Вторая Арена
Шрифт:
– Хорошо, – говорит Логан. Он проверяет патроны, заряжает пистолет и выпрыгивает из лодки на помостки рядом с нами. Лодка качается, но не уплывает. Логан стоит на твердой поверхности, изучая окрестности. Он садится на деревянный столбик и смотрит в темноту, положив пистолет на колени.
Я устраиваюсь рядом с Бри, обнимая ее рукой. Роза ложится рядом и я обнимаю и ее.
– Вам нужно хорошенько выспаться. У нас впереди длинный день, – говорю я, втайне гадая, не станет ли этот день нашим последним и доживем ли мы вообще до него.
– Сначала я должна позаботиться о Саше, – говорит Бри.
Саша.
Я оглядываюсь и вижу застывший труп нашей собаки у дальнего края лодки. Я с трудом верю, что мы взяли ее с собой. Бри очень преданна.
Бри встает, молча пересевает лодку и встает над Сашей. Она опускается на колени и гладит ее по голове. В лунном свете я вижу слезы в ее глазах.
Я подхожу и встаю на колени рядом с ней. Я тоже глажу Сашу, с вечной благодарностью за то, что она защищала нас.
– Тебе помочь похоронить ее? – спрашиваю я.
Бри кивает, все еще глядя вниз, с ее носа капает слеза.
Мы вместе наклоняемся, поднимаем Сашу и вместе с ней подходим к борту лодки. Мы держим ее вдвоем, никто из нас не хочет отпускать ее. Я смотрю вниз на ледяную, темную воду Гудзона, на колышащиеся волны.
– Хочешь сказать что-нибудь? – спрашиваю я. – Прежде чем мы похороним ее?
Бри смотрит вниз, глотая слезы, ее лицо освещает луна. Она похожа на ангелочка.
– Она была хорошей собакой. Она спасла мне жизнь. Я надеюсь, что сейчас она в лучшем месте. И я надеюсь увидеть ее снова, – говорит она, ее голос дрожит.
Мы наклоняемся и мягко отпускаем Сашу. С легким всплеском ее тело погружается в воду. Оно задерживается на поверхности на пару секунд, затем начинает тонуть. Течение в Гудзоне достаточно сильное и оно быстро уносит ее в открытую воду. Мы смотрим, как она качается на волнах в лунном свете, уплывая все дальше и дальше. У меня разрывается сердце. Я вспоминаю, как близка была к тому, чтобы лишиться Бри и так же, как Саша, плыть в волнах Гудзона.
Не знаю, сколько прошло времени. Стоит поздняя ночь и я лежу в лодке в обнимку с Бри и Розой, думая о своем. Я не могу уснуть. Никто из нас не сказал ни слова с тех пор, как мы опустили Сашу в воду. На мягко покачивающейся лодке царит угрюмое молчание. В паре метров от меня сидит Бен, также погрузившись в свой мир. Он выглядит скорее мертвым, чем живым, иногда глядя на него, я думаю, что вижу оживший призрак. Это странно: мы все сидим рядом, но так далеко друг от друга.
Логан стоит метрах в десяти: он несет свой долг, охраняя нас, с пистолетом в руках оглядывая окрестности. Он похож на солдата. Я рада, что он охраняет нас, взяв на себя первую смену. Я устала, у меня болит каждая косточка и я безо всякого удовольствия думаю о том, что мне придется дежурить следующей. Я знаю, что должна поспать, но не могу: мои мысли скачут с одного на другое.
Я думаю о том, каким диким стал мир. Я едва могу поверить, что это правда. Все похоже на бесконечный ночной кошмар. Каждый раз, когда я думаю, что я в безопасности, что-то происходит. Вспоминая все события, я едва могу поверить, как близко я была к тому, чтобы умереть от рук Руперта. Я была такой глупой, пожалев его, позволив ему поехать с нами. Я все еще не до конца понимаю, почему он так поступил. Чего он надеялся достичь?
Мне хочется верить в последнее, в то, что глубоко в душе он был хорошим человеком, который помешался под воздействием обстоятельств. Я надеюсь на это. Но как все было на самом деле, мне уже никогда не узнать.
Я закрываю глаза и думаю о том, насколько близка была к смерти, вспоминаю ощущение холодного металла его ножа на своем горле. В следующий раз я никому не буду верить. Ни для кого ни остановлюсь. Никого не буду слушать. Я буду делать лишь то, что нужно для выживания Бри, Розы, меня самой и всех остальных. Больше ничего не оставлю на волю случая. Никаких рисков. Если для этого мне придется стать жестокой, я стану.
Вспоминая все, я думаю, что каждый час, проведенный на Гудзоне, был схваткой не на жизнь, а на смерть. Я не могу представить, как бы доберемся до Канады. Если мы переживем следующие несколько дней, даже следующие несколько километров, я безмерно удивлюсь. Я знаю, что наши шансы не велики. Я крепко обнимаю Бри, зная, что эта ночь может стать нашей последней. Но по крайней мере, мы умрем, сражаясь на обеих ногах, а не рабами или заключенными.
– Это было так страшно, – говорит Бри.
Я вздрагиваю от ее голоса в темноте. Он настолько тихий, что сначала я даже не верю, что она что-то сказала. Она молчит уже несколько часов и я думала, что она спит.
Я поворачиваюсь и вижу, что ее глаза открыты, в них читается страх.
– Что было страшно, Бри?
Она трясет головой и начинает говорить лишь спустя несколько секунд. Я понимаю, что она вспоминала.
– Они забрали меня. Я была совсем одна. Они посадили меня в автобус, потом в лодку. Мы все были связаны цепью. Было так холодно, мы все были очень напуганы. Они провели меня в тот дом, я видела там такое… Ты не поверишь, какое. Что они делали с другими девочками… Я слышала их крики. Не могу выбросить их из головы.
Ее лицо искажается гримасой плача.
Мое сердце разбивается на миллион кусочков. Не могу даже представить, что ей пришлось пережить. Я не хочу, чтобы она думала об этом. Я чувствую, что в душе у нее навсегда остался шрам и это моя вина.
Я крепко стискиваю ее в объятьях и целую в лоб.
– Шшш, – шепчу я. – Все хорошо. Все теперь позади. Не думай об этом больше.
Но она все еще продолжает плакать.
Бри утыкается лицом мне в грудь. Я покачиваю ее, а она все плачет и плачет.
– Мне так жаль, милая, – говорю я. – Мне так жаль.
Как же я хочу очистить ее голову от этих воспоминаний! Но не могу. Теперь это часть ее. Я всегда хотела сберечь ее, укрыть от всех бед. А теперь ее сердце наполнено ужасами.
Качая ее, я думаю о том, что хотела бы оказаться где угодно, только не здесь. Хотела бы, чтобы все стало как прежде. Как тогда, когда мир был хорошим. Чтобы мы снова были с родителями. Но это невозможно. Мы здесь.
Меня не покидает чувство, что все будет становиться только хуже.