Вяземская катастрофа

Лопуховский Лев Николаевич

Советская государственная система оказалась исключительно живучей. Поражения многому научили советское военное командование и политическое руководство. По мере продвижения врага к центру страны пружина сопротивления сжималась все сильнее, наконец, она сжалась до предела. Поворот в сознании людей, бойцов и командиров действующей армии произошел, когда стало понятно, что дело идет о жизни и смерти их близких, о самом существовании страны и нации. В основе того, что в неимоверно тяжелых условиях удалось остановить врага, а затем заставить его повернуть вспять, лежали неисчерпаемые не только материальные, но и духовные ресурсы нашей армии и народа. Победил советский народ.

Ставка ВГК и Генштаб в сравнительно короткие сроки сумели воссоздать Западный фронт и создать Калининский, закрыв огромную брешь в стратегической обороне. Советское командование, искусно применяя ограниченные силы, за счет своевременного маневра резервами создало глубокую оборону на угрожаемых направлениях. Наши войска при активной поддержке авиации, действовавшей даже тогда, когда немецкие самолеты не могли летать из-за

погодных условий, вынуждали противника прорывать все новые и новые позиции. Они остановили, а затем на две недели задержали противника. То, что было достигнуто на Западном фронте во второй половине октября и в ноябре, а затем и в последующих сражениях, стало возможным только благодаря общим усилиям войск и населения столицы и Московской области. Армии и защитникам столицы помогала вся страна, весь советский народ.

Не стоит забывать, что воссозданию обороны на Западном стратегическом направлении способствовали героизм и мужество. войск, оказавшихся в окружении под Вязьмой и Брянском, надолго приковавших к себе десятки немецких дивизий. Для отражения их попыток прорыва из окружения и последующей ликвидации котлов вражескому командованию на первых порах пришлось привлечь 48 дивизий из 74 — почти две трети группы армий «Центр». Позднее, уже после войны, Г.К. Жуков так оценил значение боев в районе Вязьмы:

«<…> Благодаря упорству и стойкости, которые проявили наши войска, дравшиеся в окружении в районе Вязьмы, главные силы противника были задержаны в самые критические для нас дни. Мы выиграли драгоценное время для организации обороны на Можайской линии. Кровь и жертвы, понесенные воинами окруженной группировки, не оказались напрасными. Подвиг героически сражавшихся под Вязьмой советских воинов, внесших великий вклад в общее дело защиты Москвы, еще ждет своего описания» [64].

Сопротивление окруженных под Вязьмой войск продолжалось с 7 до 13 октября. Иногда задают вопрос: много это или мало — семь суток сопротивления? Конечно, мало. М. Ходаренок, в частности, приводит для сравнения армию Паулюса, которая в окружении под Сталинградом продержалась почти два с половиной месяца. Мол, немецкие войска сложили оружие лишь тогда, когда возможности дальнейшего сопротивления были практически полностью исчерпаны. О физическом состоянии немецких солдат наиболее красноречиво говорит тот факт, что из 92 тыс. военнослужащих 6-й армии, сдавшихся в плен, выжили только около 6 тыс. человек. Остальные погибли вовсе не потому, что в советском плену к ним было плохое отношение, а просто на момент капитуляции они уже находились на грани смерти. Автор в своей статье добавляет, что немцам под Сталинградом было неизмеримо хуже, чем окруженным войскам РККА под Вязьмой и Брянском. Они держали оборону в тяжелых зимних условиях, практически в голом поле, испытывая значительные трудности даже с дровами для приготовления пищи. Этот и другие примеры говорят в том, что при наличии стойкости, воли, организованности и дисциплины сражаться длительный срок можно и в условиях полного окружения. Далее М. Ходаренок задает вопросы: почему практически с самого начала в окруженных частях и соединениях отмечались признаки разложения, почему они не проявили необходимой стойкости? Ведь, помимо всего прочего, войска под Вязьмой попали в окружение с немалыми запасами материальных средств, армейскими и фронтовыми тылами, со всем вооружением и военной техникой. Наконец, организации обороны весьма благоприятствовала лесисто-болотистая местность, изобилующая многочисленными естественными препятствиями. И тем не менее, имея возвышенную цель защиты Родины, советские войска сдавались в плен практически целыми оперативными объединениями [76].

