Встречный бой штрафников
Шрифт:
Начали снижаться. Семибратов по-прежнему летел с неубранными шасси. И, должно быть, поэтому обе зенитки, двигавшиеся в голове и в хвосте колонны в первые минуты не открыли огня, приняв «Илы» за свои «штуки».
Когда они первой четверкой выскочили из-за леса, старший лейтенант Горичкин увидел следующую картину: обе колонны слились в одну; от той, которая шла в немецкий тыл, отделился всадник на гнедой лошади и, низко припав к луке седла, помчался прямо навстречу их атаке. Когда они пошли на снижение, всадник исчез под корпусом самолета. Старшему лейтенанту Горичкину на мгновение показалось, что это была женщина. Но сейчас нужно было думать о другом. Выход на цель. Сброс. Когда самолет освобождается от части груза, его толкает вверх, будто пустое ведро из проруби. И тут же появляется ощущение облегчения и нарастающего азарта. Такая цель, как 20-мм зенитный автомат, всегда холодит душу. На вираже, когда из-за плоскостей вынырнула накренившаяся земля, он оглянулся и увидел, что «эрликон» накрыт точно и по нему можно не повторять.
Снова выстроились четверками. Немного набрали высоту. Вышли на курс. Лес, дорога. Дорога прямая, как стрела. Обе зенитки оказались уничтоженными с первой атаки. Теперь предстояло разобраться с бронетехникой. В голове колонны уже горели два танка. Другие, сломав строй и сгрудившись неровной вереницей, стояли, будто в оцепенении. Заработали пушки. Машина задрожала, немного задирая хвост. Трассы вынырнули из-под плоскостей, ушли вниз по сходящимся линиям, и там начали ломать повозки, срубать с танковых башен надстройки, бензобаки и звенья запасных гусениц. Широкая трасса в несколько огненных жгутов пропахала по всей длине колонны. Все, отстрелялся. Пошел на очередной вираж.
И тут стрелок включил бортовое переговорной устройство:
– Командир! А один обоз, похоже, гражданский!
Какой еще гражданский? Откуда он здесь? Внизу – танки! С зенитными установками сопровождения! И только когда начал разворачивать машину над лесом, сообразил, что в тыл немцы могли отводить либо одну из своих частей, на отдых, либо действительно отселяли гражданских. Очищали прифронтовую полосу. Вот откуда всадница. Значит, ему не показалось. Он отчетливо разглядел женщину. Если бы второй обоз был военным, он давно бы рассыпался по полю. Солдаты не стали бы ждать, когда на их головы начнут падать бомбы. А эти попросту попрятались под телегами…
Из-за правой плоскости, выкрашенной в серо-зеленый камуфляжный цвет, вынырнула земля: накренившееся поле, дорога, забитая горящими танками и транспортами, разбросанные повозки, лошади и люди, мечущиеся в клубах дыма и пыли. Теперь и он разглядел: второй обоз – гражданский. Среди разбегавшихся от дороги людей ни одного солдата.
– Командир! – снова затрещало переговорное устройство. – Слева со стороны солнца на одиннадцать часов «мессеры»!
Старший лейтенант Горичкин мгновенно посмотрел вправо и рядом с солнечным диском увидел два подвижных, будто оплавленных продолговатых силуэта. Поставил машину на курс. Краем глаза заметил: Семибратов наконец убрал шасси. Посмотрел вверх. Четверка «ЛАГГов» перестраивалась для атаки. Внизу мелькал рыжими полянами лес. Блеснула извилистая полоска речушки. И снова, вот оно, поле. Теперь его внимание сосредоточилось на втором обозе. Танки, расползавшиеся в разные стороны в попытке рассредоточиться и хоть как-то выйти из-под удара штурмовиков, и грузовики, которые разворачивались и прямо по полю мчались назад, к лесу, чтобы спастись там, под деревьями, он наблюдал всего лишь долю секунды. Он посмотрел вверх, там «ЛАГГи» уже атаковали «мессеров». Те не уходили, хотя держались теперь на значительном расстоянии. Видимо, не решаясь вступить в единоборство с численно превосходящим противником, пилоты немецких истребителей рассчитывали на то, что топливо у русских, взлетевших с аэродрома, расположенного конечно же значительно дальше от этого поля, к критической отметке подойдет раньше.
– «Клен!» «Клен!» – услышал он сквозь треск эфира свои позывные; голос комэска то пропадал, то возвращался с нарастающей силой. – Почему вышел из боя? Почему вышел из боя?
