Вторая полка

Миров А. Я.

– Хватит. Пожалуйста, – из-под обмякшего Савелия, задыхаясь выкарабкивалась знакомая незнакомка.

Полка хотела помочь, но единственное, чем располагала – перестать махать лопатой. Девушка, похоже, большего и не требовала. На том и сошлись.

– Урод, – брезгливо пихнула труп Принца. – Дай мне! – отобрала инвентарь. – Тоже вмажу! – отвесила битому черепу в зубы. – Держи, – протянула орудие. – И теперь не бойся. Мы обе повязаны.

Пахло кровью. Ужасно пахло кровью. Поэтому Юкина и не сообразила, что в ч"eм-то ещё повязла, кроме этой вонищи.

И ведь не знала до сей ночи, как пахнет кровь, но едва почувствовала, тут же поняла – пахнет кровью. Ни с чем не спутать. Это что-то генетическое? Как Родину любить?

– Ты вся того, – девушка кивнула.

– Того? – Полка отследила её взгляд и уставилась на свою жилетку.

Вся блевотно-ж"eлтая территория покрылась красными пятнами. Это же не её кровь? Это же от неё так воняет?

– Я тебе спасибо потом скажу, – продолжала незнакомка, – а сейчас надо с ним закончить.

Закончить? Юкина уронила взгляд на отлопаченного Савелия. То есть это не всё? Он типа ещё встать сможет? Поднимется такой, шаркнет ножкой, склонит голову и принесёт свои самые честные извинения. Дважды. Сначала барышне, а после и лично Полине. Хотя бы за то, что Кизыловский инвентарь собою испачкал.

Юкина посмотрела на новую приятельницу: девчонка совсем. Лет семнадцать-восемнадцать…

– Шестнадцать скоро исполнится, – доложила незнакомка, примеряясь к Савелию. – Я там землю свежую видела, когда мы сюда шли.

Тонкая, изящная. Волосы до талии. Ресницы до бровей.

– Всё ещё не верю, – вцепилась в его запястья, поволокла Принца в чащу. – Я же его за отца считала, понимаешь?

– Угу, – наврала Юкина, медленно передвигая ноющей лодыжкой.

– Они когда с мамой сошлись, я даже не противилась. Мне лет семь было. Он мне сразу понравился. Красивый. Добрый. Внимательный. Всегда поможет. Мамке не закладывал, если вдруг что… Недавно сигареты у меня нашёл. И даже не ругался. Подогнал блок, сказал: раз куришь, кури хорошие. Прикинь?

– Угу.

– Я ему доверяла… Больше, чем лучшей подружке. И хвалилась им. Типа, смотрите, какой у меня папа. У вас у всех бати да отцы, а у меня папа! – бросила ношу, прислонилась к дереву, сползла вниз. – Помоги, а? – подбородок утонул в коленях. – Клянусь, не дотащу! Капец выдохлась. Хочу сдохнуть. Немедленно! – услышав молчание, девчушка пристально уставилась на Юкину. Овальная голова поворачивалась то влево, то вправо. Иногда сдавала назад. Овальное тулово поджимало ногу, будто когда-то и впрямь получалось втянуть её полностью. – Поняла тебя, – вздохнула незнакомка. – Бери тогда его за руки, а я… вот так. И туда давай. А ты чего босая?

– Угу.

Савелий оказался человеком тяжёлым. Ещё и лопата на нём. Точно крест. Правда, сразу и не поймёшь, кого на ком распяли. Дорога не заканчивалась. Полина смирилась, что так и задумано. И неважно, кем. Отныне всём рулит вот эта пятнадцатилетняя девчушка. Она ведь опять что-то спросила?

– Угу, – откликнулась на всякий случай.

Новая знакомая тараторила, забывая, что изобрели паузы. Выплескивала

шок, как могла. А Полка его зачем-то подбирала. Савелий же к любым треволнениям оставался равнодушным.

– Да чтоб тебя! – девичий кроссовок внял мягкости д"eрна. – Вот и пришли. Бросай его.

Юкина послушно опустила руки. Принц вместе с лопатой рухнул оземь и обратился падалицей.

– Надо копать, – оповестила незнакомка. – И скорее, пока не рассвело. Я начну, не возражаешь?

Ухмыльнулась, подобрала инвентарь и приступила к сельхозработам. Полина не переставая таращилась на Савелия. То, что сажать придётся именно его, в голове не укладывалось. Да она и не старалась. Просто смотрела. Не думала, прорастёт ли. Не боялась, что самой грозит посадка. Всё в руках этой тонкой пятнадцатилетней девочки: и лопата Кизыла, и её будущее.

– Блин, говори со мной, – девчушка пыталась выровнять дыхание. – А то жутко до одури. Понимание приходит… Как его прогнать-то?!

– А тебе точно пятнадцать?

– Думаешь, в моём положении я стала бы о таком врать? – вытерла пот со лба. – Сильно?

– Что сильно?

– Сильно старше выгляжу? Фу, не могу больше. Теперь ты.

– Сильно старше рассуждаешь, – Юкина приняла лопату.

– И за это тебе спасибо. А ты… ты кто? И чего здесь? – незнакомка устроилась у кривой осины.

– Работаю… здесь.

– Шутишь? Зовут как? Или… лучше именами не обмениваться. Типа, меньше знаем друг о друге, меньше вероятности, что на нас выйдут.

– Ты так говоришь… как… как будто уже…

– Не, он у меня первый. И хорошо, что в этом смысле. Мамуля в Прокуратуре работала. Сказки на ночь читать некогда было, ну она иногда про дела мне свои болтала. Вроде, приятного с полезным. Так что я с пелёнок такого наслушалась… Поверь, наша история далеко не самая аховая.

– Правда? – Полке очень хотелось, чтобы их «история» оказалась действительно не самой ужасной.

– Я с тобой честна. А ещё мне сейчас дико стрёмно… Как я могла не разглядеть в уроде урода?

– Ну мама же твоя смогла…

– Мама влюбилась! Ей можно простить. Сама же знаешь, когда сердечко стучит, мозг отключается.

– Угу. Знаю, – взгляд точно по команде бросился к Савелию.

А ведь он тоже смотрел на неё. Впервые так долго. И не отворачивался. И больше не отвернется.

– Устала? Давай заменю тебя.

– Ты, – Полина уселась на нагретое местечко, но тепла не почувствовала, только боль в лодыжке, – ты очень спокойно про маму говоришь. А она же…

– Умерла.

– Недавно…

– Вчера хоронили. Или уже позавчера?

– Угу.

– А чего мне беспокоиться? Близки мы были лишь по документам. Сколько себя помню, всегда меня на нянек бросала. Причём на разных. Чтоб я не привязалась. Прикинь? Может, это и есть любовь? Когда тебе не дают привязаться, как думаешь?

– Я не знаю… про любовь, – чёртов Савелий сверлил взглядом.

– Ну и хорошо!

– Хорошо?

– Дико хорошо. Ещё узнаешь. Обязательно узнаешь!

– Да?