Шрифт:
1
В субботу Ксения была в дурном настроении уже с утра, однако Вязигин, её муж, по-настоящему встревожился в связи с этим только после обеда, когда увидел её, готовую к их совместному выходу из дома. Ему сразу бросился в глаза её чрезмерно накрашенный рот. Очень яркая помада – рдяная, жирная, глянцевитая, как масляная краска, – была намазана слишком густо и широко, сделав губы её огромными, как у вампирши после кровавого пиршества. Неприятно удивлённый, он всмотрелся в лицо жены, силясь понять, что ожидает его сегодня.
– Ну что же ты медлишь? – закричала она, сразу вскипая гневом. – Шевелись поскорее!
Он понял, что предстоящий, давно запланированный «культпоход» на новый фильм «Милый друг» в кинотеатре
Впрочем, одно было совершенно ясно: она будет вымещать ему какую-то непонятную, ещё невысказанную обиду. Но ближе к ночи, может быть, уже в постели она, конечно, огласит его вину. Если же сейчас прямо спросить её о том, что тревожит её, или хотя бы о том, что случилось с её ртом, то объяснение прозвучит, несомненно, самое уклончивое: мол, ничего, просто надо торопиться, чтобы не опоздать. А в том, что помада заходит за контур губ, нет ничего необычного, сейчас многие так делают…
Самое горькое для Вязигина заключалось в его уже давней догадке о том, что за всеми обидами на него, которых у Ксении всегда было много, самых неожиданных и абсурдных, неизменно таилась главная, одна и та же на все времена: всё дело, конечно же, в его недостаточно высокой платёжеспособности. Хотя после недавнего переезда в Москву он зарабатывал в качестве доцента столичного вуза, пусть и не слишком высокого в российском рейтинге, очень хорошо по меркам их родного Ордатова. Впрочем, Ксения, трудившаяся в «Бизнесбанке» в качестве пиар-менеджера, вносила куда более существенный вклад в семейный бюджет.
Их совместный доход и по столичным стандартам позволил бы им считаться принадлежащими к среднему классу, – но только при условии обладания собственной московской квартирой. А приобрести её они пока не решались. Первоначальный ипотечный взнос они ещё потянули бы, но ежемесячные крупные платежи в течение многих лет представлялись бременем слишком тяжким и опасным. Мало ли что может случиться за долгий срок… К тому же почти все их деньги уходили на жизнь. Не так-то просто было содержать семью в Москве, да ещё один или два раза в год выкраивать средства на отдых на недорогом зарубежном курорте, чтобы Ксения, как все успешные люди, могла выложить свои заморские фото в Инстаграме и Фейсбуке…
Вязигин давно понял, что Ксении очень хочется утвердить свою принадлежность к столичному среднему классу, а ещё предпочтительнее – к «светскому обществу». В этом он снова убедился на днях, прочитав очередной пост в её «живом журнале». Там она, основываясь на свежих летних впечатлениях, глубокомысленно рассуждала о том, что в Москве должно считаться «комильфо» и «не комильфо». В частности, «как-то не комильфо», по мнению благоверной, было загорать в окрестностях столицы на общественных пляжах, возлежа «афродитой» по соседству с обычными для таких мест дымными мангалами. Сначала, ещё не осознав печальную сторону своего маленького открытия, он едва не прыснул со смеху. Надо же, «комильфо»! Эта провинциалочка, совсем недавно попавшая в столицу, уже рассуждает, как щепетильная аристократка XIX века, вроде какой-нибудь Кити Щербацкой из классического романа!
Но затем он призадумался и погрустнел. Если Ксения на самом деле хочет слыть столичной «светской» дамой, то, разумеется, ни в коей мере не может удовлетвориться своим нынешним положением. А ведь она всерьёз претендует на некий аристократизм, это видно хотя бы из того, как подчёркнуто
Она, конечно, злится на него за все бесчисленные унизительные ухищрения, на которые вынуждена идти для того, чтобы выглядеть «комильфотной» и успешной в глазах своих новых московских знакомых и куда более многочисленных старых ордатовских, жадно ищущих в социальных сетях вести о её достижениях. Вот и сейчас она явно переживает из-за того, что после трудных поисков какого-то выразительного дополнения к своему образу скромной молодой дамы в розовой плюшевой куртке с капюшоном и слишком уж банальном джинсовом костюмчике вынуждена в очередной раз делать выбор в пользу светозащитных очков в огромной пластмассовой оправе, похожей на роговую. Этот «винтажный» аксессуар, не слишком уместный для октября, считался вроде бы модным, но Вязигин видел его у жены и в прошлом году, и даже, кажется, в позапрошлом. И, разумеется, только от отчаяния, от невозможности сотворить со своим обликом что-то более достойное она могла так вызывающе накрасить рот…
После кино они, как всегда, не сразу поехали к себе домой, в Северное Чертаново, а отправились на прогулку по окрестностям, благо синоптики обещали до конца дня ясную погоду. Ещё в первые дни жизни в Москве у них было решено: по уикэндам они будут изучать, осваивать столицу, выбираясь для этого каждый раз в новые, незнакомые места. Именно поэтому они выбрали столь отдалённый от их района кинотеатр. Правда, в тот день гулять Вязигину не очень хотелось. Кроме того, что он опасался какой-то нервической выходки со стороны Ксении, его ещё тревожила мысль о Сережке: как пацан проводит время, один-одинёшенек в двухкомнатной съёмной квартире на шестнадцатом этаже панельной башни?.. Он досадовал на Ксению за то, что она решила не брать восьмилетнего сына на фильм «Милый друг», будучи уверена в том, что он снят по Мопассану, тогда как в действительности увиденное оказалось вполне семейным фэнтези, совершенно невинным с точки зрения воздействия на ребёнка, а их самих даже заставило поскучать. Ксении, судя по её насупленному виду, тоже не особенно хотелось гулять, но всё же она упорно следовала своей программе выходного дня, может быть, только из упрямства.
Вязигин рассеянно разглядывал широкий Украинский бульвар с его опадающими деревьями, пустыми фонтанами, статуями и довольно многочисленной фланирующей публикой. Ему показалось, что все эти люди толкутся здесь так же принуждённо, как он сам, только изображая приятное времяпрепровождение. Всё же отчасти он позавидовал им, предполагая в них обитателей здешнего уютного района, так непохожего на Чертаново, где из окна их квартиры открывается устрашающий вид на необозримое, густое, как лес, нагромождение каменных коробок. Ещё он думал о том, что погода стоит на удивление тёплая для второй половины октября: термометр за окном, на который он взглянул перед выходом из дома, показал шестнадцать градусов. Впрочем, в один из дней середины сентября случилась и вовсе летняя жара – аж двадцать шесть градусов! Недаром газеты писали о том, что московская осень нынешнего две тысячи девятнадцатого года – самая тёплая с начала XXI века. К чему бы это?..
– Сегодня утром пришло электронное письмо от моей подруги-однокурсницы Ленки Кундрюцковой, – заговорила Ксения небрежно, как если бы речь шла о чём-то малозначащем. – Оказывается, она сделала карьеру на Украине и даже стала там своего рода звездой: получила несколько украинских и международных журналистских премий, сам Порошенко вручил ей паспорт с трезубцем, её назначили ведущей передачи на одном из украинских телеканалов и главным редактором украинского информационного интернет-портала. Ей даже посвящена статья в украинской Википедии. И всего этого она добилась тем, что опубликовала серию репортажей из Донбасса в поддержку АТО в украинских и российских оппозиционных СМИ. Эти публикации переработаны в книгу, изданную на Украине. Теперь Ленка хочет предложить её московским издательствам…