Второй Эдем
Шрифт:
Натан развил свою идею, охватив и военных.
– Конечно, я понимаю необходимость определенной системы коллективной безопасности, – сказал он, – но я решительно против постоянного восхваления того, что на самом деле является неприятной необходимостью. Например, традиции давать кораблям такие названия, как «Крейсер Ее Величества «Неукротимый».
Натан утверждал, что наделять военную технику мужественными именами опасно и чревато последствиями. Ничто не делает политика счастливее, чем возможность доложить: «Крейсер Ее Величества «Неукротимый» был задействован сегодня в Заливе для транспортировки офицеров и рядового состава Второй героической дивизии». Разве не лучше переименовать все
Правила программы «Нытье» позволяли любым заинтересованным лицам обращаться к выступающему с вопросами. Странно, но ни полицейские, ни военные не воспользовались этой возможностью. Шоу-бизнес, напротив, выслал представителей, которые в самых резких выражениях отвергли эти злонамеренные попытки лишить их средств к существованию. Нацеленные на развлечение аудитории, состоящей главным образом из умственно отсталых подростков, создатели фильмов и телевизионных программ сочли, что полицейские в клоунских одеяниях, а также боевые корабли под названием «Крейсер Ее Величества «Болван» совершенно неприемлемы. Терминатор в платье никого не возбуждает.
Придурок в раю
Охранники сверились со списком. Планшет и шариковые ручки казались забавно старомодными в руках этих высокотехнологичных секьюрити. Причина использования такого допотопного приспособления заключалась в том, что, в отличие от компьютеров, взломать шариковую ручку просто невозможно. Если хочешь заменить имя, написанное чернилами на листке бумаги, нужно вычеркнуть его и вписать сверху другое. Такую «уловку» способен заметить даже полный тупица.
Увидев, что фамилия Натана действительно значится в их списке, охранники махнули ему, и он проехал в огромные ворота. Натан опустил стекло и позволил чистому, фильтрованному воздуху охраняемой зоны наполнить машину, чувствуя, как у него поднимается настроение.
Беверли-Хиллз! – подумал он. Он едет по Беверли-Хиллз, чтобы сыграть в теннис с самым могущественным коммуникационным магнатом в мире и толкнуть свою идею. Он достиг вершины, он уже внутри раковины, рядом с самой жемчужиной.Что сказала бы на это Флосси?
Черт! Это произошло. Он отвлекся, и память, разумеется, тут же вернула его к Флосси. Натану постоянно приходилось быть начеку, потому что, как только он терял бдительность, обитавшие в нем маленькие бесы швыряли ему в солнечное сплетение глыбу свинца.
«Просрал, да? – шептали бесы ему в ухо. – У тебя была красивая, идеальная женщина, а ты все просрал… А почему ты все просрал? – спрашивали они, зная ответ. – Потому что ты полный придурок, вот почему. Отвечай, кто ты есть?»
– Полный придурок, – прошептал Натан. Затем громче: – Я полный придурок. Полный и совершенный придурок! – Его голос поднялся до крика, и он что есть силы ударился головой о руль.
В следующую секунду его машина оказалась в кольце охранников Беверли-Хиллз. Они выскочили из пышной пластиковой растительности, обрамлявшей тихую дорогу. Кричать и биться головой о руль считалось ненормальным поведением. Охранники были уверены, что поймали настоящего психа.
Говорят, любовь слепа, но на самом деле она еще более слепа, чем кажется
– Почему вы кричали и бились головой о руль? – потребовал у Натана ответа вооруженный, упакованный в кожу коп.
Натан видел перед собой дула пистолетов. Одно неверное движение – и его изрешетят. Он счел, что честность – лучший выход в такой ситуации.
– Потому
Копы с минуту обмозговывали услышанное. Думали, что ответить. Наконец заговорил главный:
– Ты должен лететь к ней, – сказал самый крутой, непреклонный охранник. – Ты должен лететь к своей прекрасной даме и осыпать ее безумными, пламенными поцелуями. Ты должен навалить на ее постель гору цветов и сказать: «Эй, детка, я приготовил тебе луг, ложись на него, и я буду трахать тебя, пока у тебя уши не задымятся». Вот что ты должен сделать. А иначе ты вообще не мужик.
Натан поблагодарил офицера за совет, добавив, что такой поворот событий не приходил ему в голову, но теперь, когда ему подсказали, он именно так и поступит. Однако в глубине души Натан заподозрил, что это едва ли подействует на его прекрасную Флосси.
Его прекрасная Флосси! Ха! Всего двенадцать жалких месяцев назад Натан ни за что не назвал бы ее так. Нет, тогда он не замечал ее очарования. Они были вместе восемь лет, и последние два года Натан мечтал с ней расстаться. Он хотел спать с другими женщинами. Он хотел спать практически с каждой встречной женщиной. Более того, он хотел спать с женщинами, которые закручивают колпачок зубной пасты после того, как почистят зубы. Он хотел спать с женщиной, которая всегда оставляет ключи и деньги в одном и том же месте, чтобы потом их можно было найти. Флосси никогда не знала, где лежат ее ключи, и Натана это бесило. Больше всего его бесило, что она брала его ключи и тоже их теряла. Натан всегда, всегдаклал свои ключи на одно и то же место, поэтому он всегда знал, где они лежат. К сожалению, Флосси тоже это знала, и это было источником постоянных стычек. К тому же она никогда не ставила молоко или масло обратно в холодильник после еды.
Натан частенько размышлял о том, что бог любви в лучшем случае – безответственный, нерешительный тип, а в худшем – неизлечимый шизофреник и ублюдок. Когда Натан только познакомился с Флосси, он был поражен ее сексуальностью. Потом стал равнодушен к ее очарованию, а теперь снова мечтал затащить ее в постель. Как такие противоречивые страсти могут сосуществовать в одном и том же человеке? С какой стороны ни посмотри, его отношение к Флосси напоминало качающийся маятник. Просто уму непостижимо, как это может быть: сегодня привычки женщины кажутся тебе страшно милыми, завтра – просто ужасными, а на следующее утро – снова милыми. Натан, который еще год назад считал, что образ жизни Флосси ему глубоко отвратителен, теперь мечтал увидеть ее трусики на полу своей ванной или найти свои любимые щипчики для ногтей в кладовке для продуктов. Флосси никогда не допивала кофе, вечно оставляя чашку недопитой, чтобы потом непременно опрокинуть ее на пол. Было время, когда у Натана от этой ее манеры чуть не выворачивало кишки. Теперь он вспоминал о ней как о самой прелестной изюминке.
Да, бог любви непостоянен, и он играючи повернул Натана на сто восемьдесят градусов. Год назад Натан почти ненавидел Флосси. Его тошнило от нее и от их отношений. Он не жил, а существовал, холодный и неприступный, размышляя, как бы отделаться от женщины, которую больше не любит.
– Ты меня любишь? – спрашивала Флосси.
– Ну конечно люблю, – отвечал Натан.
– Что-то не похоже, – настаивала Флосси, и, несмотря на собственные протесты, он знал, что она права. Чувство сексуальной неудовлетворенности и постоянного раздражения убедили его, что им лучше расстаться.