Вся синева неба
Шрифт:
Она показывает на торговый центр рядом со спортивным магазином.
– Тебе надо что-то купить? – удивленно спрашивает он.
Они купили еду быстрого приготовления в спортивном магазине, протеиновые батончики тоже. Вроде всего хватает.
– Да, пару мелочей. Я быстро.
Он думает, что ей, наверно, нужны какие-то женские штучки. Он почти забыл, как это – жить изо дня в день с девушкой.
– Там у входа почтовый ящик. Хочешь, я опущу твое письмо?
Он кивает. Конверт готов. Утром он написал адрес и наклеил марку. Нашарив письмо в своем рюкзаке, он протягивает его ей.
– Я скоро.
Он забирается
Эмиль уже сложил карту и пристегнул ремень, когда вернулась Жоанна. Она несет небольшой прозрачный пакет, в котором лежит, кажется, книга. Он не решается спросить, что она купила, но Жоанна видит, как он бросает любопытные взгляды на ее пакет, и извлекает содержимое.
– Что это?..
И понимает, прежде чем она успевает ответить. Это две записные книжки в черных обложках.
– Я тоже буду вести дневник, – говорит она.
И достает из пакета две красивые ручки. Шариковые ручки из черной пластмассы с серебряными кончиками.
– Ох.
Он не знает, что еще сказать. Жоанна убирает блокноты и ручки обратно в пакет, кладет его себе под ноги и пристегивается.
– Мы потащим это с собой в поход?
Она пожимает плечами. Он откашливается и добавляет мягче:
– Спасибо за… блокнот.
Но она уже прижалась носом к стеклу и смотрит вдаль.
Они идут около двух часов. Эмиль потерял представление о времени. Возможно, память подвела его: он помнит, как они вернулись в машине на стоянку у ручья, как собирали рюкзаки (они были такие тяжелые, что Эмиль засомневался, сможет ли Жоанна нести свой), как наскоро пообедали (по тарелке макарон). После этого они отправились пешком к повороту, указанному в путеводителе, откуда начинается походная тропа. Желтая табличка гласила: «Пик Миди-де-Бигорр, по тропе Мулов, 2872 м, 4 ч. 30 мин.». Они пошли вверх по тропе вдоль водопада Ариз. Четверть часа спустя они были у хижин Трамзег, старых каменных домишек. Оттуда уже виднелся Миди-де-Бигорр. Жоанна пришла в восторг. А потом – он не помнит… Они шли по тропе, следуя указателям. Эмиль шагал впереди, защищался от палящего солнца, приставив руку козырьком к глазам. Жоанна держалась сзади. Он спросил ее, не потому ли это, что ее рюкзак слишком тяжелый, но она ответила, что нет, ей просто нравится идти одной. На ней была черная шляпа, в руках палки, которые продавец ухитрился ей всучить. Эмиль их не захотел.
Он потерял нить после хижин Трамзег. Все, что он знает, – что они идут уже два часа, что солнце палит нещадно и вокруг отдыхают в траве коровы.
Он садится на валун и ждет Жоанну.
– Передохнем?
– Умираю, хочу пить.
Они достают фляги. Лоб Жоанны взмок от пота. На ней опять черные бермуды и один из вечных черных топов. Он хотел было сказать, что черное – не лучшая идея, но передумал. На ногах у нее новенькие походные ботинки. Они долго пьют маленькими глотками, утирают лбы. Потихоньку переводят дыхание.
– Что там? – спрашивает Жоанна.
Она указывает на каменную хижину, от которой остались одни развалины. Эмиль пожимает плечами. В его путеводителе об этом ничего не написано.
– Красиво, – говорит она.
Им идти еще больше двух часов, а уже пять. Эмиль думает, что они вышли недостаточно рано. Жоанна сегодня разговорчива. Она задает новый вопрос, перекатывая камешки носком ботинка:
– Почему эту дорогу называют тропой Мулов?
Убрав флягу в рюкзак, он отвечает:
– Там, на самом верху Миди-де-Бигорр, есть астрономическая обсерватория. Когда ее строили, продовольствие и строительные материалы доставляли по этой тропе. Носильщикам платили по весу. Они несли на спине до сорока килограммов. – Лицо Жоанны выражает лишь капельку удивления, слабо вздрагивает где-то на уровне левой брови. – Они шли в снегу, холодной зимой. Путь мог длиться до двенадцати часов. Многие погибли под лавинами.
Он медленно встает, морщась от боли. Наверное, уже натер волдыри на ногах.
– Пойдем дальше?
– Да.
Кажется, они встречают людей по дороге на пик, но он не уверен, потому что погружен в свои мысли. Пожалуй, он понял, что хочет сказать Жоанна, когда заявляет, что ей лучше идти одной, и почему она уединяется, чтобы медитировать в поле. Погружаешься в себя и не вполне сознаешь, что происходит вокруг. Физическое усилие отпускает разум на свободу. Мысли крутятся в голове, но круговорот этот спокойный и безмятежный. В иные моменты едва сознаешь, что вообще думаешь. Тихонько всплывают воспоминания, встают перед глазами, не вызывая болезненных эмоций. Смотришь на них как будто издалека и по-доброму.
Вспоминается тот телефонный звонок. Его ночной звонок Лоре, когда она только что вернулась к матери и еще не перевезла свои вещи из его квартиры. Было два часа ночи, когда он позвонил ей. Она, кажется, рассердилась, но делала над собой усилие, чтобы оставаться вежливой.
– Что случилось?
Ее хватило на то, чтобы не спросить «что еще?». Почему он ей звонит? Почему не оставит ее в покое? Он хотел объяснений. И не хотел объяснений. Они его не устраивали. Он назвал ее лгуньей, даже гадкой лгуньей, из-за таблеток. В конце концов она взорвалась:
– Ребенок, ребенок, ты все валишь на ребенка! Да, я хотела его, а ты нет. Да, мы не смогли настроиться на одну волну. Но дело не только в этом, Эмиль!
Он набросился на нее.
– Да? Не только в этом? Была другая причина, все ясно! Был кто-то другой! Есть кто-то другой, я уверен!
Повисла долгая пауза, потом она заговорила совершенно ясным и отстраненным голосом, как будто ничто больше ее не трогало:
– Это не план завести ребенка провалился. Это ты сам.
– А, теперь ты будешь говорить гадости?
– Нет, ты себя видел, Эмиль? Ты тот же, все тот же. Ты никуда не движешься. Ты такой же, как на факультете, все тебе легко. Ты не сдвинулся ни на миллиметр. Ты ждешь, что все само придет. Тебе не хочется расти, развиваться. Ты довольствуешься ерундой. Твоей маленькой жизнью, Рено, твоими дружками…
Он заорал в трубку:
– А ты, что ли, лучше? Твои дурацкие вечеринки с дурами-подружками!
Она его даже не услышала и продолжала:
– Если бы ты не нашел эту работу у моего друга, так бы и ждал, что должность тебе упадет с неба!