Вспомни меня

Пауэр Элизабет

Она скептически взглянула на него из-за плеча: такого великолепного мужчину ни одна женщина не пропустит, сама бросится перед ним на колени.

— Разве это возможно?

— Если хочешь начистоту, — черные брови сошлись на переносице, — я думал о парадоксе названия «Из темноты».

— Парадоксе?

— Оно заставляет меня удивляться, почему ты воспринимаешь меня по-настоящему, только когда твой ум находится в затмении. И при первом нашем знакомстве и потом. Почему ты не можешь воспринимать вещи такими, какие они есть,

и не выдумывать несуществующих демонов.

Она быстро взглянула на него, слова звучали законченно, словно подводили черту под их отношениями.

Теперь я готова принять мир таким, каков он есть!

Каждая клеточка ее существа молила о прощении, этот крик изливался сквозь потемневшие от страданий глаза.

— Я нашла записку с кулоном. — Алекс пошел вперед, и ей пришлось бежать за ним. — Это же мой кулон?

Он не ответил.

— Где ты его нашел?

— Какая разница? — На его скулах заходили желваки. — Он снова у тебя.

— Конец цитаты. — Санчия изо всех сил сдерживала рыдания. — Ты хочешь, чтобы я вспомнила конец цитаты, да?

Он замедлил шаг, плечи напряглись, лицо превратилось в маску.

— «Я б хотела, чтоб ушел ты: не дальше птицы, что порой шалунья на ниточке спускает погулять...» — Ее голос задрожал.

Несколько секунд Алекс не двигался, затем посмотрел на золотые часы на запястье.

— Разве ты не должна сейчас сидеть в самолете?

Столь откровенная жестокость заставила ее забыть, как дышать.

Как он мог? А она-то, глупая, надеялась, что он смягчится. Поверила в слова Хилари, дурочка, пошла на унижения. Алекс Сабре ее не любит!

— Спасибо за напоминание! — Вот тебе, девушка, за любовь и надежду. — Так получилось, что я пропустила рейс! Пропустила его потому, что не могла улететь домой и расстаться с тобой. — Глаза Санчии наполнились слезами, голос внезапно подскочил октавы на две и зазвучал с каким-то надрывом. — Я позвонила в аэропорт и отложила рейс! Не волнуйся, я заплачу тебе за билет, это же по моей неосторожности я опоздала на самолет! По глупости рассудила, что ты хочешь, чтобы я осталась, так же сильно, как хочу этого я!

Санчия говорила в запале, не обращая внимания на людей в вестибюле; кто-то ждал такси, кто-то — лифта, она видела только непроницаемое лицо Алекса и рот, изгибающийся в саркастической усмешке. Еще секунда, и она бы убежала, но в тот самый момент он схватил ее за руку.

— Тогда давай не позволим твоим благим намерениям пропасть даром!

Она ушам свои не поверила, вдруг ноги утратили опору, земля качнулась!

— Что ты делаешь? — крикнула она Алексу. Люди оборачивались и улыбались. Она увидела их изумленные взгляды. Кто-то захлопал в ладоши, и уже через секунду зал взорвался аплодисментами.

— Поставь меня! Люди смотрят! — Санчия легонько ткнула Алекса кулаком в грудь. — Поставь меня, ради бога! Что люди подумают?

— Например, то, что твой муж унесет тебя куда-нибудь, где будет любить до изнеможения, пока тебе не опротивеет его вид или пока ты не забеременеешь. И перестань меня бить! — сухо посоветовал он. — Ты привлекаешь внимание!

У нее началась маленькая истерика, когда двери лифта открылись и какая-то пожилая пара посторонилась, уступая им дорогу. Санчия зарылась лицом Алексу в плечо, чтобы не видеть понимающих улыбок и добрых кивков.

Пока ты не забеременеешь...

— Ты не можешь это сделать, — давясь от смеха, прорыдала она, когда двери лифта мягко закрылись.

— Разве?

— Только не в тот момент, когда я передумала тебя бросать.

— Особенно в тот момент, когда ты передумала меня бросать.

— Нет, Алекс... — Санчия начала биться у него в руках. — Это несправедливо!

— Все справедливо в любви и войне, — сурово напомнил он. — Кстати, как я вижу, мне придется сломить твое сопротивление, а то я не услышу заветных слов.

— Заветных слов о чем?

— О том, как сильно ты меня любишь

— Нет, не люблю! Я тебя ненавижу, — неуверенно произнесла сна.

Он раскатисто расхохотался, обнажив белые зубы.

— Пора сменить пластинку, дорогая. Ты повторяешься.

— Ты меня не любишь.

— И невзирая ни на что, ты вернулась.

Да, вернулась и не знает, как сможет уважать себя после этого!

— Нет, Алекс, только не пентхаус, — взмолилась девушка, когда дверь лифта открылась и он внес ее в сумрачный коридор. Не туда, где мы занимались любовью молча, не сказав ни слова о чувствах.

Алекс улыбнулся, заслышав плаксивые нотки в ее голосе.

— Ты считаешь, я совершенно бесчувственный?

— Да. Если бы ты таковым не был, то сказал бы мне, почему выбрал именно этот номер.

— Потому что мне нравится заниматься с тобой любовью, а до дома ехать далеко. — Дверь распахнулась.

— И?

— Недостаточно?

— Нет, — безнадежно выдохнула она. — Разве не понимаешь? Я не могу заниматься с тобой любовью, если ты остаешься со мной ради обязательств. Я бы простила тебе все, даже тысячу любовниц, если бы однажды ты признался мне в любви.

— Не простила бы, — возразил Алекс. — Ты бы не смогла жить с этим грузом. Никто бы не смог, если бы был честен с самим собой. — Дверь с треском захлопнулась за ними. — Должен тебе повторить тысячу раз, что у меня даже и одной любовницы нет.

— Тысячу раз! И ты любишь только меня, — девушка обвила его шею руками, но янтарные глаза продолжали смотреть настороженно. — Хилари сказала...

— Хилари?

— Почему тогда Жасмин сказала мне, что ты обсуждал с ней вашу свадьбу? — продолжила Санчия, решив не разглашать пока правду об их болтовне с психиатром.