Вторая жена
Шрифт:
— Поставить точку? — предположила я.
— Чтобы вас выслушали, просто позвоните на этот номер.
Сцены из нашей жизни… я вызывала их в памяти, чтобы противостоять пытке бессонницей.
«Это для невесты, — в первый день после нашего медового месяца Натан вернулся домой с букетом такой невероятной красоты, что я закричала от восторга. — Это взамен свадебного букета».
«К брокколи нужно масло, — Натан смотрел, как я жарю ему брокколи с кедровыми орешками и изюмом. — Почему мы должны есть эти полусырые овощи?». «Потому, — ответила я, — что вареные брокколи с маслом старомодны. Времена
Я увидела на постели бюстгальтер в красивой сумочке. Натан подмигнул мне: «Надень его, Минти, я хочу видеть тебя в нем». Я рассматривала подарок — такая красивая элегантная вещь. Она очень хороша была бы на моем прежнем теле, до родов, но приходилось делать вид, что ничего не изменилось. «Минти! — Натан был нетерпелив. — Надень его, пусть все будет, как раньше». Вот чего хотел Натан. Он жаждал волнения, новизны, изобретательности в любви. С легким вздохом я сделал то, что он просил. Одетая по вкусу мужа, я присоединилась к нему в постели, но я сама уже не были ни новой ни изобретательной. Я несла груз прошлых ошибок, рутины и сожалений. Новым лифчиком это не прикрыть.
«О, с нами все в порядке», — слышала я свой голос, отвечающий в трубку миссис Дженкинс. Она позвонила спросить, не нуждаюсь ли я в дополнительной помощи с мальчиками.
Или: «Это было бы так весело», — когда позвонила мать Милли, чтобы пригласить нас на совместный пикник. Я словно создавала впечатление, что мы с детьми судорожно наслаждаемся жизнью после смерти Натана.
Я так и не нашла дневник Натана, хотя обыскала все ящики и папки. Я обшарила его машину, карманы, полки. В результате я должна была признать, что проиграла эту битву. Натан решил отказать мне в близости, и об этой потере я горевала тоже. Тем не менее, это было красивое поражение. Оно было почти приятно.
Тем временем я ежедневно разбирала и перечитывала письма, решив ответить на все. Когда я занялась сортировкой груды газет, накопившихся со дня смерти Натана, я наткнулась на рекламу выставки Шитаки, которого ездила смотреть вместе с Гизеллой. Я рассматривала картину. серия беспорядочных мазков воссоздавала поляну в сосново-лиственном лесу. Наложенные на сетку листвы темные и резкие линии стволов и ветвей создавали ощущение угрозы. Я показала картину Феликсу, который сразу сказал:
— Тьфу!
— Почему «тьфу», Феликс?
— Потому, что это гадость. Смотри, мамочка.
Листья на деревьях высохли, и на обнаженных стволах виднелись сбившиеся в кучи насекомые, которые я сначала приняла за наросты на деревьях. Под картиной было напечатано ее название: «Только жуки переживут ядерную зиму». [19]
В следующую субботу я приготовила на обед сосиски с пюре, которые мы съели вместе с мальчиками. После обеда они захотели выйти в сад, а я засела в кабинете Натана. Когда дело касалось его работы, Натан вел себя, как медведь в берлоге. Ничего не трогайте! Эта комната была в его духе, по-мужски утилитарная с ворохом бумаг и немного пыльная. Ничего не трогайте. Но теперь в ситуации моей личной ядерной зимы, мне надо было ломать прежние границы. «Умная девочка», — услышала я голос Пейдж у себя в голове.
19
Ядерная зима — это состояние климата и биосферы Земли после ядерной войны. В результате массовых пожаров, вызванных ядерными взрывами (прежде всего в городах) в атмосферу попадет громадное количество сажи и будет перекрыт доступ солнечного света к поверхности. Это в свою очередь вызовет повсеместное падение температур до арктических значений, на многие месяцы. Если прибавить к этому поражающие факторы радиации и тотальные разрушения, у человечества нет шансов пережить ядерную зиму, а биосфера будет отброшена к зачаточному состоянию, бывшему миллионы лет назад.
Я уперлась плечом в стол, тяжело дыша от усилий. Почему ты бросил нас, Натан? Почему перестал о нас заботиться? Да, я сержусь на тебя. Я передвинула стол к окну и поставила перед ним стул. Сидя здесь, я видела сад, где близнецы учились чеканить мяч. Неправда, подумала я, ты ошибаешься, Роуз. Гнев делает нас сильнее.
Меня ожидало много работы. Я хотела отобрать документы, которые необходимо сохранить. При перестановке бумаги со стола сыпались водопадом. в корзину для мусора отправились списки ключевых сотрудников «Вистемакс», приглашения, графики, каталог клюшек для гольфа из клуба, о котором я никогда не слышала. Все выкинуть.
В дверь позвонили. Тишина в доме была такой приятной и успокаивающей, что я почувствовала соблазн проигнорировать звонок. Позвонили снова, и я пошла посмотреть, кто это был. На пороге стояла Роуз, прижимая к себе длинный пакет в оберточной бумаге. Она была в джинсах и короткой куртке. Она казалась напуганной и озабоченной. Инстинктивно я попыталась захлопнуть дверь, но она подставила ногу и помешала мне.
— Нет, Минти.
— Я не уверена, что могу принять это, — сказала я, чувствуя, как во рту закипает кислая слюна. — Но спасибо за письмо.
— Ты ужасно выглядишь. — она посмотрела на меня. — Ты заботишься о себе? Ты должна. Ты была у врача?
— В этом нет смысла, Роуз. Уходи и не возвращайся. Ты была очень добра, но мы больше не друзья.
— Это правда, — она задумчиво кивнула. — Но все равно кому-то нужно было тебя навестить. — она добавила, — Я знаю, что это такое.
— Не кажется ли тебе, что это невозможно?
— В обычной ситуации, да. Но не теперь. Так что… я здесь.
По улице с ревом промчалось несколько машин, а затем неуклюжий белый фургон, из которого гремела рок-музыка. В доме напротив миссис Остин оторвалась от своих горшков. Держа вилку в руке, она открыто смотрела на нас.
— Ты жалеешь меня, как больную собаку, разве не так?
— Да, это так.
— Вряд ли ты пришла только из доброты. Есть еще причина?
Она протянула пакет.
— Думаю, это может что-то значить для тебя. Я открыла пакет. Это от Натана.
Я посмотрела на этикетку. Посылка была адресована Минти Ллойд, но на ней стоял адрес Роуз.
— Не та жена.
Она криво улыбнулась.
— Может быть, Натан приобрел привычку объединять нас в своих мыслях? Он всегда был бережлив.
Я сунула пакет ей обратно.
— Уходи. Не возвращайся.
Роуз должна была подчиниться. Так поступил бы любой разумный человек. Любой разумный человек увидел бы, где проходит граница, и что все старые привязанности умерли. Но она не была готова сдаться:
— Это растение для сада. Он, должно быть, заказал его несколько месяцев назад.
— Растение? Он редко выходил в сад.
— Разве он не сказал тебе? Он собирался переделать его. В самом деле, он был увлечен этой идеей. — она дотронулась до упаковки. — Оно заслуживает шанса, тебе не кажется?