Вторая мировая: ошибки, промахи, потери
Шрифт:
Огромные военные силы Японии уже были в море, на пути к Гавайским островам. В эту ночь японский военно-морской флот переменил шифры и коды. Послания командующим флотами, подтверждающие планы атаки, были зашифрованы «адмиральским кодом», вскрывать который американцы еще не могли. Командующий объединенным флотом получил короткое загадочное сообщение: «Взойти на гору Ниитака 1208». Ниитака — это высочайшая вершина Японии, а число указывало на то, что «днем X» должно было стать 8 декабря [80] . Японские лидеры были уверены, что не пройдет много времени, как они сядут за стол переговоров с американцами, англичанами и голландцами, совершенно деморализованными успехами Японии и Германии.
80
Япония
К 4 декабря намерения Японии нанести удар на юге уже не вызывали сомнения у официальных лиц и специалистов всех заинтересованных сторон. Когда Уолтер Фут, посол США в голландской Ост-Индии, вышел во двор посольства, чтобы сжечь шифровальные книги, он обнаружил, что его сосед, посол Японии, делает за забором то же самое.
В субботу 6 декабря Токио отправил членам своей делегации в Вашингтоне тринадцать страниц из четырнадцатистраничного сообщения, которое им предстояло передать американцам на следующий день. Для полной уверенности в том, что не возникнет недоразумений с переводом, сообщение было на английском языке. Как и дипломаты во всем мире, сотрудники японского посольства не отличались особым стремлением работать вечером в выходные. Задолго до того, как японские шифровальщики закончили расшифровывать сообщение, американские криптоаналитики, работавшие круглосуточно, уже подготовили донесение, которое вскоре лежало на столе у Рузвельта.
Рузвельт, у которого весь тот день был расписан по часам, уже слышал, что разведка американского и английского флотов донесла, что японские транспортные суда с войсками на борту крадутся вдоль берегов Камбоджи. Президент, в тот момент принимавший гостей, встал из-за стола, за которым сидели 34 человека, сразу после первого блюда и вернулся на рабочее место в Овальный кабинет в Белом доме, где его ждал Гарри Хопкинс, его ближайший друг и помощник. В 9.30 вечера офицер разведки принес тринадцать частей перехваченного сообщения. Рузвельт в присутствии посланника в течение десяти минут читал и перечитывал документ. «Это означает только одно: война», — наконец с обреченным видом сказал он Хопкинсу, единственному постороннему, присутствовавшему в кабинете. Дело происходило вечером в субботу, и с документом не были ознакомлены ни генерал Джордж Маршалл, начальник генерального штаба сухопутных сил, ни адмирал «Бетти» Старк, начальник оперативного командования военно-морского флота, присутствовавший на спектакле «Принц-студент» в Национальном театре. К тому времени, как Старк вернулся из театра домой и позвонил в Белый дом, Рузвельт, похоже, успел немного успокоиться. Впоследствии Старк вспоминал, что у него сложилось впечатление, будто Рузвельт считает японское послание не более чем повторением уже высказанной точки зрения.
В 9.15 утра в воскресенье адмирал Старк и высшие офицеры морской разведки прочли четырнадцатую, последнюю часть сообщения. Это не было объявлением войны в строгом смысле. Послание заканчивалось словами: «Правительство Японии глубоко сожалеет о случившемся… оно вынуждено прийти к заключению, что достижение согласия путем дальнейших переговоров невозможно». В нем не было ни ультиматума, ни угроз. Несмотря на высказанные Рузвельтом опасения, все остальные, ознакомившиеся с сообщением, решили, что японцы готовят новые предложения.
Час спустя офицеры американской морской разведки читали гораздо более красноречивые дополнительные инструкции, предписывающие японским посланникам в Вашингтоне: «Пожалуйста, немедленно уничтожьте все шифраторы и шифровальные таблицы. Избавьтесь также от всех секретных документов». Все четырнадцать частей документа им предстояло вручить Корделлу Хэллу ровно в час дня.
