Вторая мировая: ошибки, промахи, потери
Шрифт:
По мере того как германская армия завоевывала Европу, сотрудники английских спецслужб — в основном действовавших под прикрытием посольства Великобритании — складывали чемоданы и уезжали домой. Военная разведка, как никогда нуждавшаяся в достоверной информации о противнике, приходила к выводу, что от Интеллидженс сервис ждать нечего. Прошла зима, наступила весна 1941 года. Вероятность германского вторжения возрастала, и генеральный штаб обратился к Интеллидженс сервис за конкретными проверенными сведениями. Черчилль хотел отправить войска за пределы Англии, а для этого требовалось знать: собираются ли немцы по-прежнему осуществлять высадку на Британские острова? На это Интеллидженс сервис смогла ответить лишь то, что немцы, по всей видимости, хотят держать англичан в недоумении. Генеральный штаб возразил,
На самом деле Мензис и его служба до сих пор существовали только потому, что целиком приписывали себе все заслуги дешифровальщиков из Блетчли-Парка. Начиная с зимы 1941 года Мензис ежедневно около 9 часов утра приезжал к Черчиллю, захватывая с собой всю свежую интересную информацию, добытую БП. Нередко эти встречи переходили в непринужденные беседы, во время которых Мензис делился с Черчиллем сплетнями про Уайтхолл и «непристойными шутками». Именно эти встречи, по утверждению биографа Мензиса, помогли Интеллидженс сервис выжить и не быть поглощенной соперничавшей с ней во время войны организацией Центр специальных операций. Близкие отношения с премьер-министром помогли Мензису сохранить контроль над Блетчли, когда четверо самых важных криптоаналитиков устроили «бунт», направленный против отвратительной организации работы и постоянной нехватки кадров. В течение нескольких месяцев они тщетно пытались добиться каких-либо улучшений, обращаясь по инстанции, и, наконец, перепрыгнув через Мензиса и его людей, с чьей-то помощью доставили свое письмо прямо на стол премьер-министру. На следующий день, 22 октября 1941 года, Мензис получил язвительную записку от Черчилля:
«ЗАДАНИЕ НА СЕГОДНЯ.
Позаботьтесь о том, чтобы они в самое ближайшее время получили все необходимое, и доложите о выполнении мне лично».
Центр специальных операций обязан своим появлением капитуляции Франции — первоначально его целью была не разведывательная деятельность, а организация подпольных движений на оккупированной территории. Хью Долтон, возглавлявший ЦСО с момента его создания, говорил, что задача его ведомства — создание подпольных организаций, сравнимых с «движением «Шинн Фейн» в Ирландии, с китайскими партизанами и иррегулярными соединениями в Испании, оказавшими такое сильное влияние на исход кампании Веллингтона — или, будем искренни, на организации, созданные самими нацистами». Черчилль просто приказал ЦСО поджечь всю Европу.
Поджог Европы оказался делом длительным и непростым, но Уайтхолл точно загорелся. Чиновники министерства иностранных дел пришли в бешенство, узнав, что отныне не только им доверено создание шпионской сети за границей. Мензис не переставал жаловаться, что ЦСО отбивает у него людей. В действительности же пестрое сборище лингвистов, иностранцев, военных и просто искателей приключений обоего пола, завербованное в ЦСО, нисколько не походило на тех людей, которых можно было встретить в тихих коридорах ведомства Мензиса. Вероятно, в-конце концов он и сам осознал это, переключившись впоследствии на жалобы по поводу того, как щедро выделяются самолеты, деньги и корабли для ЦСО.
Когда на Эйфелевой башне затрепетал флаг со свастикой, а немецкие офицеры стали изучать содержимое винных погребов ресторана «Максим», английские политические лидеры распростились с надеждами на скорую экономическую катастрофу Германии. Теперь уже, наоборот, германская армия могла бездействовать, дожидаясь катастрофы Великобритании. И в то время казалось, что ждать ей осталось недолго.
