Вторая молодость миссис Доналдсон
Шрифт:
— Джерри немного смущается.
— Это вполне понятно, — сказала миссис Доналдсон. — Я тоже.
— Слышишь, Джерри? Миссис Доналдсон тоже смущается.
Он выпростал ногу и погладил ступней колено миссис Доналдсон. Пальцы у него были крепкие, сильные, как у взрослого — в отличие от лица, и мизинец длинный — не то что недомерок миссис Доналдсон. Она хотела было погладить его ступню, но Джералдина вдруг повернулась и обняла его, отчего простыня сползла.
— Ого! — воскликнул Олли, прикрыл свои чресла и рассмеялся. — Не знаю, зачем
Миссис Доналдсон улыбнулась и постаралась не выказывать излишнего интереса, однако отметила, что возбужден он куда больше, чем хотел показать.
— Теперь твоя очередь, — сказал он и освободил от простыни и свою подругу. Она уткнулась лицом ему в грудь, а он стал гладить ее по спине, приговаривая: — Расслабься, радость моя, расслабься.
— Вам правда это удобно? — спросила миссис Доналдсон.
Он успокаивающе кивнул и стал ласкать Джералдину более основательно — целовал плечи, гладил по спине.
— Вы не против, если мы просто продолжим?
Миссис Доналдсон помотала головой, он показал ей большой палец и занялся девушкой вплотную.
— Вот как она любит, — сказал Олли.
— Нет, не люблю!
— Вчера тебе нравилось.
— Ей не нужны твои комментарии.
— А может, нужны? — сказал Олли. — Вам нужны мои комментарии? Вот сейчас я собираюсь засунуть руку моей девушке между ног.
Она вскрикнула, впрочем, как заметила миссис Доналдсон, от удовольствия.
Лора иногда дарила миссис Доналдсон веселой улыбкой и даже подмигивала ей поверх эндиного плеча, Джералдина же, сосредоточившаяся на поставленной задаче, была не в настроении проявлять любезность. Она даже ни разу не взглянула на пожилую зрительницу, и, если бы не реплики Олли, миссис Доналдсон чувствовала бы себя нежеланной гостьей. Но Олли всячески старался вовлечь ее в происходящее, например, из вежливости отводил в сторону колено Джералдины, чтобы предоставить зрительнице лучший обзор. А поставив Джералдину на четвереньки, потянулся к ней, пожал руку и сказал, ни к кому не обращаясь:
— Вот это мне больше всего нравится.
Когда через довольно продолжительное время дело подошло к концу, он не был таким уж беззаботным: Олли был серьезен и сосредоточен, а Джералдина сотрясалась в рыданиях и даже издала отчаянный протяжный стон — именно такой миссис Доналдсон слышала несколько раз через стену.
Действо закончилось, Джералдина тут же направилась в ванную, а Олли остался лежать на кровати.
— Прошу прощенья, — сказал он. — Надо было таблетку сначала принять, она бы лучше расслабилась. Ну, и как вам? — спросил он, усмехнувшись.
— Очень мило, — вежливо ответила миссис Доналдсон. — Мне понравилось. Спасибо большое.
— Не уверен, что это стоило таких денег, — сказал молодой человек. — Мне бы хотелось больше самозабвенности. Которая обычно возникает, ну, знаете, один на один.
— Это вполне понятно, — сказала миссис Доналдсон.
Он натянул
— А как по сравнению с Энди и Лорой?
— Мне кажется, — сказала миссис Доналдсон, — они занимались этим и раньше. Я имею в виду при зрителях.
— Да? У нас это в первый раз, как вы, наверное, догадались. Мы очень неуклюжие?
— Ну что вы! — сказала миссис Доналдсон. — Это и было самое трогательное. Все так… непосредственно.
— Я про Энди хотел спросить. Если сравнить… Вы же понимаете, о чем я?
— О, практически то же самое, — сказала она, покривив душой. А потом услышала, как говорит дальше: — Для сравнения мне надо увидеть их рядом.
— Не заводитесь!
Тут очень вовремя вернулась из ванной Джералдина, миссис Доналдсон пожелала им спокойной ночи и вернулась к себе в комнату, скорее довольная своей нахальной репликой.
Но в остальном событие не показалось ей особенно увлекательным, не было ощущения авантюры, на которое она рассчитывала. Возможно, все это утратило новизну.
Она проснулась под утро, и ей показалось, что девушка плачет.
Через несколько (ничем не примечательных) недель у миссис Доналдсон было утреннее занятие. Она теперь работала буквально с утра до ночи, но поскольку все диагнозы и симптомы она уже изучила, подготовка ее нисколько не утомляла, и она почти всегда знала, что сказать и как себя вести.
Начался новый семестр, шли занятия с первым курсом, миссис Доналдсон мало кого из студентов знала, а Баллантайна, который мог бы помочь, рядом не было. Начальные этапы обучения его всегда интересовали мало. Да, общее невежество обучающихся давало ему бесчисленные поводы для издевательств, которым он был бы рад предаваться, но, начав некогда демонстрировать свое превосходство, он предположил (и совершенно справедливо), что эта сторона его натуры нравится миссис Доналдсон меньше всего. Так что, не рассчитывая на собственную сдержанность, он предпочитал не посещать занятия новичков, тем более, когда — как сегодня — пациентов изображали опытные члены команды. Здесь были Терри с ущемлением грыжи и с очередной возможностью выставить на всеобщее обозрение свои оранжевые трусы, Делия с болью в груди, что могло указывать на сердечный приступ, но должно было оказаться несварением желудка, и миссис Доналдсон с целым букетом смазанных симптомов, которые, по ее мнению, указывали на рак.
В это утро миссис Доналдсон не чувствовала себя на высоте, а перед самым выходом из дома ее даже вырвало. Она приняла пару таблеток, но действие их уже заканчивалось. С Терри и Делией разобрались быстро, и вот уже она лежала на каталке в больничном халате, над ней склонились два студента, а ей было совсем не по себе, у нее даже начались боли в животе.
Внезапно миссис Доналдсон начала бить дрожь, причем такая сильная, словно бедняжку подключили к какому-то агрегату.
— Это мышечная ригидность, — сказала девушка.