Поскольку в Вашингтоне это было время обеда, да еще в воскресенье — весьма странное время для подобных дипломатических шагов, — разведчики обратились к картам, пытаясь найти объяснение столь необычному приказу. Кто-то обратил внимание на то, что час дня в Вашингтоне — это два-три часа до рассвета в британской Малайе, самое подходящее время для начала высадки морского
Адмирала Старка попросили предупредить главнокомандующего Тихоокеанским флотом, но он ответил, что оборона Гавайских островов является обязанностью сухопутных сил. К тому времени, как начальник штаба сухопутных сил генерал Маршалл вернулся домой после обычной утренней прогулки верхом, в Вашингтоне было уже 11.15 утра. Маршалл решил предупредить гарнизоны в Панаме и на Гавайях, но настоял на том, чтобы «в первую очередь были извещены Филиппины». Отказавшись от предложения воспользоваться связью военно-морских сил, он попросил армейских связистов воспользоваться «самым быстрым средством связи». Маршаллу ответили, что командующие гарнизонами в различных частях Тихого океана получат его приказ в течение 30–40 минут. Это были весьма оптимистичные расчеты, ибо они не учитывали времени на расшифровывание и доставку сообщений.
Нет никаких данных, позволяющих предположить, что Старк или Маршалл ожидали японского нападения на какую-либо американскую военную базу. Подобно большинству высокопоставленных военачальников, оба считали, что японцы собираются направить свой удар на юг. И если японские конвои в сопровождении боевых кораблей собирались у берегов Малайи, кто мог предположить, что основная мощь военного флота находится в 6000 милях, направляясь к Гавайским островам?
На развешанных на стенах картах были отмечены окружности с центрами аэродромов базирования японских бомбардировочных эскадрилий на суше. Никто не принимал в расчет разрушительный бомбовый удар самолетов морской авиации, а также то, что в операции будет задействовано беспрецедентное по-мощи соединение из шести авианосцев. Никто не ожидал, что японские бомбардировщики появятся в небе над Гавайями.
Электрические разряды в атмосфере привели к потере связи армейских радиостанций с Гонолулу, поэтому предостережение Маршалла было отправлено с более мощного гражданского передатчика. Посланному в полдень, ему потребовалось около часа для того, чтобы попасть в Гонолулу, где в 7.30 по местному времени его получил курьер-мотоциклист с предписанием доставить в штаб сухопутных сил. Сообщение не было помечено срочным, поэтому у курьера не было никаких оснований не считать его рутинной корреспонденцией. На самом деле, оно и не выходило за рамки рутинной корреспонденции, ибо в нем просто повторялись предыдущие инструкции соблюдать повышенную бдительность.
Когда курьер, по прихоти случая японец по национальности, находился в пути, начался первый воздушный налет. С большим трудом курьер пробрался мимо полицейских постов, показывая конверт, адресованный главнокомандующему, и наконец в 11.45 добрался до места назначения.
Воздушная атака на Перл-Харбор и остров Оаху началась ровно в 7.55 по местному времени, то есть в 1.25 дня по вашингтонскому. Японские дипломаты к этому времени уже должны были доставить послание Корделлу Хэллу, однако они встретились с ним почти через час, когда нападение на Перл-Харбор уже завершилось. Японские войска высадились на побережье Малайи. Вторжение в Гонконг и воздушный налет на Филиппины — все это произошло в промежуток времени с полудня до 9 часов вечера по вашингтонскому времени. Эти действия должны были быть скоординированы еще больше, но туман, окутавший японские авиабазы на острове Формоза (Тайвань) задержал на три часа налет на Филиппины.
В любом случае, даже если бы предостережение Маршалла было получено в Перл-Харборе вовремя, оно практически не повлияло был на исход налета. По словам офицера американской морской разведки У. Дж. Холмса, японцы имели подавляющее превосходство в силах: даже предупреждение, полученное за неделю, не смогло бы предотвратить катастрофу. И даже если бы весь Тихоокеанский флот вышел навстречу японскому авианосному соединению, «самым вероятным исходом столкновения стало бы потопление всех [американских] линкоров в открытом море, на большой глубине, без каких-либо надежд поднять их, с гораздо большими потерями в живой силе».