Второй Фонд
Шрифт:
– Я подумаю об этом и объявлю о своем решении при следующей встрече.
Меирус поклонился и вышел.
Леди Каллиа со слезами в голосе спросила:
– Ты не сердишься на меня, Котик?
Штеттин напустился на нее:
– Сколько раз я тебя просил не называть меня так при посторонних!
– Тебе нравилось...
– Разонравилось! Чтобы этого больше никогда не было!
Штеттин мрачно уставился в пол. Удивительно, как он терпел ее до сих пор. Она была добрым, недалеким существом, приятным на ощупь. Ее привязанность
Странно: адмирала она вполне устраивала, а Первому Гражданину и будущему завоевателю нужно было что-то большее. Ему нужны были наследники, способные удержать его будущие доминионы. У Мула не было наследников, поэтому его империя не пережила его. Ему, Штеттину, нужна для основания женщина из какой-нибудь знатной семьи Фонда.
Он подумал, не избавиться ли от Каллии. Это будет нетрудно. Впрочем, не стоит. Она иногда оказывается очень полезной.
Каллиа тем временем приободрилась. Седобородый ушел, и железные черты Котика понемногу смягчились. Каллиа плавным движением поднялась с кушетки и прижалась к Штеттину.
– Ну, не ругай меня, пожалуйста...
– Ладно, не буду, – он рассеянно погладил ее по спине, – только помолчи немного, мне нужно подумать.
– Хорошо... Котик!
– Да?
– Котик, помнишь, ты говорил, что человек из Фонда привез с собой девочку. Можно мне будет с ней поговорить? Я никогда...
– У меня есть дела поважнее, чем принимать у себя во дворце детей! Здесь не воскресная школа! Оставь эти глупости, Каллиа.
– Тебе не придется ею заниматься. Я буду с ней говорить. Я так редко вижу детей и так их люблю!
Штеттин саркастически усмехнулся и поджал губы. Такой ход она делает впервые. Она, видите ли, любит детей, то есть, его детей, то есть, законных детей, то есть, надо пожениться. Он засмеялся.
– Этому «ребенку» четырнадцать лет. Она, наверное, выше тебя.
Каллиа тяжело вздохнула.
– Ну, пожалуйста, Котик. Мне так хотелось расспросить ее о Фонде. Мой дедушка родом из Фонда. Я мечтаю когда-нибудь там побывать. Давай когда-нибудь поедем в Фонд, Котик.
Штеттин улыбнулся, подумав, что неплохо бы въехать в Фонд завоевателем. От этой мысли поднялось настроение, и он ответил:
– Конечно, конечно. Можешь поговорить с этой девочкой, только чтобы меня это не отвлекало от дел.
– Честное слово, мы тебе не помешаем. Я уведу ее в свою комнату.
Леди Каллиа была счастлива. В последнее время ей не часто удавалось настоять на своем. Она обняла Штеттина за шею, и он, после недолгого колебания, положил голову ей на плечо.
13. Правительница
Аркадия торжествовала. С тех пор, как Пеллеас Антор расплющил свой глупый нос об оконное стекло, жизнь так переменилась! А все потому, что у нее, Аркадии, хватило ума
И вот она на Калгане. Она побывала в Центральном театре и слышала голоса певцов, известных даже в далеком Фонде. Она сама делала покупки в Центре Моды, потому что Хомир ничего не понимал в женской одежде.
Продавщицы предлагали ей длинные, расшитые блестками платья с продольными складами, в которых она казалась выше и тоньше. Хомир дал ей десятикредитовую бумажку и, когда Аркадия обменяла ее на калганские калганиды, получилась толстая пачка. Она сделала другую прическу: на висках оставила, как было, а на затылке попросила сделать покороче. Ей чем-то подкрасили волосы, и они стали из золотистых просто золотыми.
Но самое главное... Конечно, дворец лорда Штеттина не так роскошен, как театр, и не окружен таким романтическим ореолом, как дворец Мула, шпили которого она мельком видела, пролетая над планетой, но все же это дворец настоящего лорда. Аркадия упивалась каждой минутой, проведенной во дворце.
Ее пригласила к себе сама Фаворитка лорда. Аркадия мысленно написала это имя с большой буквы, потому что знала, какую роль фаворитки играют в истории, какова их слава и власть. Она сама не прочь была стать фавориткой, знаменитой и могущественной, да только в Фонде это сейчас не модно и папа вряд ли позволит.
Леди Каллиа не совсем соответствовала представлению Аркадии о том, какой должна быть подруга правителя. Она была довольно пухленькая и нисколько не казалась коварной и жестокой. Окруженные первыми морщинами глаза смотрели близоруко, голос был высокий, хотя Аркадия ожидала услышать грудное контральто.
Каллиа спросила:
– Хочешь еще чаю, девочка?
– Спасибо, Ваша Светлость, я выпью еще чашку.
«Может, „Ваше Высочество“ лучше?»
Аркадия продолжала со снисходительностью затока:
– У вас такое красивое ожерелье, моя госпожа!
«Пожалуй, „моя госпожа“ лучше всего.»
– Правда? – Калии польстил комплимент.
Она сняла ожерелье и поиграла им.
– Тебе нравится? Бери его себе!
– О! Благодарю вас! – Аркадия подержала украшение в руке, полюбовалась и, собрав всю свою волю, протянула хозяйке. – Папа этого не одобрит.
– Почему? Ему не нравится жемчуг?
– Он будет недоволен, что я приняла его от вас в подарок. Он говорит, что нехорошо брать дорогие подарки от чужих людей.
– Нехорошо? Значит, и я поступила нехорошо, взяв это ожерелье в подарок от Первого Гражданина?
Аркадия покраснела.
– Нет, я хотела сказать...
Но леди Каллиа устала говорить на эту тему. Уронив ожерелье на пол, она сказала:
– Ты обещала рассказать мне о Фонде. Начинай.
Аркадия растерялась. Что можно рассказать об этом скучном до слез мире? Для нее Фонд ограничивался маленьким городом, в котором она жила, домом, ежедневными уроками прозаическими, обязанностями.