Только в просторном здании министерства авиации Геринга в центре Берлина кипела настоящая деятельность, ибо в руководстве Германии оставались люди,
Предстоящее сражение уже окрестил в своей речи от 18 июня 1940 года премьер-министр Великобритании. «Битва за Францию завершена, — сказал он. — Вот-вот начнется Битва за Британию…» Черчилль всегда находил верные слова. В нем нация обрела своего вождя, трибуна и летописца. Память о Второй мировой войне во многом определяется взглядом самого Черчилля на эти события. Его цветистые речи навсегда врезались в память англоязычного мира: голос Черчилля сопровождал серые поцарапанные кадры кинохроники, на которых постоянно тонули корабли, горели города и братские могилы заполнялись трупами.
И Черчилль, и Гитлер хотели постоянно держать руку на пульсе боевых действий. Гитлер взял под свой контроль Штаб вооруженных сил, ОКБ, и от его имени издавал приказы. Черчилль провозгласил себя министром обороны, предусмотрительно умолчав о том, какие это ему дает полномочия. Когда у него было соответствующее настроение, он брал на себя руководство Комитетом начальников штабов; кроме того, Черчилль имел доступ к Объединенному штабу планирования. Поскольку он был также председателем двух оборонных комитетов, по снабжению и военным операциям, в его руках, по сути дела, была сосредоточена вся государственная власть. И все же Черчиллю приходилось держать ответ перед военным советом и парламентом.
Гитлер был вегетарианцем, на дух не переносящим спиртное, бонвиван Черчилль же употреблял алкоголь в количествах, которые, по словам одного свидетеля, «можно было назвать уникальными, так как делал он это через регулярные интервалы в течение почти всего времени бодрствования». В то время как Гитлер, близорукий солдафон, становился все более одержим манией лично управлять мелкими тактическими соединениями, даже занятыми выполнением второстепенных задач, Черчилль проявил себя дальновидным «государственным деятелем», обладающим широким кругозором. Длительные переговоры о 50 устаревших американских эсминцах продемонстрировали ясность его мышления. Черчилль сказал Рузвельту, что эти эсминцы нужны ему для сопровождения атлантических конвоев, чтобы высвободить современные боевые корабли для защиты от германского вторжения. Однако истинные причины были гораздо серьезнее. Черчиллю был нужен прецедент: передача Великобритании вооружения американской армии, и без какой-либо оплаты. Даже после заключения соглашения о том, что эсминцы будут переданы в аренду сроком на 99 лет для использования исключительно на военно-морских базах, Черчилль настоял на изменении текста договора, чтобы в нем не было упоминания ни об аренде, ни об оплате. Итоговый текст гласил, что это частично «дар», а частично обмен.
И это был не только вопрос самолюбия. До лета 1940 года казначейство Соединенных Штатов неуклонно требовало доллары за каждую английскую закупку. (По закону 1934 года всем странам, подобно Великобритании отказавшимся выплачивать долги Первой мировой войны, кредит не открывался.) Британский кабинет министров столкнулся с этим мрачным обязательством, когда 22 августа 1940 года канцлер казначейства огласил на заседании свой доклад «Золотовалютные ресурсы». За первое полугодие 1940 года общие золотовалютные запасы Великобритании, включая владения в США, сократились с 775 миллионов фунтов (3100 миллионов долларов) до 156 миллионов фунтов (624 миллиона долларов). Если учесть, что Великобритания приняла на себя обязательства французского правительства, это означало, что уже к Рождеству 1940 года финансовые ресурсы страны будут полностью истощены.
В центре этого кризиса находились две схемы, выдвинутые лордом Бивербруком, энергичным газетным магнатом, занявшим пост министра авиационной промышленности. Закупки американских самолетов по первой схеме приводили к ежегодным тратам 300 миллионов фунтов, а по другой — 800 миллионов фунтов. В действительности же, как доложил кабинету министров канцлер казначейства Кингсли Вуд: «Нет никаких надежд, что у нас появятся доллары, чтобы оплатить эту сделку; больше того, даже если США поверят нам в долг, мы никогда не сможем с ними расплатиться». В заключение он выразил сомнение, что казначейство сможет изыскать 75 миллионов фунтов, необходимых до конца года.