Встречи с нимфами
Шрифт:
Кундрюцкова посмотрела на Вязигина с торжеством, и тот, помрачнев под её взглядом, глухо пробормотал:
– С последним вашим утверждением я не соглашусь…
– А я на конкретных фактах докажу, что это именно так. Смотрите: Меньшиков родился, жил и погиб в северо-западном углу России, сравнительно недалеко, по русским масштабам, от новгородской колыбели русской государственности, от старорусской обители Достоевского и святогорской могилы Пушкина. И вот на этой исконно русской земле лидер русских патриотов был казнён по приговору, который ему вынесли заезжие чужаки Давидсон, Якобсон, Гильфонт и Губа. Их всего-то была горстка. Даже местные русские красноармейцы отказались расстреливать Меньшикова и потому в качестве палачей, по словам Марии Меньшиковой в её памятной записке «Как убили моего мужа» были, цитирую, «посланы инородцы и дети – сыновья комиссара Губы, одному пятнадцать,
– Но это же утешительно: русские отказались расстреливать Меньшикова!
– Не стоит обольщаться насчёт их благородных чувств. Местные красноармейцы арестовали Меньшикова, охраняли его и затем конвоировали к месту казни. Таким образом, они вполне исправно служили красным, пусть в определённых рамках и не по идейным соображениям. Меньшикова отмечает в своей записке, что они делали это ради пайка. То есть это были типичные пофигисты. Постоянные обыватели Валдая, они собирались оставаться там независимо от смены режима и потому опасались, что в случае прихода другой власти с них спросят за «красный террор». Естественно, они отказались расстреливать. Но своё истинное отношение к Меньшикову они продемонстрировали его жене. В день казни она подошла к чекистскому «штабу» и спросила о своём муже сидевших там красноармейцев, этих, по её словам, «довольных, сытых, гогочущих» молодчиков. В ответ она сначала услышала взрыв грубого хохота, затем сквозь смех ей сказали: «Да его давно уже расстреляли на берегу озера». А когда несчастная вскрикнула: «Звери проклятые!», вооружённая толпа бросилась на неё, угрожая: «Ты смотри, ты у нас поговори!» И это была не пустая угроза. Меньшиков в письме из тюрьмы просил жену быть осторожнее с представителями новой власти, потому что они «женщин расстреливают тоже».
– Так что же отсюда следует?
– То, что сто лет назад в несчастной России, изнасилованной большевиками, не было гражданского общества, а имелись только малочисленные экстремисты и огромная инертная масса покорных им обывателей, безразличных к судьбе страны и чуждых всяких соображений о справедливости, законности и гуманности. И тот же всеобщий пофигизм мы наблюдаем сегодня. Это видно на примере судьбы Марины Меньшиковой…
– Кто она такая?
– Не знаю, родственницей ли приходилась эта хрупкая женщина Михаилу Меньшикову, но они похожи: на фотографиях у них светлые волосы и мягкие, русские лица. В 2018 году российский суд выдал её Украине, несмотря на то, что её родители жили тогда в Крыму и сама она родилась в России. На Украине её посадили в тюрьму города Днепра, бывшего Днепропетровска, за то, что в театре она ударила деревянным молоточком-киянкой участника АТО. Не только по месту совершения, но и по сути своей этот её поступок был чисто театральным, не имевшим целью причинить реальный физический вред. После чего её нашли повешенной на оконной решётке в камере, которую она делила с тремя сокамерницами. Мэр Днепра Филатов отозвался на её гибель записью в Фейсбуке, которую закончил словами: «Россия бросит тебя, сынок, всегда». Он имел в виду, конечно, не только этот далеко не единичный случай выдачи Россией Украине противников АТО…
– Да, это ужасно, позорно! – воскликнул Вязигин, с досады ероша пальцами свою жидкую шевелюру.
