Ввысь
Шрифт:
— Ты можешь создать голографическую проекцию новой крыши? — спросила я.
— Да, но это менее надежно. Сонарам голограмма не помеха. Однако… я так давно не видел неба.
В его голосе звучала тоска, хотя он, скорее всего, сослался бы на какой-нибудь глюк в коде.
— Вперед, — сказала я. — Давай полетаем!
— Я… — тихо отозвался М-Бот. — Да, хорошо. Давайте! Я очень хочу опять летать. Только будьте осторожны и старайтесь, чтобы меня не засекли.
Мы поднялись в воздух через трещину, и я помахала Ригу, который стоял неподалеку с нашими
— Запускаю механизмы маскировки, — сообщил М-Бот. — Теперь мы должны быть невидимы для датчиков АОН.
Я улыбалась. Я в небе. На собственном корабле. Я толкнула рычаг.
Мы не сдвинулись с места.
Ну конечно. Ускорителя ведь нет.
Я запустила маневровые двигатели, которые предназначались скорее для корректировки позиции, чем для собственно движения. И мы полетели. Ме-е-е-е-е-е-едленно.
— Ура? — спросил М-Бот.
— Не слишком впечатляет, правда?
Тем не менее я сделала небольшую петлю, запустив для Рига диагностику. Когда я вышла из маневра, он поднял большой палец и, забросив рюкзак на плечо, зашагал прочь. Ему нужно было вернуть оборудование в Вулканическую.
Я не могла заставить себя приземлиться. После всего затраченного на ремонт времени хотелось полетать с М-Ботом подольше. Я взялась за рычаг контроля высоты. Сфера управления позволяла перемещать корабль вверх-вниз, смягчая изменение движения с помощью подъемного кольца. Но был способ и для быстрого подъема.
Я потянула рычаг на себя.
Мы взмыли в небо.
Я не ожидала, что это так хорошо сработает. Мы стрелой ринулись вверх, и на меня навалилась перегрузка. Cъежившись, я отметила, как быстро мы движемся, и приотпустила рычаг. Такая перегрузка…
…меня раздавит?
Я ощущала ее, но совсем не так сильно, как ожидала. Не больше трех g, хотя мне казалось, что должно быть намного больше.
— Что ты делаешь? — спросила я.
— Не могли бы вы выражаться конкретнее? У меня более ста семидесяти полуавтономных подпрограмм, которые…
— Перегрузка, — пояснила я, с тревогой наблюдая в окошке, как стремительно удаляется земля. — Я уже должна была вырубиться.
— Ах да. Насчет этого. Мои гравитационные конденсаторы способны снижать перегрузку на шестьдесят процентов. Максимальный порог — свыше сотни стандартной земной g. Я ведь предупреждал, что у ваших кораблей примитивные системы защиты пилотов.
Я отпустила рычаг контроля высоты, и корабль перестал ускоряться.
— Хотите включить ротационный перегрузочный режим, чтобы переносить ее еще легче? — спросил М-Бот.
— То есть чтобы мое кресло поворачивалось? — уточнила я, вспомнив объяснения Рига.
Люди плохо справляются с перегрузкой, если та действует с неправильной стороны — например, сверху, когда кровь отливает к ногам. М-Бот мог это компенсировать, вращая кресло так, чтобы сила давила спереди — как телу легче всего ее переносить.
— Пока не надо, — ответила я. — Давай я сначала привыкну к тому, как ты летаешь.
— Хорошо.
Мы быстро добрались до ста тысяч футов —
Я продолжила подниматься, пока высотомер не достиг отметки пятьсот тысяч футов, и наконец замедлила скорость, любуясь видом. Я никогда не бывала на такой высоте. Горные пики внизу казались смятой бумагой. Я своими глазами видела изгиб планеты, и не просто какую-то еле заметную дугу — казалось, можно встать на цыпочки и окинуть взглядом весь Детрит.
До пояса обломков по-прежнему было очень далеко — нижние орбиты начинались примерно на миллионе футов. Тем не менее теперь космический мусор можно было рассмотреть гораздо лучше. Смутные очертания, видимые с поверхности, превратились в огромные, накладывающиеся друг на друга полосы металла. Они были слабо освещены, но источник света я различить не могла.
До меня наконец начали доходить настоящие масштабы пояса. До него по-прежнему оставалось больше сотни километров. Мелкие пятнышки, казавшиеся отдельными горошинами… должны быть величиной с ту верфь, что упала неделю назад.
Какой же он гигантский. У меня отвисла челюсть, пока я глазела, выделяя множество отдельных частей, которые вращались по запутанным орбитам. В основном лишь тени, которые, слой на слое, перемещались и крутились над планетой.
— Хотите приблизиться? — предложил М-Бот.
— Не решусь. Говорят, некоторые обломки могут в нас выстрелить.
— Ну, очевидно, что это остатки полуавтоматической защитной системы. А за ними, как мне кажется, тени внешних обитаемых платформ. И все это перемежается разрушенными верфями и утилизирующими материю беспилотниками.
Глядя, как они движутся, я попыталась представить время, когда все это функционировало, использовалось, было жилым. Мир над миром.
— Да, некоторые из защитных платформ явно в рабочем состоянии, — заметил М-Бот. — Даже мне было бы трудно проскользнуть между ними. Обратите внимание на астероиды, которые я подсветил на вашем фонаре. Горы шлака на поверхности указывают на их древнее назначение. Некоторые стратегии подавления планеты включают буксировку межпланетных тел и сбрасывание их вниз. Возможный результат — от уничтожения конкретного города до опустошительной катастрофы.
Я тихо выдохнула, с ужасом представив такое.
— Э… на всякий случай напомню, изначально я не был военным кораблем, — продолжал М-Бот. — Об орбитальных бомбардировках я узнал не из собственных программ. Должно быть, мне об этом кто-то рассказал.
— Я думала, ты не лжешь.
— Ни в коем случае! Я искренне считаю, что обладаю продвинутыми технологиями, хорошо вооружен и способен маскироваться, потому что это помогает собирать грибы. Не вижу противоречий здравому смыслу.
— Значит, чтобы с нами расправиться, креллам нужно просто столкнуть вниз один из астероидов? — спросила я.