Вся правда о нас (др. издание)
Шрифт:
Зато Базилио всё ещё сидела у урдерцев и горячо советовала мне присоединиться; среди аргументов в пользу такого решения фигурировали Каддины певчие пирожки, обученные исполнять фрагменты оперных арий, новое лоохи леди Лари с движущимися узорами, хорошее настроение птицы Скрюух и присутствие нашего общего друга Малдо, который, конечно, уже собирается идти работать, но он всегда так говорит, а сам остаётся, никто уже и внимания не обращает на его угрозы.
Всё, вот буквально всё толкало меня под гостеприимный кров «Света Саллари», а я сопротивлялся до последнего. Не хотел туда идти. Совсем не был уверен, что могу позволить себе просто спокойно их всех любить. А относиться к компании урдерцев как-то иначе, будем честны, совсем
28
Персонаж повести «Возвращение Угурбадо», как-то ухитрявшийся существовать в двух отдельных телах — великана и карлика.
Теоретически я вполне допускал и такой поворот событий.
Но теория теорией, а практика практикой. На практике же не любить добрейшую леди Лари, веселую умницу Иш, вдохновенного повара Кадди и сердечного простака Ди было решительно невозможно. Что хочешь, то и делай.
С другой стороны, — подумал я, — какая теперь, к чёрту, разница, ходить к ним или не ходить? Отступать поздно, дело сделано, я уже привязался к этой компании настолько, что окажись они завтра злобными мятежными Магистрами, выхлопочу себе привилегию регулярно навещать их в Холоми.
Хотя всё-таки вряд ли они кем-то таким окажутся. И даже не потому, что сымитировать добродушие и сердечность невозможно — ещё как возможно, к сожалению. Просто для мятежных Магистров они слишком уж долго сидят без дела, не причиняя никому никакого вреда. Сливочный суп из не-муяги варят, блины пекут, потолки разрисовывают, птице крыло лечат. У нас, угуландских колдунов, так не принято. Не тот темп.
Леди Лари встретила меня в арке, ведущей в их двор. То есть, не специально вышла меня встречать, а просто стояла там, прижав руки к груди и, мечтательно улыбаясь, разглядывала Сияющую улицу, на которой, честно говоря, не было ничего примечательного — кроме самой леди Лари, внезапно сменившей прежнюю аккуратную причёску на какие-то легкомысленные завитки и нарядившейся в ультрамодное лоохи с постоянно изменяющимися, как в калейдоскопе узорами. Впрочем, шло ей это чрезвычайно. Как, подозреваю, пошло бы вообще всё, что может сделать со своей внешностью человек. Лишь бы ямочку на левой щеке не отменяла при помощи какого-нибудь косметического колдовства. Вот это была бы роковая ошибка.
— Ждёте кого-нибудь? — спросил я.
Она отрицательно помотала кудрявой головой.
— Просто вышла перевести дух. Постоять, помолчать, подумать. Столько всего происходит, сэр Макс! Иногда один день вмещает больше событий, чем вся моя прежняя домашняя жизнь. И как же мне это нравится, знали бы вы! Иногда мне кажется, что я до сих пор спала и вдруг проснулась, встала и вышла из дома — прямо сюда, в Ехо. И только теперь начала жить… Глупости говорю, да?
— Нет, что вы. Совершенно не глупости. Я сам чувствовал себя точно так же, когда сюда перебрался. Собственно, до сих пор чувствую. Как будто настоящая жизнь возможна только здесь. Может быть, это близость Сердца Мира так на нас с вами действует?
— Может быть, — удивлённо согласилась леди Лари. — Совсем об этом не думала, а ведь похоже на правду. Но какая разница, да? Лишь бы и дальше действовало.
— Вот именно поэтому мне нравится думать, что всё дело в Сердце Мира, — улыбнулся я. — Это хорошая, надёжная причина. В отличие от времени года, атмосферного давления, наличия каких-нибудь веществ в нашей крови
— И я надеюсь, — откликнулась она. — Пусть так и будет!
