Встречи в тайге
Шрифт:
На острове Ионы
Охотское море суровое, холодное, бурное. Лето там короткое: в конце июня еще плавает лед, в октябре уже пойдут штормы, начнутся морозы, а к концу месяца, глядишь, появится молодой лед.
В середине этого моря лежит остров — даже и не остров, а гора, и называется эта гора островом Ионы.
Вышли мы в море в свежую погоду. Наше суденышко, ныряя и зарываясь в волны носом, медленно продвигалось вперед
Решили ждать, когда разойдется туман. Якорь не отдавали, так как было глубоко, да и грунт такой, что якорь все равно держать не будет. Легли в дрейф. Когда мотор остановили и стало тихо, на юго-востоке мы услыхали какой-то шум — то низкий, глухой, как пароходные гудки, то более высокий и резкий.
— Говорил же я, что остров близко! Слышите? — сказал капитан.
— А что же это за шум? Море шумит?
— Нет, это сивучи ревут да птицы кричат.
Капитан раньше бывал на острове Ионы.
— Значит, остров-то совсем близко? Сколько мы до него не дошли?
— Да мили три, — говорит капитан, — а может быть, и больше. Если бы не туман, видно было бы.
«Вот тебе, — думаю, — и необитаемый остров, а жизнь-то за пять километров слышно!»
На другое утро приходит ко мне в каюту вахтенный матрос и говорит, что туман разошелся и остров виден. Я скорее на палубу. Смотрю, кругом чисто и только в стороне острова осталась густая полоса тумана, а над ней видна вершина острова. День был ясный, солнечный, тихий. Паруса мы подняли для просушки — так они и не шелохнутся. К девяти часам утра ушел последний туман. Взял я бинокль и стал разглядывать этот остров. Вот тут-то я жизнь и увидел! Все скалы, все выступы — словом, буквально весь остров усеян птицами. Их там миллионы! И все кричат. Неудивительно, что их за пять километров слышно.
Птицы занимают верхние этажи — скалы. Нижние этажи — подножия скал и береговые выступы — заняты сивучами. Эти, в свою очередь, тоже все время ревут. Получается такой концерт, что хоть уши затыкай.
Сивучи — это морские млекопитающие, ушастые тюлени. Так же как и обычные наземные животные, они дышат легкими, рождают живых детенышей, которых мать выкармливает своим молоком. Только жизнь их связана с морем. Конечности превращены у них в ласты, напоминающие плавники рыб. При помощи этих ластов сивучи очень хорошо и быстро плавают.
В долгую суровую зиму остров Ионы действительно необитаем. Но вот приближается весна. Солнце стало пригревать; нет-нет да и потянет теплый южный ветерок, снег на острове быстро тает, и начинается разрушение льда. Он начинает таять, его ломает волнами и уносит на юг, где весна доканчивает свое дело.
В это время на острове Ионы появляются первые гости — птицы. Прилетают кайры, бакланы, чайки, топорки и маленькие морские петушки. Зашумел, закричал весь этот разноголосый хор, и ожил остров.
Особенно много на острове кайр. Эти красивые спокойные птицы, с черной головкой и спинкой, с белым брюшком и острым носиком, деловито рассаживаются по скалам, размещаясь на летних квартирах. Гнезд они не строят, так что забот у них немного. Яйца кайры кладут прямо на камни, без всякой подстилки, и надо только найти маленький уступ, где может уместиться яйцо. Поэтому кайры большую часть времени спокойно сидят на скалах или плавают по морю, добывая себе пищу. Сидят они на самых обрывах. Кайра — птица тяжелая, с ровного места ей подняться трудно, поэтому она выбирает высокие обрывистые места, откуда можно броситься прямо вниз, в воздух, а уже потом, в полете, расправить крылья.
Больше хлопот у чаек. Где-нибудь на самом обрыве, на маленьком уступе, чайка выстилает площадку какими-то травками, землей, где-то берет палочки, добавляет перья, пух — и гнездо готово. Собственно, это и не гнездо, так как углубления почти нет, а просто площадка, устланная всякой всячиной; но ведь кайры и этого не делают.
В половине или в конце июня на остров приходят из южных морей жильцы нижних этажей — сивучи. Первыми появляются крупные самцы; они называются секачами. Секачи по-хозяйски осматривают остров, выбирая себе «квартиры» для будущих семейств. Вопрос, кому где разместиться, решается силой. Возникают кровопролитные побоища: звери яростно набрасываются друг на друга, вцепляются своими страшными зубами в противника, вырывая кожу вместе с кусками мяса. Секачи страшно ревут, катаются по берегу и дерутся иногда до полного изнеможения. Кто сильнее, тот занимает лучшие лежбища, а слабые пользуются тем, что останется. Наконец дележка окончена, и сивучи укладываются на новых лежбищах.
Тогда приходят на остров молодые звери — самцы и самки двух-четырех лет. Эти располагаются где придется, занимая все скалы; взбираются иногда очень высоко, на двадцать–тридцать метров. Прямо удивляешься, как животное, такое неуклюжее на суше, может забраться на почти отвесную скалу.
Едешь на лодке и вдруг видишь — высоко-высоко над головой, на скале, показывается голова сивуча. И если он чего-нибудь испугается, то прямо головой вниз, «ласточкой», бросается в воду, и беда, если лодка не успеет уйти! Представьте себе, что к вам в лодку с большой высоты прыгает «зверек» в полтонны весом!
В других случаях сивуч катится по камням, как на салазках, что еще удивительнее. Залезет он высоко на скалы, но только перед ним не обрыв, а довольно пологий склон, и прыгнуть прямо в воду никак нельзя. Испугается он чего-нибудь, надо очень быстро слезть в воду, а быстро-то разве слезешь: ведь сивуч — не горный баран! Он бросается вниз и едет по камням. Его швыряет из стороны в сторону, бьет об острые выступы. Кажется, что он до смерти расшибется, а смотришь: слетел кувырком в воду и поплыл как ни в чем не бывало. Кожа у него толстая, а под кожей — слой сала, как у домашней свиньи. Оно и защищает его тело от ушибов.
Дней через десять после прихода самок на лежбищах появляется много маленьких хорошеньких зверьков. Они темно-коричневого цвета, шерстка у них мягкая, а длина зверька — около метра. Это родились молодые сивучи. Рождаются они приблизительно в одно время, так что за несколько дней на острове их появляется больше тысячи. Первые дни самки почти не уходят от детенышей: лежат на берегу, кормят их, а если иногда и сойдут в воду пополоскаться, то скорее возвращаются на берег. А детеныши дней двадцать совсем не входят в воду: они еще и плавать не умеют. Если столкнуть их в воду, то они стараются скорее выбраться на берег, смешно так барахтаются, а сами все жмутся к берегу, боятся утонуть.