Вундервафля. Сборник
Шрифт:
За свою память Тяпа больше не опасался, карта ему по-прежнему была не нужна. Знал: курсы сойдутся над ровным полем километрах в пяти от села, место — лучше не придумаешь для того, что Тяпа задумал. Он всю дорогу ломал голову над планом замполита, и чем дальше, тем меньше этот план ему нравился. План был слишком правильный, слишком резонный и оттого насквозь понятный для противника. Весь опыт выживания Тяпы в ночных вылетах говорил, что немца надо сбивать с толку ненормальными выкрутасами. Когда работаешь по порядку, логично и методично,
Тяпа решил сыграть по-своему. План замполита никуда не денется, но сначала он попробует свой.
Самолет Димы ушел вправо, закладывая дугу, и пропал из вида. Тяпа успел отметить, что пламегасители у него работают исправно, машина растворилась в темноте, и если не вглядываться нарочно, зная, что она где-то там, не заметишь ни искорки. Отлично. Дима сейчас приберет газы и начнет слушать. Дима слушает как никто другой, у него не уши — локаторы.
А Тяпа влево не пошел. Наоборот, он подправил курс и теперь пер на немца в лоб, только пониже. Небо было все еще чуть светлее земли, это очень помогало.
В задней кабине осторожно возился дядя Боря, стараясь освободить Клёпе как можно больше места. Вдруг Клёпе придется стрелять из чего попало.
— К маневру! — сказал Тяпа. И взял на себя.
Он выскочил перед немцем как чертик из коробки и врубил «АНО».
Фары на «У-2» — это вам, конечно, не зенитный прожектор, в луче которого ты мгновенно и полностью теряешь ориентацию. Но когда летишь, ничего такого не ожидаешь, и вдруг тебе засветили в лоб…
Меньше всего Тяпа ожидал, что немец грохнется.
Немец грохнулся.
— Ах ты, сукин сын! — орал замполит в восторге. — Ах ты, сукин сын!
Немец, похоже, выровнял машину над самой землей, и, будь немного повезучей, скозлил бы да ушел вверх. Но ему самую малость не подфартило: зацепился винтом, ткнулся носом и скапотировал. «У-2» лежал вверх колесами.
Тяпа уже садился.
— Покрутимся тут пока, — сказал Дима. — А то мало ли. Может, кого выбросило и жив остался. Не бегать же за ним своими ногами.
Тяпа остановился метров за полста от поверженного врага. Никакого шевеления под перевернутым самолетом не было заметно, но Клёпа, выпрыгнув, первым делом дал очередь для острастки и крикнул:
— Хенде хох! Гитлер капут!
— Дядя Боря, дай фонарик, — сказал Тяпа. И тут вспомнил кое-что важное.
— А пистолета нет?
— Откуда у старого механика пистолет?
— Клёпа! Не суйся туда без меня! Дядя Боря, пошарь по кабине, должны быть запасные диски. Или хоть мешок с патронами.
— Да откуда тут мешок, это ноль шестая, ее только обкатали. Товарищ замполит кинул автомат в кабину и поехал, как на парад. Если бы вслед за автоматом он не кинул меня, тут бы не было даже брезента. А что за беда, сынок?
— Да у меня один патрон и одна лимонка!
— Кучеряво живешь, сынок, — сказал дядя Боря. — А то крикнуть, чтобы эти насыпали?..
Поверху весело протарахтел Дима. Он крутился над полем, высвечивая то там, то тут: вдруг кто подвернется.
— Эти так насыплют, — сказал Тяпа, — что расхерачат самолет. Знаю я, как они сыплют. Насобачились бомбы класть в дырку от бублика, ну и помощь добрым людям — по привычке тем же макаром кидают, тютелька в тютельку. Один ящик тушенки — один партизан.
— А я думал, это байка, — удивился дядя Боря.
— Ну, щас.
Тяпе не хотелось идти проверять мертвых немцев. И дело было не в пистолете с одним патроном. Он просто устал сегодня. Трудный выдался денек.
Тяпа съехал на заднице по крылу и, пригибаясь, двинулся к вражеской машине. Ее неплохо подсветило фарами, но под ней было полным-полно теней, и чего там прячется — не угадаешь. Может, оно как раз очухалось и тебя выцеливает из своего шмайсера.
— Клёпа, не жмись ко мне!
— Хенде хох! Нихт шиссен! — крикнул Клёпа и дал еще очередь.
— Сам нихт шиссен! Патроны береги!
Под самолетом лежал мертвец с разбитой головой. В советском летном комбинезоне, с нашей кобурой на поясе, а что за рожа, не разглядишь — месиво. Тяпа просунулся мимо него, осторожно выключил зажигание, перекрыл подачу топлива.
— Второго, значит, выбросило. — Тяпа осмотрелся, потыкал лучом фонарика в темноту. Вот тебе и вся добыча: один молчаливый покойник и никакого поблизости заметного багажа.
— Этого обыскать надо, — сказал Клёпа.
— Погоди, успеем. Как бы еще не пришлось разбирать полсамолета, вдруг где чего заныкано.
И тут сверху лупанули из «ШКАСа».
— По трассе смотри!
Клёпа метнулся в темноту — куда ушла трасса.
— Осторожно, дурень!
Снова очередь, на этот раз с земли: дядя Боря развернул пулемет и подсказывает направление.
Тяпа вздохнул — не нравился ему этот бардак — и полез к мертвецу. Расстегнул кобуру, вытащил «ТТ», запасной магазин, на душе стало чуток полегче. Автомат бы…
Снова очередь — и вдруг фары с неба выхватили недалеко, метров за триста, скособоченную фигуру, подволакивая ногу, уходил в поле человек.
Чихнул, фыркнул и застрекотал ровно мотор «ноль шестой». Ну ты даешь, дядя Боря! Завести «У-2» в одиночку можно, если хорошо знаешь свою машину, только это фокус для ловких молодых парней, а тебе-то уже под полтинник. И зачем ты это сделал?
Задергался, перемещаясь над полем, яркий сноп света: дядя Боря осторожно, чтобы ненароком не взлететь, доворачивал самолет. Тяпа плюнул — и побежал вперед. Как взлетит, так и сядет, в конце концов, зря он, что ли, Шмаровоз? А хорошая видимость противника и хорошая невидимость тебя — великое дело.