Вспомнить все: Моя невероятно правдивая история
Шрифт:
Культуризм как вид спорта был задвинут так далеко, что, можно сказать, вообще не существовал. Для меня культуризм был чем-то настолько американским, что я не переставал удивляться, когда у меня спрашивали, чем я занимаюсь. «Вы борец? — спрашивали меня. — Какое у вас тело! Нет, нет, знаю, вы футболист, правильно?» Люди называли все, кроме культуризма.
На самом деле больше всего зрителей наши выступления собирали в странах третьего мира. Посмотреть показательные выступления в Индии пришли двадцать пять тысяч зрителей, а в Южной Африке они собрали десять тысяч. Культуризм был одним из самых зрелищных видов спорта на Ближнем Востоке. Поворотный момент в карьере Джо Уайдера наступил в 1970 году, когда международное сообщество наконец официально признало культуризм как вид спорта. Отныне программы подготовки культуристов получили право на государственную поддержку в тех странах, где спортсмены спонсируются государством.
Но я провел в Соединенных
Мне это не давало покоя, поскольку я мечтал о процветании культуризма, хотел, чтобы не только импресарио, но и спортсмены зарабатывали хорошие деньги. Мне также казалось очень важным, чтобы те миллионы, которые когда-нибудь увидят фильмы с моим участием, знали, откуда у меня такие мышцы и что это значит — быть Мистером Вселенная, Мистером Олимпия и Мистером Земля. Так что предстояла большая просветительская работа. Чем более популярным становился этот вид спорта, тем больше у меня было шансов стать видной фигурой. Скажем, полузащитнику футбольной команды «Нью-Йорк джетс» Джо Намату не составляло труда попасть в кино и рекламу. В ведущих видах спорта, таких как американский футбол, бейсбол, баскетбол, теннис, звезды просто позируют перед фотокорреспондентом, получая за это большие деньги. Я понимал, что со мной такого никогда не будет. Мне нужно было добиться большего. Я хотел развивать культуризм, чтобы как можно больше людей занимались этим видом спорта, но также и чтобы это благоприятно сказалось на моей карьере.
Однако Джо Уайдер во многих отношениях был упрямым. Он даже не собирался пробовать расширить свою аудиторию за рамки поклонников культуризма и пятнадцатилетних юнцов — какие бы доводы я ни приводил.
— Это же комиксы! — насмешливо говорил я про его журналы. — «Как Арнольд затерроризировал свои бедренные мышцы», «Вот говорят бицепсы Джо»… Откуда все эти глупые заголовки?
— Это увеличивает тираж, — отвечал Джо.
Его подход заключался в том, чтобы обеспечивать постоянный набор продукции и при любой возможности расширять рынок сбыта по всему миру. Возможно, это было правильно, потому что его бизнес разрастался. Но я понимал, что если начну продвигать культуризм новой аудитории, то найду свой собственный путь.
Осенью 1972 года, остановившись по дороге в Европу в Нью-Йорке, я встретил двух человек, которые помогли мне найти то, что я искал: Джорджа Батлера и Чарльза Гейнса. Батлер был фотограф, а Гейнс — журналист, и они работали на журнал «Лайф». Они должны были осветить состязания за титул Мистер Вселенная, которые Джо Уайдер устраивал в Ираке, и им посоветовали побеседовать со мной, чтобы узнать изнанку культуризма.
Я не мог поверить своему счастью. Впервые мне предстояло встретиться с журналистами, не связанными с миром культуризма. Они имели доступ к миллионной аудитории тех, кто никогда не слышал об этом виде спорта. И Батлер, и Гейнс были примерно одних лет со мною, и мы сразу же наладили отношения. Гейнс уже кое-что понимал в культуризме; как выяснилось, он только что написал роман под названием «Оставайся голодным», сюжет которого был завязан на тренажерном зале в Алабаме. Книга стала бестселлером. Летом этого года вдвоем с Батлером Гейнс подготовил материал для журнала «Спортс иллюстрейтед» о состязаниях за титул Мистер Восточное побережье, проводившихся в городке Маунт-Холиоук, штат Массачусетс. И они уже поговаривали о том, чтобы после статьи для «Лайфа» продолжить эту тему и написать книгу. Гейнс и Батлер понимали, что эта увлекательная тема остается неизвестной большинству американцев.
Я не собирался отправляться в Багдад, но предложил Гейнсу и Батлеру, что если у них возникнет желание поближе познакомиться с культуризмом в Калифорнии, я с удовольствием им помогу. Два месяца спустя они сидели в гостиной у меня дома в Санта-Монике и разговаривали с Джо Уайдером. Я представил их друг другу, и сперва встреча проходила в обстановке конфронтации. Гости произвели впечатление двух самоуверенных молодых парней, возомнивших, что они все знают, хотя Чарльз был связан с культуризмом всего года три-четыре, а Джордж — и того меньше. Они с ходу пристали к Джо с вопросами, почему он не продвигает спорт в том или ином направлении, почему не приглашает в качестве спонсоров крупные компании, и так далее. Почему Джо не договорился с телекомпанией Эй-би-си о том, чтобы та освещала состязания культуристов в своей передаче «Разноликий мир спорта»? Почему у него нет профессиональных специалистов по рекламе? Я видел, что Джо отнесся к ним как к полным невеждам. Они были в культуризме посторонними, не понимали особенностей этого спорта, не догадывались, как мучительно трудно заручиться поддержкой крупных компаний. Нельзя было просто щелкнуть пальцами и сказать: «А вот вам культуризм!», и сразу же уравнять этот вид спорта с теннисом, бейсболом
Однако постепенно разговор стал позитивным. Уайдер пригласил журналистов на следующий день посетить его штаб-квартиру в долине Сан-Фернандо, чтобы посмотреть на то, как он работает. Это явилось началом выхода культуризма из тени. Наверное, сперва Джо приходилось очень нелегко. Он старался привыкнуть к тому вниманию, которое теперь уделялось культуризму, избавиться от ощущения, будто у него пытаются отобрать дело всей его жизни и украсть его спортсменов. Думаю, тут у него были определенные страхи. Но постепенно Джо оценил взгляд на культуризм со стороны. Вскоре фотографии Батлера и статьи Гейнса уже печатались в его журналах.
