Встречи на перекрестках

Примаков Евгений Максимович

По словам Ф. Кастро, он хорошо понимает, что должен исходить в своей политике из новых условий. Поэтому Куба отказалась от поддержки любых антиправительственных сил в Латинской Америке, пошла на прекращение всех операций на Африканском континенте. Нормализация отношений с США Кубе нужна и как прелюдия к снятию блокады, против которой уже выступают практически все латиноамериканские страны и Канада, многие европейские государства.

– Мы заинтересованы и в том, – сказал Фидель, – чтобы создалась ситуация, при которой кубинские эмигранты, проживающие в США, начали вкладывать свои капиталы в нашу экономику. По имеющимся данным, перемены имеют место и в умах кубинской эмиграции. Далеко не вся она противится нормализации отношений Кубы с США, в том числе по той же причине –

хотят выгодного для себя экономического взаимодействия, иными словами, развернуть «эмигрантский бизнес» на Кубе. Но в эмиграции есть и «непримиримые». К огромному сожалению, именно эта группа выходит на администрацию США.

Ф. Кастро пошел в разговоре со мной еще дальше. Он попросил, чтобы российское руководство в своих контактах с американским довело до него готовность и желание Кубы улучшить отношения с Соединенными Штатами. «Мы вам будем очень признательны за это».

В дальнейшем выяснилось, что Ф. Кастро очень хорошо понимал, насколько важны для Кубы начавшиеся реформаторские процессы в экономике, которые ведут к демократизации в обществе. Но мы будем делать все, чтобы она не сопровождалась «разрушительным вихрем».

– Тебе нужно подробно поговорить о наших экономических делах, о планах реформ с Лахе и Родригесом, – сказал он.

Очень внимательно отнесся Фидель к моим разъяснениям о процессах, происходящих в нашей стране. Я подчеркнул неизбежность перемен, рассказал о достигнутом, но и о трудностях, не сглаживая углы. Кастро живо интересовался деталями. По всему чувствовалось, что перемены в нашей стране рассматривались им через призму таких вопросов: останется ли Россия могущественной? будет ли она играть активную роль на международной арене?

Еще прямолинейнее высказался Рауль Кастро, с которым я встретился на следующий день в его кабинете в министерстве революционных вооруженных сил. С ним тоже как-то сразу установились товарищеские отношения.

– Даже если завтра вы решите стать монархией, – заметил он, – и тогда для нас самое главное, чтобы Россия была стабильной, сильной и дружественной Кубе державой.

На стене кабинета висели портреты всех советских военачальников, когда-либо находившихся на Кубе в качестве советников.

– А где фотография Дмитрия Язова? – спросил я.

– Ты знаешь, – с хитрой улыбкой ответил Рауль, – перед твоим приездом снял, не знал, как отреагируешь, а мы хотим иметь с вами отличные отношения. Но друзей не забываем. И конечно, повешу этот портрет на его законное место.

И с братьями Кастро, и с другими говорили о перспективах развития торгово-экономических отношений между нашими странами. Понимая экономические трудности России, они тем не менее в неконфронтационной манере давали понять, насколько важно для них, чтобы мы выполняли свои обязательства по уже заключенным в последний период сделкам и соглашениям. Особенно задевало их, что постоянно нарушаются договоренности по встречным поставкам нашей нефти на Кубу и их сахара в Россию. До поездки в Гавану я разговаривал с руководителями одной из крупных российских частных компаний, занимавшейся этим бизнесом. У нее были свои претензии – некачественный сахар-сырец, поступающий к нам. Сказал об этом кубинцам.

– А что нам делать? – отпарировали они. – Нам нужна нефть в момент сафры, а ваша компания, получая государственные квоты на поставку нефти – мы это знаем, – продает ее на Запад. Тогда мы вынуждены покупать, не ожидая ваших поставок, нефть в Латинской Америке и в результате продавать предназначенный вам к отправке высококачественный тростниковый сахар. Когда же с опозданием поступает нефть от вас, то остаются остатки этого сахара.

Особенно кубинцев возмутило, что в день моего приезда по одному из российских телевизионных каналов был передан комментарий, выставлявший Кубу в самом неприглядном свете как торгового партнера. Вернувшись в Москву и встретившись с руководителями нашей компании, я выслушал извинения за эту публикацию, «подготовленную одним из клерков и непродуманную по времени передачи в эфир». Полученные мною заверения о том, что они уладят все разногласия с кубинцами, похоже, были выполнены.