Горичкин повернул голову, по привычке посмотрел вправо-влево, зафиксировал и проанализировал мгновенную картинку. Поле внизу покачнулось и начало крениться, как это всегда происходило на вираже с набором высоты после атаки. Коробки танков и мечущиеся в дыму фигурки людей быстро уменьшались. Горичкин вытер рукавом пот, толкнул на лоб очки. Стекла очков будто запылило туманом – вспотели. Он почувствовал, что его слегка трясет. Как перед запуском мотора. Что за ерунда? Раньше никогда ничего подобного не было. И тут послышался спокойный голос стрелка:
– Все нормально, командир! Давай на разворот и вон за теми машинами!
– Где «мессеры»? – спросил он: о немецких истребителях он спросил стрелка не потому, что они его сейчас действительно интересовали больше всего другого, а чтобы поговорить с живой душой, которая, быть может, единственная во всем этом жутком пространстве, могла его сейчас услышать и разделить то, что он внезапно с ужасом почувствовал.
– Ушли. Их атакуют «лавочкины». После сброса – резко вверх, чтобы я достал из пулемета!
– Понял, Федор Иваныч! – попытался улыбнуться старший лейтенант Горичкин.
Переговоры со стрелком конечно же успокаивали.
Ведомый где-то потерялся. Ничего, в бою так случается. Пристроится к четверке и займет свое место после атаки.
Он посмотрел вправо. Поле выровнялось. Гражданские теперь убегали туда, вправо. Танки ползали среди опрокинутых повозок, давя на пути все, что попадало под гусеницы. Некоторые из них, застигнутые на линии дороги, горели, отбрасывая густые клубы черного дыма. От них разбегались танкисты. Объятые пламенем, они падали, катались по земле, снова вскакивали и, словно обезумев, бросались под колеса грузовиков, под копыта ошалевших лошадей, исчезали в дыму пожаров.
Несколько крытых брезентом грузовиков на большой скорости мчались к лесу. Горичкин бросил машину в пике и, когда почувствовал, что угол атаки верный, произвел пуск РС. И тут же, снизившись до нескольких метров и едва не задев пропеллером тент грузовика, резко, насколько это было возможно, пошел с набором высоты. Самолет задрожал. Это Калюжный выпустил длинную очередь по второму фургону, который они настигли на самом краю поля. Стрелку для верной очереди по цели, находящейся ниже горизонта их полета, необходим был верный угол. Хотя бы на мгновение. И он его обеспечил.
– Порядок, командир! – услышал он радостный голос стрелка и понял, что тот отстрелялся удачно.
Позади и немного левее он увидел машину Семибратова. Ведомый подтягивася. Вторая пара заходила в очередную атаку крыло к крылу. Одной из машин управлял комэск.
Разворот. Внизу пока лес. Лес, лес. Зеленое море листвы. А вот и поле. Дороги уже не видать. Ее можно было лишь угадать по очертаниям обозов. Вернее, их горящим останкам. Обозы вытянулись на полкилометра. У Горичкина еще один реактивный снаряд и некоторый запас кумулятивных бомб. Комэск конечно же следит за его маневром. По полю разбросаны трупы лошадей. Людей, кажется, меньше. Повсюду пестрыми разноцветными лоскутами валяется содержимое узлов и сундуков, ветер разносит перья из разодранных перин. Лучше на это не смотреть. И откуда он появился здесь, этот гражданский обоз? И именно в это время…
Набор высоты до двухсот метров. Семибратов оглянулся за него, своего ведомого. Сверкнули на солнце его защитные очки. Сделал знак рукой. И тут же его машина нырнула вниз – ушел для очередного сброса. Четверка начинала очередную атаку. Горичкин окинул взглядом небо. «Мессеры» барражировали вдалеке. «ЛАГГи» ближе их не подпускали. Видимо, разошлись без потерь. Подмога к «мессершмиттам», похоже, не спешила. Что-то слишком легко они отдали свою танковую колонну, подумал Горичкин. Он уже наметил себе цель. Одинокий танк, выползший в поле и на полном ходу двигавшийся в сторону от горящей колонны. Попасть в него не так-то просто. Легче, конечно, отработать по дороге, сбросить последний груз и занять свое место в строю. А там… Там произойдет привычное. На выходе из атаки, как это было всегда, когда штурмовка проходила удачно и без потерь, в наушниках послышится довольный голос комэска: «Ребята! Домой!»