Я же находился точно посередине. Я видел все с обеих сторон и радовался такому развитию событий, поскольку понимал, что культуризму необходима свежая кровь. Я гадал, смогу ли, сотрудничая с Батлером и Гейнсом, приобрести необходимый поступательный момент, чтобы создать новый образ культуризма в глазах широкой публики.
В последующие месяцы книга, задуманная Гейнсом и Батлером, начала постепенно принимать очертания. Проводя исследования для работы над своей «Качая железо: культуризм как искусство и спорт», Джордж и Чарльз стали своими людьми в клубе Голда. Веселые и общительные, они привнесли совершенно новое измерение в застоявшуюся среду завсегдатаев тренажерных залов. Чарльз Гейнс, привлекательный, уверенный в себе парень, был выходцем из богатой семьи из Бирмингема, штат Алабама, где его отец, влиятельный бизнесмен, со своими друзьями был душой местного клуба. Чарльз провел бурную молодость, бросил колледж и какое-то время путешествовал автостопом по стране. Он не переставал повторять, что именно знакомство с культуризмом помогло ему угомониться. Чарльз завершил прерванную учебу и стал учителем. К моменту нашего знакомства он жил в Новой Англии вместе со своей женой-художницей.
Чарльз уже давно пришел к выводу, что существует множество увлекательных видов спорта, не получающих должного освещения: не только культуризм, но и скалолазание и катание на лыжах по ледникам. Он обладал неплохой физической подготовкой, поэтому все испробовал сам, а затем описывал свои ощущения. Так, Чарльз рассказал о том, что испытал, занимаясь тяжелой атлетикой, когда всего через месяц смог выжать лежа штангу на тридцать фунтов тяжелее, чем до начала тренировок.
Джордж Бенсон производил еще более экзотическое впечатление. Родившись в Великобритании, он рос на Ямайке, в Кении, Сомали и Уэльсе. Его отец, приверженец старых английских традиций, придерживался самых строгих правил. Джордж рассказывал нам жуткие истории про свое детство, прошедшее в обстановке железной дисциплины. Правда, однажды, когда он еще был совсем маленьким, они с матерью какое-то время жили на Карибском море, а отец был где-то в отъезде. Когда Джордж стал постарше, его отдали в частный пансион. Затем он переехал в Гротон, где учился в Университете штата Северная Каролина и колледже Холлинса. Джордж окончил учебу, имея миллион связей в нью-йоркском свете.
Возможно, благодаря своему воспитанию Бенсон производил впечатление человека холодного и даже высокомерного. Он почти никогда ни на что не жаловался. За плечом у него всегда висела сумка с фотоаппаратом и дневником, в который он делал записи двадцать четыре часа в сутки. Мне это казалось напускным, словно Джордж подражал Эрнсту Хемингуэю или какому-то знаменитому исследователю.
Однако на самом деле Бенсон был именно тем, что требовалось культуризму, чтобы выковать свой новый образ. Он умел фотографировать так, что люди, увидев его снимки, восклицали: «Ого, это же просто потрясно, смотрите!» Джордж не фотографировал профессиональные позы, которые мало интересовали рядового читателя; вместо этого он делал снимок, на котором культурист выглядел маленьким человечком на фоне огромного американского флага. Или же он запечатлевал восторженные лица девушек из Маунт-Холиоука, наблюдающих за соревнованиями культуристов. Братья Уайдеры ни до чего подобного не додумались.
Джордж умел делать из ничего конфетку. Или, возможно, это казалось ничем мне, потому что я видел все это каждый день и был его частью, в то время как для Джорджа это действительно было что-то. Однажды, проработав с фотоаппаратом целый день в клубе Голда, Джордж спросил у меня:
— Как тебе удается так быстро проходить по залу и никого не задевать?
Для меня ответ был очевиден: если кто-то оказывается на пути, его нужно обойти! Зачем толкаться? Однако Джордж увидел тут нечто большее. Несколько недель спустя я услышал, как он за ужином рассказывал об этом своим друзьям-интеллектуалам: «Когда мы с Чарльзом пришли в тренажерный зал, то принялись очень внимательно наблюдать за тем, как движутся эти люди. И, поверите ли вы, за четыре часа, проведенных там, мы ни разу не увидели, чтобы один из этих огромных культуристов столкнулся с другим! Даже несмотря на то, что там было многолюдно, снаряжения много, свободного места не хватает, никто не сталкивался между собой. Они просто обходили друг друга, грациозно, словно львы в клетке».