Вторая попытка
Шрифт:
Вот это было бы крайне кстати - своими силами Александр нашёл бы салон часов через несколько. Понятно, что где-то в корме, но как туда добираться...
– Если вас не затруднит.
Командующий Балтийским флотом выглядел... Ну, в общем, выглядел так же, как и на фотографиях, которые многократно видел Мурзин в своём времени: невысок, , мягко говоря лысоват, но вот глаза... Нечасто встретишь человека у которого из глаз так и 'прёт умом'. Описать это невозможно - можно почувствовать только встретившись взглядом с таким человеком.
– Здравствуйте, Александр
В голове Мурзина-Колчака немедленно всплыли из памяти сразу две цитаты: из 'Золотого телёнка': 'Проклятый телеграф повсюду натыкал своих столбов с проволокой', и из 'Гусарской баллады': 'Известно мне о вашем приключеньи...'
– Благодарю, Николай Оттович, - пожал протянутую руку Александр, - прилично в плане самочувствия.
– Ну так и замечательно. Я, признаться , слегка забеспокоился, когда сообщили - старый и опытный миноносник 'сгулял за борт' при резком повороте... А Меркушеву я самолично ижицу пропишу, можете не беспокоиться...
– Не надо 'ижицу' Меркушеву, - беседа начиналась категорически не так, как планировал Мурзин.
– Подводники только учатся воевать. И пусть учатся. Учёбы без ошибок не бывает.
– Согласен, - Эссен выжидающе посмотрел на собеседника.
– Но, судя по тону, вы не только это хотели мне сообщить. Не так ли?
– Не только, - собравшись с силами выдохнул 'Колчак'.
– Ваше превосходительство, очень вас прошу не удивляться, но запечатать данный конверт собственной печатью, поместить в личный сейф, и не вскрывать до первого июля. И прошу вас дать слово, что вы его не вскроете до назначенного срока.
Конверт шлёпнулся на стол, и Эссен, ошалевший от тирады, несколько раз посмотрел как на сам конверт, так и на того, кто его доставил.
– Александр Васильевич, вы хорошо себя чувствуете?
Ну что же, вполне ожидаемая реакция.
– Вполне прилично. Спасибо! Ваше превосходительство, я прекрасно понимаю недоумение, которое вы испытываете от этой просьбы, но умоляю её выполнить. Ведь это никак и никому не может принести вреда, правда?
– Пожалуй, - задумчиво буркнул вице-адмирал.
– А для меня это очень важно. Прошу вас!
– Хорошо, но после этого вы дадите мне объяснения.
– Разумеется.
– Итак...
– выжидательно посмотрел на Александра Эссен после того как лязгнула дверца сейфа.
– Я жду, Александр Васильевич.
Вдох, выдох, поехали!..
– Я не Колчак, Николай Оттович.
– Вот как?
– удивлённо приподнял бровь командующий Балтфлотом.
– Тогда один из нас сумасшедший... Знаете, в своём душевном здоровье я уверен. Так что докторам придётся показать вас.
– Выслушайте, ваше превосходительство! Пожалуйста! Дайте мне хотя бы несколько минут для объяснений!
– Две!
– взгляд Эссена не предвещал ничего хорошего.
– И если ваши объяснения меня не удовлетворят, господин капитан первого ранга, то в дальнейшем вам придётся их давать докторам. Слушаю!
– Ваше превосходительство...
– Теряем время!
–
– Давайте в дальнейшем без титулования.
– Хорошо... Я родился в тысяча девятьсот семидесятом году. Повторяю: В ТЫСЯЧА ДЕВЯТЬСОТ СЕМИДЕСЯТОМ. В будущем!
– Имеет ли мне смысл слушать вас ещё минуту?
– скривился Эссен.
– Доказательства заперты в вашем сейфе. И вы дали слово не вскрывать конверт до первого июля, Николай Оттович. Дали слово!
– Продолжайте!
– Спасибо! Надеюсь, что вы не думаете, что я проиграл в какие-нибудь фанты на последнем балу и теперь должен так нахально и глупо мистифицировать самого командующего флотом?
– Нет, Колчак бы скорее застрелился. Дальше!
– Николай Оттович, вы читали 'Машину Времени' Уэллса?
– Приходилось. Хорошая книга... Что???
– Эссен вытаращил глаза.
– Хотите сказать, что это на самом деле возможно?
– Я не могу вам ничего доказать пока вы не вскроете конверт. Да и тогда аргументы могут выглядеть неубедительными, но аргументы будут. У вас появится шанс мне поверить. А пока прошу подвергнуть меня аресту до первого июля по новому стилю. Потом - судите сами. Я уложился в отведённые минуты?
– Сядьте!
– адмирал указал на кресло и, подойдя к иллюминатору, на несколько минут замолчал. Мурзин терпеливо ждал решения.
– Предположим, что я допускаю возможность вам поверить, - наконец заговорил Эссен.
– Чего вы хотите?
– Николай Оттович, грядёт война. Долгая война, страшная война. В моём мире она закончилась для России катастрофой. С вашей помощью я надеюсь изменить её ход, спасти страну и народ от тех ужасов, которые их ожидают. Повторяю: прошу подвергнуть меня аресту и дождаться начала июля.
– Да?
– неожиданно весело посмотрел на своего собеседника командующий.
– Вы хорошо устроились, Александр Васильевич! Позвольте мне уже по привычке называть вас именно так - вы свалили мне на голову некоторую совершенно невероятную фантасмагорию, связали меня словом, и хотите отсидеться под арестом пока я с этим буду почти две недели жить? Чтобы я оказался в бедламе раньше вас? Нет уж, голубчик, теперь рассказывайте. Не менее часа рассказывайте - если вы сказали правду, то для вас это не составит труда, а если всё-таки лжёте, то даже самой изощрённой фантазии не хватит, чтобы не попасться на противоречиях в самые же первые минуты. Я слушаю!
Вот это да! То бишь, есть шанс? Выслушает??
– Знаете, Николай Оттович, - после десятисекундного раздумья решил Мурзин, - я, пожалуй, освобожу вас от слова, которое вы дали. Вскрывайте конверт и читайте. Орфография будет не совсем привычна - так пишут в моё время, но общий смысл поймёте.
– Да?
– удивился Эссен.
– Благодарю! Не премину воспользоваться вашей любезностью.
Несмотря на то, что в голосе адмирала сквозила открытая ирония, он подошёл к сейфу, открыл его, извлёк конверт... Было видно, что любопытство так и бушует в старом морском волке - конверт он распечатал даже до того, как снова запер дверцу сейфа.