Вторая жена
Шрифт:
Мои размышления были прерваны.
— Минти, — Ричард, муж Поппи присел на свободное место слева от меня. — Думаю, Натан хотел бы, чтобы я составил тебе компанию.
Он сказал это достаточно искренне, чтобы подбодрить меня. Я улыбнулась ему:
— Это очень мило с твоей стороны.
Он улыбнулся в ответ, симпатичный и доброжелательный.
— Пора исповедаться. Быть в браке с Ллойдом довольно утомительно, ты не считаешь?
Когда закончилась основная часть церемонии и Фрида расплакалась, как это обычно и случается, Натан вернулся к семейному алтарю. Чего это ему стоило, я не осмеливалась думать. Но когда пришлось торговаться, я, не задумываясь, пустила в ход слезы. Он скользнул на сиденье справа от меня
При совершении преступления, например, такого, как кража чужого мужа, которого вы решили полюбить (только не слишком сильно), возбуждение и азарт глушат голоса рассудка и совести. Только потом во время холодных отрезвляющих ночей, действительная чудовищность происшедшего являет себя в истинном размере.
Натан наклеил фотографии с крещения Фриды в альбом в переплете из красной кожи, который он купил специально. Фотография номер один изображала Джилли, Сэма и Фриду в кружевном платье, в котором крестили несколько поколений Ллойдов. Рот Фриды был открыт, на губе вскипал молочный пузырь.
Фотография номер два: Натан и Роуз. Одетая в свой любимый оливковый костюм, гордая Роуз, выглядевшая раздражающе компетентной бабушкой, держала Фриду, и крошечные пальчики Фриды обхватили мизинец Роуз. Но была одна деталь: Роуз наклонила голову влево. «Левый — мой лучший профиль,» — как-то сказала она мне. Натан держал руки по швам, но так, словно был готов положить руку на талию Роуз.
Фотография номер три была групповым снимком всей родни. В старомодной шляпе Джилли с Фридой на руках стояла в центре. Рядом Сэм в позе защитника. Натан, Роуз, родители Джилли вместе с крестными, братья, сестры, кузены — все стояли веером вокруг них.
Меня не было на фотографии. Роуз не говорила со мной. Но я ловила на себе ее взгляд. Много раз. Я сама постоянно смотрела на нее…
Я взяла руку Пейдж, скользкую от пота.
— Как мне выгнать Роуз из нашей жизни? Как мне спасти мой брак от этой угрозы?
Она послала мне взгляд, исполненный жалости.
— Ты меня удивляешь. Это же просто. Думай только о своих детях.
Я вытащила из сумки журналы и передала их ей.
— Что я еще могу для тебя сделать?
— Линда знает, что делать, а Мартин всегда по вечерам дома. — Пейдж нахмурилась. — Знаешь, мне кажется, Линда думает уволиться, я этого не перенесу. Просто прибью ее какой-нибудь книгой. Мне ужасно надоело сидеть здесь. Я собиралась быть дома, когда Джексон будет играть. Запланировала грандиозное чаепитие, собиралась пригласить его учителей. Мне же еще две недели до родов. Я говорю серьезно, а ты меня не слушаешь. — шерстяные волокна от пряжи прилипли к ее рубашке. Я сняла их и выкинула. — Спасибо. — она осторожно приподнялась на подушках и откинулась с тихим стоном. — Ой! Это мой седалищный нерв. Характер Мартина не улучшился. Он действительно не хочет третьего ребенка. Говорит, что у нас не останется времени, чтобы дышать. — она посмотрела мне в глаза. — Я говорила тебе, что обманула его? Это было не очень красиво, но это была единственная возможность. Опять шалит. — она похлопала по животу. — Перестань.
— Пейдж, я позвоню твоим домой и проверю, все ли в порядке. Чего бы тебе больше всего хотелось?
— На самом деле? Огромный стейк с кровью и тарелку жареного картофеля.
Группа мужчин и женщин в больничной форме совещалась у стойки медсестер. Один из мужчин в синей робе подошел к нам.
— Привет, я Майк. Просто хочу убедиться, что вас ничего не беспокоит, миссис Херли.
— Ничего вообще, за исключением этого футболиста в моем животе.
Он похлопал по одеялу.
— Вы ведь уже рожали раньше?
— Точно, Майк, — сказала Пейдж.
Он сверился с записями в карте.