Посторонилась, пропуская меня во двор, и сама пошла следом.
В урдерском трактире было как всегда — умеренно людно, умеренно шумно и так душевно, что я невольно почувствовал себя вернувшимся со службы отцом семейства. Или напротив, сыном, прибежавшим из школы. «Или чудесным племянником, дарованным морем», — ехидно подумал я, пытаясь поумерить своё лирическое настроение.
Ни хрена не получилось, конечно. Поди его поумерь, когда со всех сторон тебе улыбаются дружественные лица, синяя птица Скрюух гостеприимно хватает клювом за полу лоохи и тянет к столу, а повар Кадди выносит из кухни блюдо со, страшно сказать, обыкновенными жареными котлетами, которых я не ел целую вечность, а может быть и вовсе никогда, если принять гипотезу, будто прежняя моя человеческая жизнь — просто иллюзорное воспоминание о случившемся с кем-то другим; ай, неважно, главное, что и я, и котлеты всё-таки существуем в природе, причём не где-нибудь во Вселенной, а именно здесь, в столице Соединённого Королевства, где я — сэр Макс, а они — одно из традиционных блюд урдерской кухни. Ну или куанкурохской. Или чангайской. Один чёрт.
— У нас дома это блюдо называется «тумты из злой козы», — сказал мне симпатичный носатый юноша, которого я сперва не заметил, а заметив, никак не мог сообразить, где мы раньше встречались. Неужели здесь, в «Свете Саллари», а я забыл?
— Из злой, — объяснил он, — потому что у нас на мясо убивают только самых злых коз. Смирных не едят, их жалко. Но здесь у вас иначе, коз вообще почти нет, зато все едят индюков, совершенно не интересуясь, какой у них при жизни был характер. По крайней мере, никто из торговцев не смог нам этого сообщить… Поэтому в меню придётся написать: «тумты из не-козы, с которой мы не были знакомы». Чтобы всё честно.
Наконец до меня дошло.
— Иш! Это ты, что ли, наконец проснулся мальчишкой? Представляешь, я тебя сперва не узнал.
— А никто почему-то не узнаёт, — улыбнулся Иш. — Хотя лицо вроде бы примерно то же самое. И рост, и одежда. И вообще всё.
— Ну, голос всё-таки другой, — заметила молчавшая до сих пор Базилио. — И двигаешься ты иначе. А для узнавания это на самом деле гораздо важней, чем черты лица.
— Ррррррррыааау! — подтвердил я.
Сказать что-то более внятное с котлетой в пасти довольно затруднительно. Даже когда это не котлета, а тумта из не-козы. Эффект ровно тот же.
Я был так заворожён этой удивительной встречей, что далеко не сразу заметил, как из кухни вышел мой друг Малдо Йоз. Я-то решил, он всё-таки отправился работать, как и грозил. А Малдо просто перебрался поближе к продовольствию. Вот ведь, казалось бы, художник, а соображает, что в жизни по-настоящему важно.
Увидев меня, Малдо просиял.
— Я уже думал, что тебя не дождусь, — сказал он. — А мне, хоть убей, надо бежать, вот прямо сейчас. Можешь немного меня проводить? Поговорить надо — позарез.
Кто же устоит перед таким предложением? Определённо не я. Поэтому выскочил на улицу натурально с котлетой в зубах. Ну хоть всё блюдо за собой не потащил, а ведь руки чесались, и вряд ли кто-нибудь решился бы меня остановить.
— Прости, что вот так из-за стола тебя вытащил, — сказал Малдо. — Но мне правда давным-давно пора, просто Кадди попросил помочь ему разобрать ящик с посудой, и я пропал. Там, понимаешь, блюда с картинками, а на картинках изображены деревенские дома. Урдерские! С такими деталями, каких ни в одном учебнике по архитектуре не найдёшь. Просто сокровищница! Я сразу договорился, что как-нибудь засяду у них на всю ночь и перерисую, но оторваться всё равно не мог…