Вторая попытка

Демченко Антон Витальевич

– Что, такие жёсткие условия?
– Спросил я.

– Обычные для наёмников дома.
– Пожав плечами, ответил Борхард. Вот как... значит, это не военный госпиталь и не тюремная больница. Уже непло... стоп. Фамилия? Но единственный дом, с которым я до недавнего времени сталкивался, это Ростопчины. Выходит, мой кровавый драп не удался? Обидно. Я вздохнул и неожиданно почувствовал лёгкий толчок в здоровое плечо.
– Эй, парень! Ты опять уснул, что ли?

– Нет, просто задумался.
– Медленно проговорил я.
– Полагаю, речь идёт о фамилии Ростопчиных?

– Догадливый.
– Удовлетворённо кивнул Брюсов и, явно заметив моё напряжение, вытащил из кармана пиджака нестандартный

зерком, по размерам больше похожий на планшеты моего прошлого мира.
– Вижу, тебя эта информация не обрадовала, как и предупреждал глава. Что ж, тогда... держи, видеопослание под глифом на основной панели. Посмотри, послушай, потом договорим.

Борхард поднялся и вышел из комнаты, оставив меня в одиночестве. Неожиданно. Я тяжело вздохнул и, включив полученный от гостя зерком, хотел было уже открыть видеофайл, но мой взгляд наткнулся на текущую дату и время, мерцающие в углу экрана, и я невольно выматерился. Двое суток! С момента боя прошло двое суток, а значит, об отъезде с Грацем и Остромировым можно забыть! Дьявольщина. И тут всё не слава богу.

Первым позывом было попытаться связаться с волхвом по имеющемуся у меня в памяти номеру, но и тут вышел облом. Зерком просто отказался реагировать на мои потуги. Единственной доступной функцией оказался видеопроигрыватель, в списке воспроизведения которого, опять же, значился лишь один файл. Арргх! Гадство.

Я дёрнулся и тут же зашипел от боли, пронзившей раненое плечо, зафиксированное в чём-то похожем на лубки. Кажется, действие обезболивающего сходит на нет. Так, стоп... дышать, успокоиться...

Спустя минуту, я более или менее пришёл в себя и вновь сосредоточил своё внимание не зеркоме. Что ж, посмотрим, какие ещё новости обрушатся на мою голову. Щелчок по пиктограмме проигрывателя, и белоснежный фон сменился чёрнотой. Мелькнул значок загрузки и чёрный экран расцвёл красками, демонстрируя какой-то кабинет и сидящего за столом моложавого мужчину с резкими, словно вырубленными топором чертами лица и весьма холодным взглядом водянисто-серых глаз.

"Доброго времени суток, Ерофей Павлович..."

Речь Шалея Силыча Ростопчина была ровной и размеренной, без единого намёка на эмоции. Но вот смысл... Фактически, глава дома принёс извинения за действия своего "младшего партнёра", слишком зазнавшегося и решившего, что под прикрытием знатной фамилии он может творить всё, что ему заблагорассудится. Понятно, что никакой благодарности за "окорачивание" наглеца, я не дождался, но, помня уроки Ружаны Немировны, могу утверждать, что для главы фамилии подобный ход был бы "потерей лица", как говорят японцы. Да, собственно, и сам факт извинений перед простолюдином, кое-кто из фамильных спесивцев мог бы посчитать уроном своей чести. К счастью, Ростопчин оказался не из таких. Понятно, что это действо не доставило ему удовольствия, но судя по всему, мужик решил действовать по правде, а не по понтам... и если здесь нет подвоха, то моё мнение о Шалее Силыче и Ярославе Беленьком, донёсшем ему и мне о задумке покойного Барна и не менее покойного капитана Орвара, изменится в лучшую сторону. Ну и компенсация. Десять тысяч рублей, это примерно тройная стоимость всех упёртых из моей лавки поделок.

