Встреча, которой не было
Шрифт:
Гуров тоже был привлечен к расследованию, но ему поручили отработать версию о причастности к преступлению Селезнева или людей из его окружения. Следователь сам сообщил об этом Игорю Егоровичу, признавшись, что всерьез это никто не рассматривает.
– Будем честными, – спокойно отреагировал Селезнев, – это версия сейчас основная. Я был знаком с убитым, признаю, что вызвал его для переговоров, к тому же убит Капустин из моего пистолета и в непосредственной близости от моего дома… Слишком много совпадений, чтобы все это было случайностью. К тому же в моем
– Вот это и ломает всю логику, – возразил Гуров. – Если вы из своего личного оружия уже кого-то убили, зачем из него же стрелять еще раз? Вы же не серийный маньяк.
– Вероятно, ваше руководство считает, будто я, убив Руденскую и заявив о краже пистолета, специально толкаю следствие на предположение, что убийца тот, кто этот пистолет украл. А Капустина я застрелил на почве неприязненных отношений в результате внезапно возникшей ссоры, когда мы с ним для поправки здоровья решили погулять по лесу. Наконец, Яну Божко похитили нанятые мною профессионалы из числа бывших сотрудников спецслужб, чтобы следствие думало, что это корыстное преступление.
– Что вы, что вы! – замахал руками следователь. – Никто так не думает! С пистолетом у вас, конечно, промашка вышла – надо было его не в бардачке хранить, а в специальном сейфе для оружия, как положено – патроны отдельно, ствол отдельно… Кстати, вы выстрела вчера в лесу не слышали? Ведь если считать расстояние по прямой, то до места убийства мистера Капустина меньше километра.
Селезнев пожал плечами:
– Не слышал, но, возможно, я в этот момент находился в доме…
Теперь они разговаривали в беседке. Игорь Егорович отвечал спокойно и уверенно, хотя иногда и поглядывал на ворота.
– Вы ждете Анастасию Николаевну? – догадался Гуров. – Когда я проезжал мимо ее дома, видел, как она разговаривала с женщиной, которая вчера была в вашей компании в этой самой беседке. Мама, да? Так вот, госпожа Стрижак-старшая за что-то выговаривала вашей девушке.
Валентина Николаевна позвонила утром, когда они еще лежали в постели и вылезать из нее не собирались. Настя посмотрела на номер вызывающего и вздохнула: разговаривать с мамой не хотелось.
– Ответь, пожалуйста, – попросил Игорь Егорович, – а потом передай трубку мне.
– Немедленно домой! – сказала мама. – Немедленно, а то я сама приду и разберусь с ним!
Передать трубку Настя не успела, пришлось подниматься и идти. Селезнев хотел пойти вместе с ней, но Анастасия попросила этого не делать, сказала, что сама все объяснит маме и вернется. Она ушла, и почти сразу подъехал Гуров со своими вопросами.
Валентина Николаевна в самом деле встретила дочь на дороге возле калитки – она действительно собиралась идти к дому Иволги и разобраться с Игорем раз и навсегда. Она всю ночь не сомкнула глаз, анализировала случившееся накануне и пришла к выводу, что вела себя как самая настоящая доверчивая дура. Селезнев, по ее утверждению, наврал ей с три короба, а она и уши
Когда дочь открыла калитку и ступила на дорожку, ведущую к дому, спокойная, словно ничего не произошло, это возмутило Валентину Николаевну. Она поспешила навстречу и тут же остановилась: счастливое лицо дочери лишь подтверждало ее худшие догадки. Настя приблизилась и хотела поцеловать мать, но та отстранилась:
– А ты… а ты…
Мама долго подбирала слова, чтобы сказать дочери, кем она является, но решила не доводить дело до скандала и потому нашла для нее самое точное определение:
– Ты такая же, как я. Не знаю, что он тебе там наобещал, но и ты уши развесила.
– Я его люблю, – призналась Настя, и от этих слов ей стало легче.
Стрижак-старшая задохнулась от гнева, хотя что она хотела услышать? Что ее дочь спит с человеком, который для нее ничего не значит?
– Он тебе в отцы годится, – возмутилась Валентина Николаевна, – он тебя на двадцать лет старше!
– На восемнадцать с половиной, – уточнила Настя и напомнила: – Вчера ты восхищалась замечательной парой – Капустиным и Яной Божко. Так Капустину, между прочим, за пятьдесят давно, а Яна меня старше всего на три года.
– Они другое дело! – закричала мама. – Они приличные люди…
Она прижала ладони к щекам и покачала головой:
– Господи, что я говорю!
Они спорили уже во дворе. И теперь их могла услышать Воронина, поэтому Валентина Николаевна перешла на громкий шепот:
– Этого человека подозревали в убийстве. Виноват он или нет, но дыма без огня не бывает. К тому же даже большие деньги не помогли ему избежать наказания. Потом, конечно, его освободили – не сомневаюсь, что за очень большие деньги…
– Вообще-то он сбежал, – так же шепотом ответила Анастасия, – их зону смыло паводком. Больше сотни заключенных погибли вместе с охранниками и собаками. Спасся только Игорь. Скитался по тайге, а когда вышел, узнал, что его оправдали.
– Он соврет – недорого возьмет! Уж я-то его хорошо знаю. Не хотела раньше тебе говорить… Но теперь признаюсь…
Валентина Николаевна замолчала, вздохнула, лицо ее порозовело. Она склонила голову к дочери и перешла на едва слышный шепот:
– Если честно, то сначала этот Селезнев самым наглым образом ухлестывал за мной, но я выбрала твоего папу, который был честнее и благороднее его.
На крыльцо вышла Светлана и, как будто не замечая покрасневшего лица старшей Стрижак, доложила:
– Только что с мамой разговаривала, она тоже прилететь хочет. Я сказала, что мы с ней теперь богатые люди.
– А ты что, раньше бедная была? – набросилась на нее Валентина Николаевна. – Это я каждый цент откладывала, чтобы дочке образование дать… Книжки ей русские покупала на последние деньги. Только она вон какая неблагодарная оказалась. А мама твоя, пока за своего Майкла замуж не выскочила, постоянно меня в рестораны пыталась затащить. И брильянты покупала, а мне врала, что в магазине «Картье» или в «Тиффани» случайно попала на sale…