Встречи на перекрестках
Шрифт:
Кристофер подчеркнул, что получил «противоречивые сигналы» о том, готово ли российское правительство двигаться по этому пути. Главное, что мы должны решить, – давать ли поручение Г.Э. Мамедову и С. Тэлботу разработать рамочный документ Россия – НАТО уже к середине ноября?
Стремясь хоть немного подсластить «пилюлю», госсекретарь добавил несколько слов о готовности обсудить проблему модернизации Договора об обычных вооруженных силах в Европе и в процессе обсуждения затронуть выдвигаемые нами вопросы, в частности в связи с уровнями развертывания, дислокацией войск и другими ограничениями.
Но дальше Кристофер поставил вопрос «в лоб»:
С общими разъяснениями выступил и я, спокойно отметив, что России нужен достаточно детализированный документ, уточняющий ее отношения с НАТО, а не декларации типа «не будем нападать друг на друга». Если мы создаем совместный политический орган Россия – НАТО, то надо знать заранее те принципы, на основе которых он будет действовать; какие проблемы будет рассматривать, а какие нет; какие принятые им решения обязательны, а какие нет. Подчеркнул, что рамочные принципы модернизации ДОВСЕ должны быть отражены в самом документе, так как для нас неприемлемо соглашение с НАТО без решения вопроса о непродвижении военной машины альянса к нашей территории.
Если говорить об информации других партнеров по диалогу, то и мы будем это делать, но главное – исключить искажения. Добавил: для нас не самоцель закончить работу над документом в один месяц. Основное – подготовить документ, который определит взаимоприемлемое развитие наших отношений с НАТО, будет способствовать трансформации альянса от инструмента холодной войны к новой организации, а также минимизирует негативные для нас последствия возможного расширения. Если такой документ не получится, то другого мы не подпишем.
Кристофер решил в ответ «вылить ушат холодной воды», подтвердив, что не рассматривает готовящуюся хартию – он упорно проталкивал это название – как нечто обязательное и тем более конкретно детализированное.
Однако, должно быть почувствовав, что «перегнул палку», в начале последовавшей беседы в расширенном составе заметил: «У нас состоялось хорошее и обстоятельное обсуждение с российским министром иностранных дел. Теперь имеется полное понимание позиций друг друга. Относительно расширения НАТО сохраняются различные взгляды, но наша совместная работа будет продолжена по каналам Мамедов – Тэлбот».
На следующий день я встретился с К. Кинкелем. Он спросил о моем впечатлении от беседы с американцами. Ответил: возникло ощущение, что наметилось движение вспять. Нам предлагают обсуждать особые отношения между Россией и НАТО, но при этом говорят, что такие обсуждения не должны влиять на планы, сроки, формат или характер расширения альянса.
Почувствовав мое настроение, К. Кинкель дружески положил мне руку на плечо.
– Я, как министр иностранных дел Германии, – сказал он, – отвергаю любой диктат по отношению к России. Мы не находимся в цейтноте, спешки никакой не будет.
К. Кинкель подтвердил, что необходимо говорить с Россией о деталях и условиях расширения НАТО, включая, естественно, и военную инфраструктуру на территории новых членов.
– Иное было бы абсурдным, – заключил он.
Таким образом, наши германские партнеры, может быть, лучше других понимали контрпродуктивность давления на нас и пытались вырулить к соглашению.
Впрочем, не думаю, что такую, я бы назвал, тупо нажимную позицию одобряли все и в американском руководстве. Во всяком случае, в этом убедила встреча 24 сентября с президентом Клинтоном. Нас проинформировали, что он специально задержался после своего выступления на Генеральной Ассамблее в Нью-Йорке для разговора со считаными представителями других стран, в числе которых был и я.
Встреча произошла в здании миссии США при ООН – это напротив Дворца Организации Объединенных Наций. Шли пешком, проходя через огромное число охранных пропускных пунктов. Президент США встретил на пороге специально подготовленного помещения. Затем последовали обычные в таких случаях сменяющие друг друга волны фото– и телекорреспондентов. Кто-то из них выкрикивал через плечи охранников какие-то вопросы. Б. Клинтон терпеливо и с улыбкой отвечал – он прекрасно умеет работать с прессой. Наконец, остались без юпитеров. С президентом США на беседе, запланированной на двадцать минут, но длившейся почти час, присутствовали У. Кристофер, помощник президента по национальной безопасности Э. Лейк, М. Олбрайт, в то время постоянный представитель США при ООН, и С. Тэлбот. С нашей стороны – посол в США Ю. Воронцов, представитель России при ООН С. Лавров, Г. Мамедов, руководитель секретариата министра Р. Маркарян.
Б. Клинтон очень тепло заговорил о Б.Н. Ельцине, который в то время готовился к операции на сердце. Затем, упомянув, что госсекретарь доложил о нашей беседе по НАТО, президент США счел необходимым, очевидно, сгладить то впечатление, которое могло остаться после беседы с Кристофером.
– С первых дней пребывания на своем посту, – сказал Б. Клинтон, – я был привержен идее создания демократической России, чтобы она стала надежным и сильным партнером США в XXI веке. Это важно по целому ряду соображений.
При этом Б. Клинтон выделил – признаюсь, тогда неожиданно для меня – особое значение наших совместных, скоординированных действий, так как в течение предстоящих двадцати пяти лет, по его словам, вероятно возникновение конфликта между Индией и Пакистаном, с угрозой сползания к опаснейшей перспективе применения ядерного оружия.
– То же самое можно сказать о Ближнем Востоке, – добавил президент, – мирное урегулирование и здесь невозможно без совместного участия России и Соединенных Штатов.
Когда менее чем через два года после сказанного Индия и Пакистан произвели ядерные испытания, я еще и еще раз вспоминал и напоминал моим коллегам о словах американского президента. Действительно, перспектива расползания ядерного оружия создавала принципиально новую и, я бы даже сказал, не менее опасную, чем в годы холодной войны, международную обстановку. Дело не ограничивалось даже индийско-пакистанским измерением. Ядерный характер могут приобрести и другие конфликты, в том числе и ближневосточный – Израиль, по всем оценкам, уже имеет ядерное оружие, а арабская сторона, во всяком случае отдельные арабские государства, будет стремиться к этому, особенно с учетом появления так называемой первой «исламской ядерной бомбы». Отсюда и чрезвычайная важность координации усилий двух самых мощных ядерных держав, чтобы, действуя по всем направлениям – дипломатическому, экспортно-ограничительному, выборочно-поощрительному, в том числе в виде помощи в использовании мирного атома, разоруженческому, демократизации международных отношений, – не допустить развития новой смертельной опасности для человечества.