Вторжение
Шрифт:
«Почему же тогда Вайра сказала, что командует ими полурослик?» — подумала озадаченная Элейни. И в этот момент увидела их мага.
Тот, что имел множество сумочек и карманов и, по словам Вайры, являлся колдуном, действительно выделялся из толпы. Он стоял позади всех, на левой стороне держа руки на поясе и пристально глядя на Отверженную, — видно, признавая в ней возможного собрата по мастерству и замерев на всякий случай в готовности мгновенно отреагировать на любое кастование с ее стороны. В плаще поверх одежды, без наручей и поножей, с сумкой через плечо, он был соломенноволос, и никакого доспеха, кроме
Почувствовав, что на него смотрят, он на мгновение оторвался от созерцания Вайры и мельком прошелся по лицам пришедших к холмам, остановившись на Элейни. Неясно, о чем он думал в этот момент. Но мысли его предопределили многое из того, что случилось потом.
Потому что девочка, встретив его глаза, дрогнула и пошатнулась.
...Взгляд у него был бесцветный, ощутимо липкий и неожиданно пугающий, мерзкий. Элейни, встретив его, внезапно застыла в мгновенном испуге, с ужасом взирая на то, что увидела: в глубине его зрачков колыхалась клейкая, отвратительно белесая жидкость, стекающая по лицу и рукам, глаза его лихорадочно блестели на бледном, почти белом овале искаженного ужасной болью, непереносимым страданием лица, склеившиеся, слипшиеся волосы торчали в разные стороны мокрыми темно-соломенными пучками, а длинные тонкие пальцы раскрытых ладоней были обращены к ней и судорожно подергивались...
Видение мгновенно пронзило девочку, отпечатавшись в ней пульсирующим, жгущим огнем, и тут же выветрилось, исчезло. Он просто стоял, смотрел, и ничего не текло у него по лицу, а волосы были совершенно нормальные, чуть встрепанные... Но в жестоких глазах его была темнота.
Почти позабытый, в последнее время ставший привычным и не столь режущим, на нее тут же навалился душащий, вяжущий, давящий Страх. Элейни поспешно опустила голову, она вся пылала и едва сдерживала дрожь.
Страх сделался подавляющим, стискивающим горло. Она увидела незнакомого человека изнутри, мгновение лицезрела его таким, каким он был в глубине души, — и человек этот был столь отвратителен, что ужас стальными клещами рвал ей грудь, душил ее, пригибал ее к полу, вселял в руки дрожь, а в ноги подгибающую слабость.
Девочке, задыхающейся от внезапного, краткого и судорожного ужаса, казалось: соломенноволосый маг, ясно увидевший, что она разглядела все, прячущееся, гнездящееся в нем, тотчас же попытается уничтожить ее, чтобы она никому не успела об этом сказать и никуда не успела сбежать отсюда.
Ей показалось, что он сейчас едва заметно двигает рукой и...
«Он плохой! Он ужасный! — тотчас воскликнула она, всеми силами стараясь взлететь и врезаться в спокойную фигуру неподвижной Вайры, проникнуть в ее разум и передать ей все это, чтобы она услышала, увидела и поняла. — Мамочка! Он убьет меня! Пожалуйста! Спаси... те!..»
Остальные тотчас узрели результат этого невидимого удара, хотя не могли узнать обо всех его последствиях; во-первых, Вайра на спине у Малыша резко вскинула голову, словно услышав что-то, неслышимое остальным, жеребец внезапно громко, испуганно заржал, боком, заплетающимися ногами рванувшись прочь, и только сухая, краткая команда Ллейна заставила его застыть на месте с широко распахнутыми глазами, крупно дрожа; во-вторых, сама женщина сильно дрогнула и выронила удерживаемый на плечах плащ.
Тут же отовсюду послышались краткие вдохи и выдохи несдержанного удивления: взглядам замерших открылись сверкающие на темно-синем атласе семь разной величины бриллиантов, вправленных в платиновое колье, отсветы от которых, преломлявших яркие солнечные лучи, раскрашивали даже траву под ногами у Малыша.
Солдаты ахнули. Может, кто и удержался, но лица у всех стали такие, что бродящему поблизости художнику можно было бы смело начать писать картину. С названием: «Мародеры, увидевшие Чудо».
Элейни почувствовала, как державшийся на ней несколько мгновений давящий, пульсирующий взгляд мага теперь исчез, переместившись, очевидно, на Вайру, и смогла впервые за прошедшие несколько долгих мгновений сильно, в полную грудь вздохнуть. Ее по-прежнему трясла неуправляемая дрожь, но девочка заставила себя посмотреть на реакцию солдат. У всех она была практически одинакова. От изумленной к недоверчивой, затем к испуганной и подавленной.
«Аристократка, магичка или эльфка! — было написано на их лицах. — Своенравная, гордая, властная. Чего с ней делать?!.» В глазах черноволосого рябого промелькнула нескрываемая досада. Остальные начали приходить в себя, кто потирая рукой лоб, кто меняя позу.
Только дварф не высказал, мимикой или вздохом, бормотанием или ругательством, ясности, присущей реакциям остальных, а точнее, не проявил вообще никаких чувств. Он по-прежнему стоял на своем месте, не шевелясь, не меняя положения руки с арбалетом, упертой локтем в живот, и в выпуклых глазах его лишь на мгновение шевельнулся интерес, тут же сменившийся безразличием. Он казался големом, оживленным по воле колдуна и лишенным всех чувств.
Соломенноволосый маг также остался сравнительно бесстрастен: он только пожевал губами и удивленно покачал головой. Но Элейни этого не видела, потому что смотреть в его сторону она не стала бы сейчас, кажется, даже под страхом смерти.
Вайра, бледная, горящим взглядом уставившаяся в никуда, прерывисто выдохнула, словно выходя из глубокого транса, и слегка нетвердой рукой погладила трясущегося Малыша. Тот успокаивался, рывками мотая хвостом и поминутно переступая с ноги на ногу. Вихрь и Гром тихонько фыркали на него, то ли ругая, то ли пытаясь поддержать. Отверженная спустилась с коня. Ллейн, не промедлив ни мига, наклонился, поднял с земли и подал ей плащ, в который она, рассеянно кивнув, тут же завернулась.
Немая сцена на этом закончилась.
— Ну, — вновь подал голос тот самый, что отдавал здесь приказы, и девочка, вскинув голову, увидела, что это, оказывается, точно человек, — тот самый, с длинной кольчугой, оспинами и красным лицом, — мы, к слову сказать, сильно рады будем такой знатной госпоже, кем бы она ни была. Кхе-кхе, — лицезрея краешек прикрытого плащом сверкающего бриллиантами колье, он сильно покраснел, закашлялся и теперь постепенно приходил в себя. — Н-да... просим, э-э-э, значит, принять наше гостеприимство. Проводим с почетом, стало быть.