Вся синева неба
Шрифт:
— Можете разместиться в этой. Она хоть защитит от дождя. Но наверняка будет гром. А при слишком сильном ветре я гроша ломаного не дам за входную дверь. Крючок держится плохо.
Жоанна пожимает плечами. Выбора у них все равно нет.
— Пол земляной… Надеюсь, что у вас хотя бы есть удобные коврики…
По их растерянным лицам он понимает, что нет, и в отчаянии закатывает глаза.
— Я могу дать вам свечи и немного спичек. Ручаюсь, что фонарика у вас тоже нет.
Им даже не надо отвечать, молодой пастух уже развернулся, направившись
Обстановка в хижине спартанская. Земляной пол грязный, неровный. Окна черны от грязи. Зато они с удивлением обнаруживают деревянный стол, длинную лавку и камин, правда, заколоченный. Жоанна кладет рюкзак, свечи и спички и выходит за Эмилем наружу. Даже теперь, зная, что будет гроза, им трудно поверить предсказаниям пастуха. Облака быстро несутся по небу, но оно остается ярко-синим и безмятежным. Они ложатся в низине, чтобы насладиться последними лучами солнца перед грозой.
Гроза собирается. Небо темнеет. Набегающие облака все чернее. Поднялся холодный ветер. Жоанна приперла шаткую дверь столом. Они едят, сидя на лавке, с металлическим котелком на коленях. Вернее, ест Жоанна. Эмиль — нет. Он не притронулся к подобию спагетти болоньезе из пакетика.
— Мне не хочется есть.
— Постарайся. Мы шли весь день.
— Меня тошнит. Я устал.
Она тревожно вскидывается:
— Тебя тошнит?
— Да… И в глазах мутится.
Она осекается, не донеся вилку до рта.
— У тебя мутится в глазах?
— Я просто хочу спать, мама.
Она отставляет котелок, откладывает вилку и встает.
— Хорошо. Я постелю твой спальник в этом углу… Здесь земля мягче.
Он встает и пошатывается. У нее странное предчувствие. Гроза собирается. Первый раскат грома расколол небо, и порыв ветра врывается в щель в одном из окон. Свеча гаснет, и хижина погружается в полумрак.
— Свеча, — бормочет Эмиль.
Она помогает ему пройти последние метры до спальника.
— Ничего страшного. Сейчас я ее зажгу.
Он ложится. Она приносит ему пластиковую упаковку от их ужина, ничего лучшего под рукой нет.
— Вот, если тебя стошнит…
Она садится рядом и ждет, когда он закроет глаза. Дыхание у него сегодня опять прерывистое. Она пытается не обращать внимания на второй удар грома, разорвавший тишину долины. Пытается заглушить страх, который поднимается в ней при мысли о надвигающейся грозе.
Крак. Загорается спичка. Она ставит большую свечу на подоконник и зажигает на этот раз другие, на случай, если эта снова погаснет. Расставляет их по всей хижине. Потом садится на лавку и заставляет себя доесть ужин. Небо тяжело громыхает. Сейчас снова ударит гром. Она смотрит на свечу на окне. Сосредотачивает на ней все свое внимание, лишь бы не дрожать.
Она чувствует, как он вздрагивает в спальнике в темном углу хижины. Несколько минут пытается читать при свете свечи. Гроза утихла.
— Как ты? — спрашивает она, повернувшись к нему.
Ей отвечает слабый приглушенный голос:
— Голова болит.
Она встает и со свечой подходит к нему. Садится на земляной пол.
— Тебя еще тошнит?
Он качает головой.
— А глаза? Как ты видишь, Эмиль?
— Иногда все черно.
— Как это?
Голос у него сдавленный.
— Иногда я ничего не вижу. Все черно.
— А потом? Потом зрение возвращается?
— Да. Иногда.
Она взывает к самым глубинам своего существа, стараясь сохранить безмятежный вид.
— Это ничего, сокровище. Когда ты немного поспишь, будет лучше.
В ней поднимает голову материнский инстинкт. В бурю это все, что она нашла в себе, чтобы остаться на плаву. Она кладет руку ему на лоб, словно проверяет температуру. Но ее нет. Разумеется. Он не подцепил никакого вируса. Это мозговой ствол. Все разрушается изнутри.
— Хочешь, я расскажу тебе сказку, чтобы ты скорее уснул?
Он кивает.
— Хорошо. Расскажу… Ты знаешь сказку про Тома-Мизинчика?
— Нет.
— Я тебе расскажу. Но закрой глаза. Засыпай.
Он повинуется.
Он уснул. Снаружи снова бушует гроза. Воет ветер. Входная дверь содрогается на петлях. Стекла в окнах дрожат. Время от времени особо сильный порыв ветра врывается в хижину, задувая половину свечей. Молнии расчерчивают небо, озаряя хижину тревожным светом. С оглушительным грохотом на горы обрушивается гром. Но Эмиль спит. Жоанна регулярно подходит проверить, все сильнее дрожа. Дождь стучит по жестяной крыше. Ей холодно. В конце концов она заворачивается в спальник рядом с Эмилем.
Но уснуть не может.
— Мама.
Сквозь дождь, ветер и гром она не сразу слышит голос Эмиля, хоть он и рядом.
— Мама…
— Да. Что случилось?
— Я… Мне… Я не могу дышать.
Он говорит отрывисто. Сквозь весь этот грохот снаружи она не расслышала, каким затрудненным стало его дыхание. Она снова ищет в себе силы, чтобы оставаться спокойной.
— Тебе надо расслабиться, Эмиль. Станет лучше, когда ты успокоишься.
— Я не могу… дышать…
Рука Эмиля вцепляется в ее руку, стискивает ее. Он запаниковал. Она повышает голос, пытаясь приглушить его страх:
— Эмиль, послушай меня. Тебе надо успокоиться. Сосредоточься на…
Она ищет что-нибудь в темноте хижины, и тут молния раскалывает небо.
— Посмотри на эти молнии в небе. Посмотри на грозу в горах. Это великолепное зрелище.
Гремит гром где-то среди известняковых утесов. Новая вспышка.
— Смотри, Эмиль, это зрелище пугает, но оно так красиво.
Молния озаряет хижину. Она видит его лицо, искаженное паникой, и карие глаза, пытающиеся уцепиться за окно, за небо, за молнии.