В общем-то, всё получилось очень неплохо. Ну, относительно. Пока я играл в салочки с людьми Барна, группа Брюсова, воспользовавшись некоторыми недокументированными возможностями зеркома младшего партнёра Шалея Ростопчина, прослушала переговоры Барна с подельниками, определила их местонахождение и вышла на охоту за ним самим и капитаном Орваром. Я далёк от мысли, что причиной подобных действий было благородное желание спасти мою шкуру. Об этом говорит и приказ о полном уничтожении всех моих противников, полученный

Борхардом. Всех, то есть, не только Барна и его наёмников, но и капитана Орвара, на секундочку, армейского "особняка" вместе с его группой. Понятно, что это желание было продиктовано беспокойством о репутации дома, изрядно подмоченной тем самым Барном вместе с его компаньоном в погонах, и заботой об отсутствии возможностей для шантажа последним главы высокой фамилии. Конечно, для завершения этой картины, стоило бы грохнуть и меня, вслед за этой шустрой парочкой, но Ростопчин оказался более хитровымудрен, и пошёл другим путём. "Я знаю, что ты знаешь, что я знаю..." и так далее. Иными словами, по ходу своего монолога, Шалей Силыч продемонстрировал мне запись, на которой было отчётливо видно наше с Барном столкновение в парке...

Понятное дело, что всплыви этот файл в суде, и мне сильно не поздоровится, двойное убийство налицо, но Ростопчин не идиот, и как он сам сказал, прекрасно понимает, что в этом случае, я и сам молчать не буду, а это нанесёт его фамилии немалый урон. Придётся, дескать, изыскивать возможности заставить меня замолчать, а это расходы и, опять же, риски. Тем не менее, Шалей готов на них пойти, в случае, если эта история так или иначе всплывёт. Говорил он открытым текстом, явно не полагаясь на умение семнадцатилетнего юнца читать послания между строк. Собственно, он даже причины такого своего решения объявил. Дескать, мало ли что в жизни может пригодиться, а разбрасываться если не добрыми, то хотя бы нейтральными отношениями с талантливой молодёжью, есть глупость несусветная. Не могу сказать, что легко поверил в такой альтруизм, но... пусть так. Предложение разойтись бортами и молчать о происшедшем во веки вечные, было высказано, и я его принял. Тогда как слов о дальнейшем сотрудничестве я не услышал и, следовательно, в текущее соглашение мы его не включаем... О чём и сообщил Борхарду, когда тот вернулся в мою палату для продолжения разговора. Надо было видеть лицо Брюсова, когда я известил его о своём решении.

– Это здорово!
– Просиял Борхард и словно скинул лет десять. Понятно. Если бы я упёрся рогом или начал вилять, то из этой палаты, скорее всего, живым бы уже не вышел. По крайней мере, по мнению Брюсова. И плевать, что ему претит идея убивать детей, приказ главы дома, он, как гвардеец, не выполнить не может. Сейчас же я снял с его плеч немалый груз, так что мой собеседник даже разговорился.
– И хрен с ним с сотрудничеством. Главное, что история с Барном осталась в прошлом, и наши стороны не имеют друг к другу претензий.

– Хм, пока я ещё не увидел компенсацию.
– Заметил я.

– Вот ты меркантильный. Будет тебе компенсация.
– Борхард бросил мне на колени зерком, в котором я узнал аппарат, купленый у Аглаи.
– Загляни на свой счёт.

Открыв казначейский аккаунт, я довольно хмыкнул. Ещё недавно обнулённый мною счёт, теперь мог похвастать пятизначной суммой. Кстати, надо бы туда и снятые прежде деньги бросить. Мысль и дальше таскать с собой эту "котлету", меня не привлекает.

– Вы были так уверены, что я приму предложение Ростопчина?
– Спросил я, глянув на Брюсова, вновь с удобством устроившегося на стуле рядом с моей койкой.

– Я - нет.
– Ответил Борхард.
– А вот Шалей Силыч...

– Понятно. Рисковый он дядька.
– Констатировал я и добавил.
– Но жёсткий.

– Он глава.
– Пожал плечами Брюсов.
– И очень хороший глава, должен заметить. Справедливый.

– Странно слышать такое о представителе высокой фамилии.
– Вздохнул я, отгоняя воспоминания Горазда. В них, фамильных, с которыми сталкивался сам мальчишка или другие простолюдины, о чём ему доводилось слышать, можно было назвать по-разному, но справедливыми... хм.