– Больше внешнего сходства поражает сходство судеб этих людей: их выдали врагам на расправу свои же русские люди. Они погибли с временной разницей в сто лет, потому что за столетие в России так и не сложилось гражданское общество, а есть по-прежнему лишь огромная инертная, атомизированная масса пофигистов. На гибель Марины Меньшиковой российское общественное мнение почти не откликнулось, что и неудивительно: ведь его на радио «Слухи Москвы» и в других подобных СМИ изображают современные давидсоны, якобсоны и гильфонты…
– Но разве вы сами не из их числа? И не потому ли так сильны у нас позиции русофобов, что Меньшиков и подобные ему ещё в начале ХХ века своими дикими ксенофобскими заявлениями скомпрометировали саму идею русского возрождения? Из-за этого, может быть, и погибла Марина! Из-за этого очень долго нельзя было замолвить слово о многих русских бедах, например, о приходивших в запустение коренных русских землях! Но главное, в чём ошибся Мешьшиков и в чём по-прежнему ошибаются его современные последователи, – это врождённое неприятие подавляющим большинством русских людей самой идеи русского национализма. Дело в том, что Россия испокон веков вбирала в себя самые разные племена и народы, прирастая благодаря этому. Русские – имперцы и государственники по своей сути, им чужда идея противопоставления себя другим народам, населяющим Россию. Это понимают
Вязигин задохнулся от возмущения и замолчал, устремив на Кундрюцкову тяжёлый взгляд. Тоже явно взволнованная, она порывистыми движениями достала свой смартфон, что-то поискала на нём и заговорила дрогнувшим голосом:
– Беда России в том, что российское общество закоснело в бесчувствии и покорности. Меньшиков пытался пробудить его к гражданской жизни, а оно отвернулось от него. Забыв этот урок, я пробовала издавать в родном Ордатове оппозиционную газету, и мне живо заткнули рот при полнейшем равнодушии окружающих. Да, он был ужасный путаник, но только потому, что жил в страшное время и смятённо искал спасения для России и своей семьи. Вот что записал он в своём дневнике 20 июля 1918 года, в тот самый день, когда узнал о казни Николая Второго, и ровно за два месяца до собственной казни: «Сегодня шёл со своими ребятками среди ржи, нёс на руках Танечку и думал: есть ли на земле выше что-либо этого счастья держать на руках это маленькое нежное тельце своего ребёнка, которая вся воплощённая маленькая грация, сама прелесть. Чудный день, неизмеримое море хлеба, уже начинающего буреть, бездна цветов: этот год удивителен на травы, цветы и древесную зелень, фруктов же не будет. Жить бы можно, если бы не общие архигнусные, первобытные, из эпохи каменного века отношения…»
Кундрюцкова прервала чтение и всхлипнула. Вязигин увидел, что на её глазах блеснули слёзы.
– Нашли тему для разговора… – со вздохом сказала Раздорская, посмотрев на Вязигина почти с ненавистью.
– Самое удивительное то, что убийца Меньшикова Давидсон был, вероятно, моим прадедом, – всё ещё со слезами на глазах и неловкой, как будто растерянной улыбкой сказала Кундрюцкова. – По семейному преданию, мой прадед Вениамин Семёнович Давидсон в молодости был чекистом, а в начале тридцатых годов развёлся со своей русской женой, моей прабабкой, и уехал в Палестину. В ту пору это было ещё возможно, потому что к сионизму в СССР тогда относились терпимо, ведь сионисты боролись в Палестине против англичан… Конечно, я не могу на все сто процентов быть уверена в том, что в Валдае действовал именно он, а не однофамилец, но всё-таки велика вероятность, что это был именно он…
Вязигин по-новому, будто в первый раз взглянул на эту энергичную девицу с узким некрасивым лицом и маленькими глазками, с удивлением подумав о том, что она больше смахивает на внучку калмыка, чем на потомка чекиста Давидсона. Впрочем, на украинскую телеведущую она походила ещё меньше, а между тем была ею на самом деле… Озадаченный и смущённый, он пробормотал:
– А-а, ну тогда понятно, почему Меньшиков не выходит у вас из головы… Вас связывает с ним семейная история… А знаете ли вы, как сложилась дальнейшая судьба вашего прадеда и его подельников?..
– У моей прабабки переписки с ним не было, насколько я знаю. Хотя, конечно, мне известно о ней очень мало. Что вообще мы знаем достоверно своих прадедах и прабабках? Ещё меньше, то есть ровным счётом ничего я не знаю о судьбах остальных участников расправы над Меньшиковым. Возможно, они тоже оказались в Палестине. По некоторым сведениям, они в восемнадцатом году были не коммунистами, а эсерами, и в более поздние годы, при Сталине, это автоматически делало их подозрительными и нежелательными элементами. К тому же все они в начале тридцатых годов были ещё молоды, а значит, легки на подъём. В Валдае их молодость даже слишком бросалась в глаза. Несчастная Мария Меньшикова в своей написанной для потомков памятной записке «Как убили моего мужа» именует всех чекистов «молодыми людьми». А Михаил Меньшиков в письме из тюрьмы назвал своего следователя Давидсона «совсем безусым мальчиком». Мальчишество чекистов объясняет некоторые смешные и кошмарные подробности этой истории…
– Какие именно?
– Да вот хотя бы такой факт: чтобы произвести впечатление на уездных жителей, они разместили на стене занятого ими дома вывеску: «Главный Военный Полевой Штаб». Все четыре слова с большой буквы! И в роли председателя этого «штаба» выступила совсем уж опереточная фигура – некий молодой человек по фамилии Гильфонт с «чудным бриллиантовым перстнем» на пальце, по словам Марии Меньшиковой, которой он шепнул, что является будто бы князем Долгоруковым и сыном знакомых её мужа, и попросил хранить это в тайне!