Вы сотворили нас (сборник)
Шрифт:
В годы Второй мировой войны Миннеаполисское общество фантастики приостановило свою деятельность — большинству его членов пришлось надеть форму, да и вообще, как известно, «когда говорят пушки»… Но в конце сороковых оно вновь начало собираться; появились и новые члены — и среди них Пол Андерсон, Марвин Ларсон, Джин Фирмэйдж и Джейн Андерсон. Саймак по-прежнему оставался в их числе.
Мало-помалу к Саймаку начал приходить и литературный успех. Как и для большинства тех американских фантастов, кто собственными руками творил «Золотой век», первые успехи оказались для него связанными с журналом «Эстаундинг сториз» и деятельностью Джона У. Кемпбелла на посту его редактора Кемпбелл — личность в мире американской НФ без малого легендарная. Писатель, критик, а главное — организатор литературного процесса, он сумел не только обеспечить успех журналу, который возглавил в сентябре 1937 года и редактором которого оставался вплоть до 1971-го, до самой своей
Однако подлинный успех принес ему только «Город». Сперва это был рассказ, к которому вскоре присоединился второй, третий… И так с 1944-го по 1952 год, когда вышло уже отдельное издание, постепенно сложился тот роман, знакомый нам по неоднократно переиздававшимся переводам. Правда, в 1973 году Саймак дописал к нему девятую новеллу, Эпилог», несколько меняющую общий тон произведения в целом, и нам, увы, пока не известную. Город» сделал Саймака, может быть, не знаменитым, но, во всяком случае, известным фантастом и принес ему в 1953 году Международную фантастическую премию, учрежденную и присуждаемую в Великобритании за лучшие англоязычные фантастические книги, а также за научно-популярные работы, представляющие интерес для любителей НФ (именно по этому второму разряду годом раньше Саймака получил Международную фантастическую премию за свои «Космические исследования» Артур Ч. Кларк).
Успех успехом, но иметь дело с Кемпбеллом было не так уж и просто. И не только потому, что нередко он буквально заставлял авторов переделывать, изменять, а то и попросту переписывать произведения, пока они не начнут соответствовать его, кемпбелловским, взглядам и вкусам, — так, например, Айзек Азимов шесть раз перелопачивал своего, Инока Вечного Огня», но так и не смог удовлетворить редактора. В конце концов эта повесть была все же опубликована — но в другом журнале; читатель, впрочем, в отличие от Кемпбелла, остался вполне удовлетворен. Но, сверх того, раздражал и усвоенный со временем уверовавшим в собственную непогрешимость Кемпбеллом менторский тон, стремление поучать и наставлять. Получив в очередной раз восьмистраничное послание с подробным разбором своего рассказа (не намного превосходящего объемом письмо), Саймак однажды не выдержал и попросил впредь извещать его о принятии или отклонении рукописи, но избавить его от этих нотаций. Разумеется, отношения между ними стали после этого весьма прохладными, чтобы не сказать натянутыми, однако сотрудничество еще некоторое время продолжалось. Редактор до мозга костей, Кемпбелл не хотел терять полюбившегося подписчикам автора.
Для Саймака, Эстаундинг сториз» постепенно перестал быть единственным светом в окошке. Рынок его произведений расширялся. В 1952 году роман, Снова и снова» (под названием «Прежде он умер») был опубликован новым, только что открывшимся журналом «Гэлакси». Некоторые критики утверждают, что именно публикация «Снова и снова» позволила редактору «Гэлакси» Горацию Голду сразу же сделать свой журнал популярным и завоевать массу подписчиков. Вскоре увидел свет и следующий роман — «Кольцо вокруг Солнца»…
Таким образом, жизнь Саймака наладилась окончательно. Он работал в, Миннеаполис Стар», в свободное время (вот только загадкой остается, где брал столь плодовитый журналист это самое свободное время) писал романы и рассказы, которые у него охотно покупали издатели, чтобы с успехом перепродать читателям. И так — из года в год. Почти тридцать лет подряд.
