Вторая сущность (Повести)
Шрифт:
— Николай Фадеевич, в дуле моего пистолета прописался паук. С бандитами я встречаюсь раз в году. Что там бандиты… Суета заела, не своим делом занимаюсь. Считайте, чем я сегодня занимался. Угнали трактор — раз. В квартире лает собака — два. С седьмого этажа бросились бутылкой — три. Неизвестные лица звонят по телефону — четыре. Женщина обманным путем получила справку о беременности — пять. Бывшая жена не дает ключ от квартиры — шесть. Пропал муж — семь. Украли детскую коляску — восемь. В квартире поселился сомнительный человек — девять… И так далее. Оскорбления — устные, угрозы — словесные…
Я вгляделся в
— Капитан, не вор я, честное слово…
— Допустим. Но что-то скрываешь, Николай Фадеевич, — перешел и он на «ты», думаю, в знак расположения.
— Почему это скрываю?
— Ни с того ни с сего пальто не подложат. Значит, что-то было, кого-то подозреваешь, чего-то думаешь… А?
— Мои подозревалки, как и ту интуицию, к протоколу не подошьешь.
— А мы проверим — для этого тут и сидим.
— Капитан, дай мне подумать и кое-что взвесить.
— Только до завтра. Дело в том, Николай Фадеевич, что мы еще три краденых пальто обнаружили у сбывал.
— Выходит, что я их как бы поставляю?
— Выходило бы, да мы нашли пальто до того, как ты устроился на склад, — опять улыбнулся он.
Мне так — мне слова не нужны, а подай улыбочку. Их три от одного корня: ухмылка, усмешка да улыбка. Ухмылка — пена от обмылка, усмешка — ядрышко орешка, а улыбка — золотая рыбка. Говорят вот, что якобы глаза и есть зеркало души. Ни хрена подобного. Попробуй, закрой лицо человечье, а глаза оставь. Пусты они, как студеные озера. С другой стороны, человек хмурится, злится, ругается… А улыбнется — и сразу всего видать, до последней его элементарной частицы, поскольку улыбка приоткрывает душу. Забыл сказать, какой корень-то у трех сестричек — ухмылки, усмешки и улыбки, — душа и есть. Ужимка не в счет.
— Николай Фадеевич, завтра в десять часов к следователю прокуратуры. Вот адрес. Расскажи все подробно, ничего не утаивая.
— А теперь куда?
— Домой, — улыбнулся он, язви его, потому что на подобной должности лишку улыбаться ни к чему.
— Капитан, нельзя ли мне ночку в камере скоротать?
— Зачем?
— А утром вернулся бы домой якобы с рыбалки…
Тут капитан как захохочет — все свои улыбки проглотил. Я думаю, что от баб ему проходу нет. Бабы-то любят не богатых, не красивых, не начальников и не всяких там выпендрял. Мужчин настоящих они любят. А приметы настоящего мужика я назову, поскольку они мне известны по себе, — мужчина должен быть сильным, веселым и справедливым. А уж умным само собой. Вот меня Мария и любит.
Домой мне хотелось прийти гоголем. Мол, встречай Мария своего бывшего супруга, а теперь вора в законе. Мол, кончай лепить горбатого, давай хрустики, а то достану перо и пойду на мокруху. Мол, последний нынешний денечек… Как там у мазуриков говорят?
Но Мария меня любит, посему огорчать ее было не резон. Ну, про отмененную рыбалку сказать просто — мол, рыба не клевала. Однако закавыка — где спальный мешок? Ну и слепил я этого самого горбатого, что, мол, ехали в лодке, мол, туман, а напарник увидел щуку да и уронил мой мешок в воду… Вот
Ночью я ворочался. Однако встал с трезвой головой и крепким духом. Чего я гоняю двигатель вхолостую? Есть крепкие факты, а есть дымные намеки. Про ноготь, про жуткую внешность Вячика, про мои подозрения говорить ни к чему, поскольку они не пришей рукав к ширинке. А про угрозу надо сообщить и про фальшивое его имя — это подлинно. И пусть разбираются, на то они и органы.
Я пошел в прокуратуру по даденному мне Петельниковым адресу…
Вот какая закавыка: ракеты с телевизором изобрели, теленка можем в склянке вырастить, элементарных частиц наловили до хрена, уж не говоря про прочего черта в стуле… А с преступностью запятая. Есть такие ученые головы, которые всякие человеческие безобразия принимают навечно. Мол, зверь в нас сидит запертый, но иногда вырывается. Не спорю, зверское в человеке еще живет. Да ведь зверь не ворует, не обманывает, не копит, не воюет… Нет уж — человек нарушает законы человечьи. А коли что идет от зверя, с тем борись — не позорь своих больших полушарий.
Взять хотя бы это самое воровство. Я, конечно, не научный институт, но одну причину знаю доподлинно. Подросток изрезал сиденье в кинотеатре, поджег почтовый ящик, выбил окно, сломал дерево, украл у садовода клубнику или в магазине приемник… И тут жди комедию, поскольку ему объясняют, что, мол, нехорошо. А он ни в зуб ногой — не понимает. Да потому что подобный балбес растет до двадцати лет и ни одной вещи своими руками не сделал. Будет он ценить вещи, сделанные руками других? Да ни в жисть… Коли в семье тунеядцем вырос.
Походил я по коридору и отыскал нужный кабинет: «Следователь Тихонтьева Н. Г.». Постучавши, я вошел и поздоровался.
За столом, как бы на сейф, хмурилась женщина средних лет. Но в форме — на петлицах четыре звездочки; правда, мундир смахивает на железнодорожный. Да и вообще, женщине идет мундир, как мужику сарафан в горошек.
Однако эту дамочку где-то я видел, да вот память продырявилась. А где мог видеть, коли тут впервые?
— Почему Петельников вас не задержал? — спросила она вроде бы не у меня, а у своего сейфа.
— Поверил мне, — ответил я за сейф.
— Чему поверил?
— Что не вор…
— Ах поверил! Подождите, где-то я вас уже видела…
— И мне ваша личность знакома.
— Но где? По шайке Кормухина не шли?
— Не шел.
— В процессе самогонщиков не проходили?
— Я непьющий.
— По сто семнадцатой не привлекались?
— А что за сто семнадцатая? — зряшно спросил я, поскольку ни по какой не привлекался — ни по сто семнадцатой, ни по сто восемнадцатой.
— Статья об изнасиловании.
— Я женатый.
— Где-то я вас видела…
Действиями меня оскорбляли — путем рукоприкладства. Словесно тоже было, включая непечатное. Ну и намеками плюс разными наскоками. Но юридическими вопросами в душу не плевали.
— Случаем, мы с вами из Ростова вместе не ехали? Вы еще мешок семечек везли…
— Никогда не была в Ростове, — фыркнула она.
— А раньше, случаем, не работали в комиссионном, в отделе стоптанной обуви?
Она не ответила, а глянула на меня так едко, что я поежился, однако не сдался.