— Я думаю, мы начнем постепенно готовить вас. Я сообщу вам список процедур. Сегодня вечером мы проведем…
Не желая слушать эти интимности, я отошла в сторону. Пришлось наблюдать повсеместную процедуру кормления: матери сидели на своих постелях, держа на руках кряхтящих детей. Некоторые, казалось, пребывают в недоумении, это ощущение я помнила отлично. В оптимизме и жизнеутверждающей уверенности других было даже что-то зловещее. Каждый раз, когда ребенка брали из кроватки, на него смотрели, словно его ожидала только радостная и светлая жизнь.
Я взглянула на Пейдж. Майк заполнял свой информационный лист, Пейдж что-то говорила ему, решительно кивая. Я почувствовала, что улыбаюсь. Пейдж не была бы собой, если не попыталась бы организовать такое в сущности непредсказуемое событие, как рождение или даже смерть.
Майк отошел, Пейдж поманила меня.
— Не могу не поговорить с хорошим человеком, которому интересно, что же меня беспокоит.
Тележка с лекарствами вкатилась в палату, и я наклонилась к Пейдж, чтобы поцеловать ее на прощание.
Мне пора. Надо учесть, что я еще проблуждаю тут пару часов, прежде чем найду выход. — от Пейдж исходил молочный запах, безошибочно свидетельствующий о приближающихся родах. — Что заставило тебя принять решение оставить карьеру ради детей?
Никакие сомнения не омрачали спокойствия Пейдж.
— Очень просто. Когда Джексон был маленьким, он плакал по ночам, и только я могла его успокоить. Ему нужна была я и только я.
Натан был уже дома, когда я вернулась. Он читал близнецам, пристроившимся к нему по бокам. В доме номер семь было тепло и спокойно. На кухне у Евы что-то тушилось в духовке. Натан, Феликс и Лукас сидели в спальне взъерошенные и довольные. Я остановилась в дверях, чтобы полюбоваться этой картиной. Я посмотрела на мальчиков. Лохматые, пахнущие мылом с еще влажной кожей.
— Лукас, ты не забыл про свой крем?
У него была сыпь, но он сопротивлялся всем попыткам его лечить. Из-под руки отца он покачал головой. Я принесла тюбик.
— Давай-ка.
Он охотно наклонил голову, и я положила мазь на красные пятна за ушами. Его кожа под моими пальцами была сухой и мягкой. Натан потер колено.
— Болит ужасно, — он говорил серьезно. — Просто раскалывается.
— Это плохо, — я присела на кровать, застегнула пижаму Феликса и пригладила его волосы. — Может быть, надо делать упражнения?
— Слишком устал для этого.
Я видела, как тень пробежала по лицу Натана, я знала, что думает мой муж. Если бы на моем месте была Роуз, она пошла бы наверх, взяла какую-нибудь мазь и уговорила бы Натана растереть больное колено. Тайное горе.
Я могла представить ту близость до мельчайших подробностей. Я даже чувствовала ее: теплый уют, никаких призраков прошлого, никаких холодных сквозняков. Натан и Роуз действовали сообща. В какую школу отдать детей? Не пора ли покрасить стены в гостиной? Они болтали друг с другом за завтраком после ночи любви, которая заставляла болеть их тела и гореть глаза. Мы можем летом поехать…
Знает ли Роуз, как ей повезло? У нее был молодой сильный Натан, который взлетал по лестнице в спальню с полным подносом. Воскресенье, завтрак в постель. Успешный, довольный мужчина, любящий свою работу, жену, детей. Послушай, я не устал. Послушай, я все могу.
Я выключила свет, и мы стояли в дверях, глядя, как близнецы устраиваются под одеялами.
— О чем думаешь? — спросила я.
Натан обхватил мои плечи и поцеловал в макушку.
— Ни о чем серьезном, — сказал он.
Глава 9
Ранним утром следующего дня сквозь вопли протестующих близнецов, стук мисок с кукурузными хлопьями, суматошные сборы в школу, вопросы взволнованной Евы и озабоченного Натана прорвался звонок телефона. Это был Мартин.
— Минти! У нас еще один сын. Он родился вчера поздно вечером. Разве это не здорово? Он такой большой, просто красавец. Даже рост и вес у него точно, как в учебнике.
— О, это прекрасно, прекрасно. Поздравляю. — я покосилась на выходящего Натана. — Мы очень рады. — Натан поднял большие пальцы и исчез.