Кубинские руководители в беседах со мной подчеркивали – и я уверен, что это действительно отражало их намерения, – свою готовность предоставить льготные условия для российских компаний в самых различных отраслях кубинской экономики. К большому сожалению, этот призыв оказался не услышан, а тем временем бурную активность на Кубе проявляют канадские, испанские и другие фирмы.

Талантливыми исполнителями, заинтересованными в успехе экономических реформ на Кубе, были К. Лахе и X.-Л. Родригес. После разговоров с ними у меня не осталось сомнений, что кубинцы достаточно твердо взяли курс на внедрение основных элементов рыночной экономики. Их особое внимание привлекали китайская и в определенной степени вьетнамская модели перехода к рынку, которые, по их словам, «позволяют во многом сохранить политическую базу». Между тем обратил на себя внимание больший акцент моих собеседников на государственные структуры в реформировании страны, чем на партийные. Я не думаю, что из этого можно было сделать вывод о противопоставлении «молодых реформаторов» «старому руководству».

У меня сложилось впечатление, убежденность в том, что никто не ставит под сомнение факт бесспорного лидерства Фиделя Кастро, без инициативы которого никакие преобразования в стране были бы попросту невозможны, а «молодые реформаторы» действуют в меру самостоятельно, но под его «патронажем».

И Фидель и Рауль проявили интерес к дальнейшим встречам со мной и моими коллегами – работниками СВР, прибывшими из Москвы. Ф. Кастро пригласил нас на прием в здание госсовета, на котором присутствовало практически все кубинское руководство. Незабываемым был ужин в нашем посольстве. Его устроил в нашу честь мой старый, добрый приятель, с которым еще в студенческие времена мы были внештатными лекторами Московского комитета комсомола, посол России на Кубе Арнольд Иванович Калинин. Кубинцы узнали, что в этот день мне исполнилось 65 лет. Я был очень тронут тем, что в посольство после долгого перерыва пришел Фидель Кастро. С ним вместе пришел и Рауль, несмотря на то что решением политбюро им в интересах безопасности, как нам сказали, запрещается совместно посещать такого рода мероприятия. Вечер был чудесным. Гости сидели за столом три часа. Говорили обо всем, шутили. Выяснилось, что Фидель любит гречневую кашу. Я обещал прислать ему гречиху. «Но как ее варить?» – спросил он. Тут же наши посольские девчата, помогавшие обслуживать за столом, бросились объяснять. Арнольд Иванович явно занервничал, когда Фидель сказал: «Поступим проще. Я вас всех приглашу к себе домой, и вы меня научите готовить гречневую кашу на месте». Закончилось групповой фотографией Фиделя Кастро с женским персоналом посольства. Женщины были в восторге.

Братья Кастро как-то выделяли моего помощника Роберта Маркаряна, особенно Рауль, который все время говорил, что он ему напоминает – не знаю почему, они совсем не похожи – Анастаса Ивановича Микояна. И тогда Фидель Кастро рассказал о встрече с Микояном во время Карибского кризиса. Это исторический эпизод, и я перескажу его подробнее.

– Общеизвестно, – начал Ф. Кастро, – что мы долго сопротивлялись размещению ракет с ядерными боеголовками и бомбардировщиков средней дальности, на чем настаивал Хрущев. В конце концов нас уговорили в интересах всего социалистического лагеря пойти на это. А потом вдруг приезжает Микоян и начинает уговаривать нас согласиться на вывоз ракет и бомбардировщиков.

Идут трудные переговоры. Я не соглашаюсь на предлагаемый вариант, который скреплен лишь устной договоренностью с президентом США, что на нас после вывоза ракет не нападут.

В это время, – рассказывает Фидель, – мне на стол кладут записку. В ней сказано, что скончалась супруга Микояна. Я тут же объявил перерыв.

– Товарищ Микоян, должен сообщить вам прискорбную весть о кончине вашей жены. Я дам указание незамедлительно подготовить ваш самолет к полету.

– Я не полечу, – ответил Микоян. – Я не могу прервать переговоры. Слишком большие ценности стоят за нашими решениями – судьбы мира.