Вяземская катастрофа
Шрифт:
31 октября Бок записал в своем дневнике, что «наши потери становятся весьма ощутимыми. В соединениях группы армий более чем двадцатью батальонами командуют обер-лейтенанты» [12]. Указанные потери, по немецким меркам, были тяжелыми и свидетельствовали о том, насколько ожесточенными были бои. Хотя они и не шли ни в какое сравнение с потерями советских войск: за 17–20 дней октября — 50 тыс. против одного миллиона. Одно не вызывает сомнений — в октябрьских и предшествующих боях была уничтожена значительная и лучшая часть кадрового состава вермахта и люфтваффе.
Значительные потери соединения группы армий «Центр» понесли в вооружении и технике. Так, 6-я танковая дивизия, в которой на 10.9 насчитывался 181 боеготовый танк, к 16 октября в строю имела всего лишь 60. Только безвозвратные потери 20-й танковой дивизии к 16 октября составили 43 танка (на 28 августа в строю в ней числилось 104 танка) [70]. После боев
362
Для сравнения: в группе армий «Юг» 1-я танковая группа потеряла за период с 26 сентября по 15 октября 1941 г. 144 танка. К этому времени в ней насчитывалось лишь 165 танков.
За время, оставшееся до начала второго этапа операции «Тайфун», гитлеровскому командованию так и не удалось восполнить большие потери группы армий «Центр» и усилить ее за счет групп «Север» и «Юг», силы которых были скованы нашими войсками. Фон Боку пришлось для прикрытия флангов своих войск задействовать до трети своих сил. В упорных боях 1941 г. советские войска разгромили 26 дивизий и 13 бригад противника. К концу ноября немцы потеряли около 740 тыс. солдат и офицеров, 2,4 тыс. танков и штурмовых орудий. На возмещение убыли было поставлено 400 тыс. человек. Некомплект составил 340 тыс., то есть более 10 % первоначального состава [34].
Такого урона германская армия еще не имела. Неудача вермахта в операции «Тайфун» повлекла за собой катастрофические последствия — общий проигрыш зимней кампании 1941–1942 гг. и войны в целом.
Сейчас, шесть с половиной десятилетий спустя, нельзя не задуматься еще раз над тем, почему враг в октябре смог добиться столь впечатляющих успехов и почему в конечном счете он потерпел поражение. О причинах поражения по ходу повествования говорилось много. Дополним наши рассуждения выводом новой военной энциклопедии издания 1994 года:
«Неудачный исход вяземской операции обусловлен тем, что советское командование не сумело правильно определить направления главных ударов противника и сосредоточить на них основные силы и средства. Командующие фронтами (Конев и Буденный) в ходе операции не осуществляли маневр войсками на угрожаемые направления, не руководили их отходом и действиями окруженных войск» [54].
Выходит, прав был генерал Лукин, сказав, что мы не узнаем правды о вяземской трагедии, пока живы Конев, Буденный и причастные к этим событиям люди? Не успели они уйти с исторической сцены, как их фамилии тут же были названы в числе виновных [363] . Несомненно, реализация потенциальных возможностей войск во многом зависит от искусства руководства ими. Но разве мы узнали всю правду о событиях под Вязьмой или Брянском? Разве дело было только в Коневе и Буденном? Они делали то, что умели и могли в отведенных рамках. И маневр осуществляли, но только робко, с оглядкой на вышестоящие инстанции. Одно дело — потерпеть поражение, выполняя приказы, которые уже не соответствовали обстановке, и совсем другое — потерпеть неудачу, решившись на самостоятельные действия. Страх ответственности за принятые решения сковывал действия наших командиров и командующих. Большинство их в 1941 г. боялось начальства больше, чем противника. Опять-таки из страха командующие фронтами и армиями не всегда своевременно, правдиво и точно докладывали о складывающейся обстановке.
363
Более того: на командующего Степным фронтом И.С. Конева сразу «навесили» часть потерь Н.Ф. Ватутина (практически уравняв их — соответственно 73 892 и 70 058 человек), чтобы сгладить шокирующую диспропорцию потерь Воронежского фронта и группировки Манштейна в июле 1943 г. в ходе Курской битвы [75].