Всемирная (по названию, по сути же — американская, любят они громкие слова) Ассоциация любителей НФ дважды присуждала ему свою знаменитую премию «Хьюго» — в 1959 году за повесть «Необъятный двор» и в 1964 году за роман «Пересадочная станция»; а в 1981 году его рассказ «Грот танцующего оленя» удостоился сразу двух премий — «Хьюго» и «Небьюлы», присуждаемой Ассоциацией американских писателей-фантастов. Впрочем, это был вовсе не первый случай, когда Саймака отметили не только читатели, но и коллеги: еще в 1977 году он стал третьим (после Роберта Хайнлайна и Джека Уильямсона) Великим
Но вот что интересно. При всем том Саймак никогда не стремился принимать какого-то участия в общественной деятельности, не входил в жюри многочисленных литературных премий, не выступал с речами и пламенными манифестами, не искал рекламы, оставляя последнее своим издателям; он даже не слишком часто покидал свой любимый Средний Запад, Миннеаполис, свой дом под городом, на берегу озера Миннетука. Детским увлечениям — рыбалке, шахматам и коллекционированию марок — он при малейшей возможности продолжал предаваться всю жизнь; с годами к их числу прибавилось лишь разведение роз. Он отказался даже от предложенного ему престижного кресла редактора весьма популярного журнала «Аналог» — многие из коллег не пожалели бы, как говорят американцы, глазного зуба, чтобы занять это место (в конечном счете, редактором стал уже упоминавшийся Бен Вова). Саймак принадлежал к не часто встречающейся породе тех, кто полностью реализуется в написанном слове. В полном соответствии с девизом Юрия Олеши, ни дня без строчки!». Саймак утверждал, что если в какой-то день он не написал хоть полстраницы текста — это неудачный, плохой, бессмысленный день.
Годы, однако, брали свое.
Когда Саймаку исполнилось шестьдесят пять, он решил уйти на пенсию, чтобы отныне заняться только литературным трудом. Однако ему пришлось сделать неприятное открытие — разочарование, постигшее и многих других его коллег, — что налоговое ведомство рассматривает авторские гонорары как заработки, и это существенно уменьшает, а то и сводит на нет размеры пенсии. В итоге Саймак так и не покинул, Миннеаполис Стар» — еще целых восемь лет. Правда, издатели, в свою очередь, тоже держались за него, предоставляя не только работу, но и полную свободу выбора — чем и как заниматься. Гордон Диксон вспоминал, что однажды, в 1976 году, когда они с Саймаком только что кончили раздавать автографы в специализированном Миннеаполисском магазине фантастики «Дядюшка Хьюго» (имеется в виду отец американского НФ Хьюго Гернсбек), он спросил:
— Клифф, если бы вы знали, что литературные дела пойдут так успешно, может, вы и не остались бы в газете?
— Нет, — подумав, отозвался Саймак. — Остался бы. В любом случае бы остался.
А ведь к этому времени он стал уже едва ли не символом американской НФ — одним из наиболее ярких ее олицетворений. Тот, кто не любит Саймака, вообще не может любить фантастику», — утверждал Роберт Хайнлайн…Всякий, кто хоть раз прочел хоть одну его книгу, не может не полюбить Саймака», — вторил ему Пол Андерсон. Подобных высказываний тьма. И, казалось бы, Саймак мог спокойно существовать в этом принявшем, признавшем и полюбившем его мире авторов, издателей и читателей НФ.
Однако он помыслить себя не мог без той самой суматошной и галдежной обстановки редакции. И оставил ее лишь тогда, когда этого настоятельно потребовало ухудшившееся здоровье.
Чета Саймаков жила теперь уединенно. Дети — сын Скотт и дочь Шелли — уже выросли и разъехались в разные концы страны. Кэй все больше сдавала — ее мучил тяжелый артрит. Саймак самоотверженно ухаживал за ней, взвалив на свои широкие (в прямом и переносном смысле) плечи и все домашние обязанности, но бремя забот оказалось непосильным для этого, еще совсем недавно такого крепкого и выносливого человека. У него развились лейкемия и эмфизема. В конце концов они пришли к выводу, что дома Саймак не в состоянии обеспечить жене нужного ухода, и ей пришлось первые селиться в дом престарелых. Саймак находился возле нее все возможное время — говорю возможное, потому что порой ему не позволяли этого собственные болезни. В 1985 году Клиффорд Саймак овдовел. Прежде он нередко говорил друзьям, что, потеряв Кэй, он потеряет и волю к жизни. И тем не менее он сумел пережить эту потерю. Он даже нашел в себе силы работать — а может быть, как раз работа дала ему силы перенести смерть жены.
Эти последние три года жизни были для Саймака очень одинокими. Дети навещали — но лишь наездами. У них были свои дела, своя жизнь, своя работа. Трогательную заботу о нем проявляли соседи — то самое добрососедство, о котором он всегда писал, которое являлось идеалом и жизненной позицией многих его героев. Но ближе всех в эти годы оказался к нему литературный агент Гордона Р. Диксона Дэйв Уиксон. Дэйв не только помогал Саймаку в литературной работе, но и делал для него покупки, помогал готовить, возил его на машине, когда нужно было покинуть дом, а порой мог просто посидеть с Саймаком вечерком у камина или перед телевизором, скрашивая холод и одиночество большого и опустелого дома. Как-то раз Саймак признался Диксону, что если бы не Дэйв — он умер бы вскоре после Кэй.