Второй ошибки не будет

Воронова Мария

Однажды она принесла ему очередную филиппику на тему его лихачества. Толстый ежемесячный журнал тоже решил отметиться во всеобщей травле и напечатал длинный очерк, в котором автор поставил перед собой сложную задачу вывести обобщение из одного-единственного случая, отчего произведение его получилось одновременно и занудным, и кликушеским. Федор не слишком разбирался в литературе, но полагал, что очеркист-профессионал мог бы называть его не только зарвавшимся хамом, а поискать еще какие-нибудь хлесткие эпитеты для выражения своего

негодования.

Пожав плечами, он вернул журнал Татьяне.

– Только я подумала, что проблема утратила остроту, как вот опять, – процедила она.

Федор поморщился:

– До суда теперь будут нагнетать, будоражить народное сознание, чтобы судьи не подумали вынести мягкий приговор.

– А такие публикации разве не противозаконны?

– Немножко. Но кто считает, когда раз в кои-то веки призвали к ответу чинушу и бюрократа?

Жена усмехнулась:

– Ну да, у меня на работе все рады, как дети. Тетки прямо трясутся от счастья, ах, наконец-то и моя корова тоже сдохла, и я дерьма похлебаю, как они.

– Ты уж прости, Таня, что так получилось…

– Федор, я не верю, что ты виноват в этой аварии, – вдруг сказала жена.

Он вздрогнул, так неожиданно это было услышать.

– Правда?

– Да. Но не из сентиментальных соображений, а просто я слишком часто ездила с тобой и знаю, какой ты осторожный и ответственный водитель. Ты просто не мог устроить такое даже на подсознательном уровне.

– Однако…

Жестом остановив Федора, Татьяна наклонилась к нему поближе и заговорила очень тихо, чтобы не слышали соседи по палате:

– Федор, я знаю, что в тот день ты ехал с похорон своей любовницы, к которой, очевидно, питал сильные чувства, но все равно не верю, что ты от горя настолько обезумел, чтобы так грубо нарушать правила движения.

– Таня, я… – похолодев, проговорил Федор, но Татьяна резко оборвала его:

– Не трудись оправдываться и тем более лгать. Что было, то было.

Федор опустил глаза и прошептал:

– Знаешь – и все равно не веришь, что я виноват?

– Не верю.

– Ах, Таня, вера против фактов – слабое оружие.

– Ты лучше постарайся вспомнить, как все было.

– Да уж пытался.

– Никак не вспоминается?

– Никак.

– Что ж, у тебя из памяти выпало всего несколько секунд, – покачала головой Татьяна, – а некоторые после травмы забывают всю предыдущую жизнь и вообще, кто они такие. Тебе еще грех жаловаться.

– Что да, то да, – вздохнул Федор и подумал, что если бы мог выбирать, то скорее всего предпочел бы последний вариант.

– Возможно, – сделала предположение Татьяна, – автотехническая экспертиза найдет аргументы в твою пользу. Например, выяснится, что руль внезапно отвалился или тормоза…

Федор засмеялся:

– Об этом даже мечтать нечего. Слушай, Тань, раз ты все знаешь, давай разведемся? Тебе-то зачем вместе со мной пропадать?

Татьяна посмотрела на него сурово:

– Федя,

мы с тобой жили плохо, давай хоть напоследок не опозоримся?

– Ладно, давай.

Федор улыбнулся, хотел погладить ее по коленке, но не решился.

Сентябрь

Жизнь Ксюши Кругликовой круто изменилась как раз в тот день, когда она окончательно и бесповоротно пришла к выводу, что ничего и никогда в ее жизни измениться в принципе не может.

Каждый год Ксюша ждала первое сентября как начало новой эпохи, где она больше не будет незаметной серой мышкой, а, похудевшая и загоревшая, с новой прической, враз превратится в популярную девчонку. Каждый год Ксюша готовилась к этому резкому повороту судьбы, весь август голодала, потому что популярными могут быть только очень стройные и худенькие девочки, и каждый же год ничего не происходило. После первых будоражащих минут встречи школьная жизнь возвращалась на круги своя, в которой Ксюше отводилась скромная роль никого.

Мальчики не провожали ее заинтересованными взглядами, учителя, давно убедившись, что Ксюша всегда внесет свою четверку в статистику успеваемости, смотрели сквозь нее, а девочки были тоже не такие дуры, чтобы дружить с пустым местом.

Вот если бы у нее были хотя бы джинсы… Или кроссовки, или модная импортная сумка…

Если бы прийти на линейку первого сентября в кроссовках «адидас» и в яркой розовой курточке с лейблом, небрежно закинув на одно плечо маленький джинсовый рюкзак, так сразу бы все повернулись в ее сторону!

Мама талдычит, что дело не в шмотках, но это справедливо только для первых красавиц Лены Трифоновой и Оли Кудрявцевой. У них узкие бедра, красивые волнистые волосы, им, да, можно хоть в почтовых мешках рассекать, а остальным как быть, чтобы пользоваться успехом?

Взять хоть ее тезку Ксюшу Михайлову. Она вообще страшная, морда кошельком, однако с ног до головы упакована в импортные шмотки, потому что папа – капитан дальнего плавания. И вот, пожалуйста, царица класса. Ее даже не по имени зовут, а называют Кисой, хотя рожей она явно смахивает не на кошечку, а на картошечку.

Ксюша явно симпатичнее Кисы, но только вместо джинсов получает дома трехчасовые нотации, что материальные блага – это низко и недостойно. Мама любит вести подобную трансляцию такого из своего волшебного мира, где главное – это честность, порядочность и возможность заниматься любимым делом и приносить пользу людям. В этом мире встречают сразу по уму, и, кроме мамы, там еще живут хорошие молодые люди, которые смотрят не на шмотки, а на то, чтобы девушка была чистая, скромная, добрая и аккуратная, а, главное, помогала маме и хорошо умела справляться с хозяйством. А такие мальчики, которым важно, во что девушка одета, – просто дураки и никому не нужны, потому что ограниченные и узколобые, и вообще мещане.