Мы последовательно и достаточно подробно, с использованием документов противоборствующих сторон рассматривали, как развивались события, которые привели к катастрофе. И сложившаяся картина намного отличается
Почему же это не было сделано? Где были Генштаб, Ставка и сам Иосиф Виссарионович? Одна из основных причин случившейся катастрофы под Вязьмой заключалась в некомпетентности Верховного Главнокомандующего. Это отмечал и Василевский А.М., который хорошо знал Сталина: «В первые месяцы [войны] сказывалась недостаточность оперативно-стратегической подготовки Сталина. Он мало советовался тогда с работниками Генштаба, командующими фронтов. Даже руководящие работники Оперативного управления Генштаба не всегда приглашались для отработки наиболее ответственейших, оперативных директив Ставки. В то время решения, как правило, принимались им единолично и нередко не совсем удачные» [79].
Надо прямо сказать, что Сталин подмял под себя Генштаб, состав которого с началом войны был значительно ослаблен, не считался с ним при принятии важнейших решений. По образному выражению А.М. Василевского, «все те, кто составлял головку Генерального штаба (Ватутин, Соколовский, Шарохин, Маландин. — Л.Л.), были отправлены на разные фронты и в армии, что, конечно, не способствовало нормальной работе Генерального штаба» [65].
Сталин затянул принятие решения об отводе войск. Несомненно, если бы они вовремя отошли на укрепленный Ржевско-Вяземский рубеж, события развивались бы по другому сценарию — более благоприятному для советских войск (подобные ошибки будут повторяться и в 1942 году). Можно продолжить и упомянуть ошибки, допущенные в ходе Смоленского сражения, когда в не всегда продуманных и плохо обеспеченных наступательных операциях были израсходованы резервы, которых не хватило, чтобы остановить противника на главном направлении. Можно вообще вернуться к бездарному началу войны. И так до бесконечности.
Правильно говорят, что ошибки были допущены на всех уровнях управления войсками, и не только управления. Но ошибка ошибке — рознь, и точку здесь ставить нельзя, потому что последствия их несравнимы: чем выше инстанция, которая допустила просчет, тем тяжелее последствия. Непосредственную ответственность за катастрофу под Вязьмой несут Верховный Главнокомандующий, Генеральный штаб и командующие Западным, Резервным и Брянским фронтами.
Но поражение советских войск нельзя объяснить только ошибками и просчетами, допущенными Ставкой и командованием фронтов при подготовке и проведении операции. Причины лежат глубже и берут свое начало в области политических, социальных и морально-нравственных отношений до и во время войны. Ответы на эти вопросы может дать только специальное исследование.
Вот уже прошло более шести десятилетий, как окончилась война. Но объективная история Отечественной войны так и не написана. Существующая официальная история минувшей войны создавалась в то время, когда были живы те, кто был повинен в поражениях Красной Армии, чья совесть была отягощена огромными и неоправданными потерями. Ведь многие наши военачальники не только писали мемуары, где они за счет, казалось бы, небольших сдвигов по времени и месту действий подчеркивали свою причастность (или, наоборот, непричастность) к тем или иным важным событиям, а порой просто затушевывали задним числом свои ошибки. Но они своими трудами и выступлениями, участием в сборниках к юбилейным датам, наконец, своим авторитетом победителей давили на историков, допуск которых к документам архивов был жестко ограничен. И давили не только авторитетом — от них зависели судьбы и карьера тех людей, которые, собственно, и писали эту историю. Достаточно посмотреть состав главных и неглавных редколлегий исторических трудов. По-человечески понять авторов воспоминаний можно — приятнее подчеркнуть свои заслуги, а критики всегда найдутся. Кроме того, следует учитывать, что мемуары не просто субъективны. Их беспощадно редактировали, авторов заставляли переписывать рукописи, запрещали им упоминать о неудачах и потерях [364] .
364
Когда маршала Р.Я. Малиновского спросили, почему он не пишет воспоминания о войне 1941–1945 п., он ответил: «правду написать не дадут, а врать не хочу». Это сказал министр обороны.