Вся правда о небожителях
Шрифт:
– Слушай, я сегодня никакой, давай завтра на пост ГИБДД смотаемся и выясним, в котором часу выезжал Эрик, раз начальство этого требует. А сейчас поехали домой, отоспимся.
Не думала София, что один день, один час, нет, одна минута способна перевернуть всю жизнь. Находясь на заднем сиденье автомобиля, она проживала этот труднейший день заново.
С утра она кипела (по поводу Артема, разумеется), а куда-то пар нужно было выпустить, посему решила немножко осложнить жизнь редактору газеты, позвонила. В трубке долго шушукались, наконец он ответил,
– Добрый день, я София Уварова. Ваша журналистка уговаривала меня дать ей интервью, я согласилась, почему же вышел другой материал?
– А как вы докажете, что у вас был договор?
– Не буду напоминать вам о журналистской этике, раз вы не в курсе, что это такое, но утешу вас: я сделала диктофонную запись.
– Запись не действительна, если сделана без согласия…
– В суде будете доказывать неправомочность моих действий. До свидания.
Теперь пусть и он покипит. Все-таки в мести есть своя прелесть: легче стало. София забрала с подоконника банку с маринованными огурчиками и, уставившись в монитор, аппетитно захрустела ими, как вдруг вбежала Инесса – ходячая новостная газета:
– Соня, представляешь, твой Артем с Вовчиком пришли с такого бодуна… мама моя! Почти лыка не вяжут, я думала, пьяные.
– Чего это он мой? – фыркнула София, и придвинула к ней банку с огурчиками. – Хочешь?
– Не, я их только под водочку. Вчера вроде была другая банка…
– Так то вчера. – София захрустела новым огурчиком, не отрывая взгляда от монитора. – Обожаю корнишоны, правда, хотела купить помидоры, но их не было. Какие еще новости?
– Денисыча передвигают в кресло начальника УВД.
– Давно пора. А кого на его место посадят?
– До сих пор тайна! Может быть, к вечеру узнаю. Ну и молотишь ты огурцы… Ой, я когда Машку носила, меня все на кислятину тянуло или на халву, потом три года халву видеть не могла. А с Петькой вообще без проблем.
– Ты в каком смысле… – похолодела София.
– Ну, банками жрут соленое, когда… Не проверялась еще?
Дошло! О-ой!.. Когда же были последние критические дни? София порылась в памяти… по спине пробежали мурашки: давно! Но это еще бабушка надвое сказала, может быть, застудилась, да и подтверждение получить сейчас просто. Вскочила она, будто с пороховой бочки, схватила сумочку, лихорадочно вытащила кошелек, Инесса догадалась, куда она намылилась, и услужливо подсказала:
– Ближайшая аптека кварталом ниже.
В аптеку София неслась, словно гончая за зайцем, тест на беременность купила, вернулась с той же скоростью и рванула в туалет. Настал момент, когда надо посмотреть на реакцию, а руки дрожат, ведь нужен отрицательный результат. Но интуиция, подлая, издевается: положительный, положительный… София встала ближе к свету, чтоб не ошибиться…
– Черт! – навалилась она спиной на стену, подышала, чтоб в обморок не грохнуться, и снова посмотрела на тест. – Черт!
Понурая София с упаковкой вернулась в кабинет, Инесса все еще сидела там, а как
– Че ты там ищешь? – полюбопытствовала Инесса.
– Срок годности. Кажется, просроченная…
– Значит, да. А я тебе без теста скажу: ты залетела.
– Слушай… – Бесполезно ее просить, глупо, но язык не послушался. – Прошу тебя, не говори никому… очень прошу.
– От Артема, – закончила дознаватель. – Зуб даю – никому!
Выпроводив Инессу, София созвонилась с приятельницей, которая точно скажет: есть или нет, она гинеколог. Дорога казалась ей нескончаемой, появилось ощущение, что и температура поднялась, и нервный тик начался, и сердце останавливалось, но надежда ее не покидала. Но покинула, когда услышала приговор:
– Девять недель. Надеюсь, ты не сделаешь очередную глупость по велению своего тупого Борьки? – Приятели Софии не любили ее мужа.
– Это не от Борьки, – призналась она, находясь в полном упадке.
– Значит, появится умный ребенок. Чего нос повесила? У меня тут толпы на адовы муки согласны пойти ради детей, а ты! Не говори Борьке, что не от него, так многие женщины поступают. Выйдут замуж за того, кто, по их мнению, годится для семьи, а для продолжения рода не очень, и беременеют от другого. Потом верны мужу всю оставшуюся жизнь, а ребенок растет здоровым с любящим отцом.
– Я так не смогу.
– Короче, на учет становимся? – наседала на нее приятельница. – Ну, представь, появится кроха, которая будет по-настоящему тебя любить, и это на всю жизнь. А ради чего ты вообще живешь?
Действительно, ради чего? Одно время жила ради Бори – большего идиотизма просто не бывает, растратила свою энергию на убогое счастье. Теперь что у нее есть? Книги, которые она пишет, папа, а где смысл? Не гипотетический, а конкретный, способный оправдать ее существование, дать стимул? Нет его. Может, у нее и крыши нет над головой, денег, чтобы растить ребенка? Много-то и не нужно. Ну, будет матерью-одиночкой, подумаешь!
– Я оставляю ребенка, – сказала София.
– Умница! Сейчас выпишу направления на анализы…
А София вдруг почувствовала, что принятое решение будто смыло с нее какую-то оболочку, нечто сковывающее. Освободившись, она глубоко вдохнула и улыбнулась приятельнице, довольно быстро прошли симптомы нервного расстройства, на смену им пришли смелость и решительность. И пока держится это новое состояние, София решила не откладывать разговор с Борисом. Да, сегодня надо это делать, сейчас. Не знала она, что не все новости исчерпаны.
София приехала к офису мужа на такси, расплатилась и, сделав всего несколько шагов, остановилась, взметнув брови. В их машине Борис взахлеб целовался с… лица София не видела, только волосы, но наверняка это юная особа. Вот-те раз! Стало весело, нет, правда, весело. Недолго думая, София открыла заднюю дверцу и залезла в салон: