Встреча с границей
Шрифт:
Это и был фельдфебель Иозеф Хаусладен. Его грудь украшали награды: орден «За заслуги перед Отечеством», медаль «За отличную службу на границе», знак почета народной полиции, медали за выслугу лет...
Знакомимся. Хаусладен рад случаю передать привет советским пограничникам, узнать, как чувствует себя Никита Карацупа.
— Знаю его, хорошо знаю... Книжечку о нем не только из любопытства читал. Учился. Хотелось стать таким же находчивым, смелым, брать с него пример. Возможно, кое-что и удалось...
Как и все хорошие, настоящие люди, он очень скромен, даже
Биография? Вроде бы ничего особенного. Родился в девятьсот третьем — уже шестьдесят. В отставку, правда, еще не хочется. В годы второй мировой войны работал на железной дороге. Растил двух сыновей — старшего взяли на фронт, он погиб где-то во Франции, младший служит сейчас на границе, офицер. Между прочим, в одной части с отцом. Ему тридцать два года и он тоже член партии. Задержал несколько нарушителей.
— Ну, а на вашем счету много?
— Девятьсот пятьдесят шесть.
— И всех задержали сами?
— Зачем же... Мне хорошо помогает Аси. Но и она уже состарилась. Тринадцать лет ей. Доброй породы собачка. Чистокровная овчарка. Видели бы ее — шерсть черная, только на брюхе желтоватая, шея сильная, как у волкодава, ноги крепкие. От такой не уйдешь. Сколько случалось...
Не очень полагаясь на память, Хаусладен вынул из кармана блокнот. Но записи свои он не читал — взглянет только и потом уже не остановится, пока весь эпизод не расскажет. Есть у него и свои методы работы с собакой, свои правила на границе.
— Первое дело, — говорит Хаусладен, — как ты держишь себя в наряде. Настоящий пограничник дорожит тишиной, он не позволит себе ни кашлянуть, ни чихнуть... Веди себя спокойно, даже если увидел нарушителя... Я всегда слежу за собакой: подняла голову, навострила уши — значит, есть кто-то вблизи. Терпеливо жду, прислушиваюсь. Увижу человека — не горячусь, быстро оцениваю обстановку и стараюсь действовать без крика. Молодые солдаты обычно нашумят раньше времени, а нарушитель ведь не дурак: раз — и смылся! Без хитрости его не возьмешь. Вот ты сначала займи выгодную позицию, отрежь ему путь, а тогда кричи «Стой!».
Опытный нарушитель долго наблюдает. Он пойдет только тогда, когда убедится, что поблизости нет пограничников. Учитывай это, хорошо маскируйся. Однажды в нашу роту сообщили о пяти подозрительных мужчинах. Все чужие, приезжие. Зачем к границе надо было ехать? Тут дело ясное. Не раздумывая, я взял Аси и побежал на участок.
Местность у нас, надо сказать, сложная: лес, овраги, железная и шоссейная дороги. На ходу прикинул: какое они направление облюбуют? Скорее всего, дорогу — здесь по обочинам сплошные кустарники. Выбрал густой куст, спрятался, наблюдаю. Идут. Напарник чуть не окликнул их раньше времени: «Погоди, говорю, вспугнешь». Ждем. Дыхание затаили. А они пройдут немного и остановятся: наблюдают, значит. И так дошли до самого нашего куста.
Ну, теперь, думаю, пора действовать. Спускаю с поводка собаку и — выстрел. Ошеломил их. Встали — и ни с места. Тут мы и взяли их. Всех пятерых. А зашумел бы раньше времени — разбежались бы...
Хаусладен закрыл блокнот, снял очки. Движения рук его быстрые, порывистые. Нетрудно представить себе, как решителен и проворен он в боевом деле. Много ли, мало ли нарушителей — он не колеблется, не считает их. А если и сосчитает, то лишь для того, чтобы никого не упустить. Среди сотен задержанных бывали всякие — и трусливые, и нахальные, и хитрые. Как-то Хаусладен у самой границы перехватил мотоцикл с коляской. Мужчина и женщина намеревались увезти в Западную Германию богатую контрабанду. Стал конвоировать их в роту, мотор заглох. Копался мотоциклист, копался, потом и говорит: «Я сяду, буду заводить, а вы подтолкните». Хитер! Да не на того напал. В другой раз Хаусладену предложили много денег. Девушка несла за границу восемьсот пар чулок и оказалась слишком щедрой...
Так служит этот широко известный в Германской Демократической Республике следопыт, отважный сын своего народа, боевой брат Никиты Карацупы.
— Я еще повоюю, — говорит он нам, прощаясь. — Глаза хоть и слабо, но видят. Да и с молодежью повозиться надо. Нужна же нам, старикам, замена. Правда, новички, бывает, ворчат на меня, мол, слишком строг. Но там, где дело касается границы, я действительно человек неумолимый... А как же иначе!
Хаусладен прав: на границе иначе и нельзя, тем более на этой, очень напоминающей настоящий фронт. Фронт между силами войны и силами мира...
Николай Зайцев
ПРЕСЛЕДУЕТ ВАСИЛИЙ ШАХРАЙ
— А этот парень чем-то напоминает Гришку Мелехова...
И тут же точная характеристика внешности:
«Такой же коршунячий нос, в чуть косых прорезях подсиненные миндалины горячих глаз, острые плиты скул обтянуты коричневой румянеющей кожей».
Эти слова я случайно услышал на трибуне киевского стадиона «Динамо» и относились они к сержанту Василию Шахраю, интересно, с увлечением показывающему на зеленом поле приемы работы с розыскной овчаркой.
Когда Шахрай закончил выступление, раздались дружные аплодисменты, награждающие его за мастерство. Непривычный к такой «массовой похвале», Василий от смущения ничего лучшего не мог придумать, как поправить на своей ищейке идеально подогнанный ошейник. А он был поистине золотой. С трибуны тотчас посыпались комментарии:
— Ого, медалей-то сколько! Хороша собачка!
— А сержант чем плох? Мундир от знаков светится.
Вышел Шахрай со стадиона и сразу же «утонул» в толпе ребятишек.
— Барс не кусается?
— Нет, можно погладить, — добродушно разрешил Шахрай. И десятки рук потянулись к собаке.
— А за что вы получили этот знак?
Шахрай покосился на свою грудь. Что сказать ребятам? За подвиг? Вроде бы будет громко сказано.
— В общем, за пограничный труд, ребята.
Пограничный труд... Если бы они знали, что в него входит... Это и уменье чисто вымыть пол, и постирать гимнастерку, и пробыть всю ночь в дозоре, а днем на стрельбище без промаха бить по мишеням. Вот они, пограничные будни.