На наш взгляд, приведенное сравнение не совсем корректно. В Сталинграде немецкие войска с самого начала получили приказ держаться и ждать помощи. Силы для деблокады имелись, и их довольно быстро собрали. Части Паулюса были окружены в районе, где они находились длительное время, оборона велась под единым командованием. Не было никаких шараханий — Гитлер прямо запретил Паулюсу прорываться. Окруженные войска должны были быть в готовности нанести короткий удар навстречу Манштейну, когда тот приблизится на расстояние одного перехода. В котле имелись значительные запасы боеприпасов и ГСМ. Был налажен воздушный мост, по которому доставлялось самое необходимое, вывозились раненые (о цифрах вывезенных из окружения солдат и офицеров полной ясности нет).

Под Вязьмой обстановка складывалась совсем по-другому. Командующие Западным и Резервным фронтами приказ на отвод войск на Ржевско-Вяземский оборонительный рубеж для занятия обороны получили с большим запозданием, что не позволило планомерно и организованно отвести войска. Конев и Буденный отходом не руководили, единого командования войсками к моменту окружения не было. Пока разбирались в обстановке, потеряли время. Немцы успели создать плотную оборону на внутреннем фронте окружения. Приказ на выход из окружения Лукин, Болдин и Ершаков получили уже после того, как окружение состоялось. Никаких сил для деблокады у советского командования не было. Окруженные войска никакой помощи извне не получили, даже авиационной поддержки. Не было в котле и никаких особых запасов материальных средств, особенно боеприпасов и горючего. По мнению генерала Вашкевича, высказанному после войны, решение на прорыв являлось уже запоздалым и имело мало шансов на успех. Он утверждал, что 19-я армия могла продержаться в окружении без помощи извне 10–15 суток. Если бы дали команду держаться, возможно, продержались бы и больше, несмотря на недостаток боеприпасов, ГСМ и продовольствия. Вот только не дали такого приказа — умереть, альтернативой которому

был позорный плен, а значит — репрессии по отношению к тем, кто выживет, и к их родным. Окруженные под Вязьмой и Брянском войска сделали все от них зависящее, чтобы вырваться из окружения. Во всяком случае, они не сдавались в плен «оперативными объединениями». И вообще, особенно с позиций сегодняшнего дня трудно осуждать сдачу в плен солдат, лишенных управления, продовольствия и боеприпасов.

Несколько слов о роли Г.К. Жукова в описываемый период. Я не отношу себя к тем, кто предпочитает рисовать портреты людей, оставивших значительный след в истории, только черной или только светлой краской. И не склонен столь высоко оценивать полководческие способности Георгия Константиновича и его творческий вклад в теорию и практику военного искусства, как это делают официальные историки, по существу, создавшие культ ПЕРВОГО МАРШАЛА ПОБЕДЫ. Сторонники и проповедники культа преувеличивают заслуги Г.К. Жукова в подготовке и проведении операций и замалчивают грубейшие ошибки, оплаченные большой кровью. Здесь не место их перечислять. По крайней мере, мы так и не увидели обещанного Академией военных наук труда о творческом наследии Жукова. Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский, командовавший в 1930 г. 7-й Самарской кавалерийской дивизией, в состав которой входила 2-я кавалерийская бригада Жукова, написал на него аттестацию, закончив ее знаменательным выводом:

«Может быть использован с пользой для дела по должности помкомдива или командира мехсоединения при условии пропуска через соответствующие курсы. На штабную или преподавательскую работу назначен быть не может — органически ее ненавидит» [367] [18].

Однако когда в начале октября 1941 г. рухнули сразу три фронта, И.В. Сталину потребовался именно такой человек, как Г.К. Жуков, с его сильной волей, решительностью и непреклонностью в осуществлении принятых решений. Он получил от Верховного Главнокомандующего самые широкие полномочия, которые не исчерпывались выданным ему мандатом. Жуков принадлежал к людям, которые не ждали, когда их наделят правами, предпочитая брать их самому. Трудно представить на его месте в октябре 1941 г. любого другого военачальника, который в условиях недостатка сил и потери управления войсками справился бы с поставленной задачей. Он быстро сориентировался в обстановке и принял правильное решение по организации обороны, прежде всего дорожных направлений, выводящих к Москве. Именно на них он массировал те немногие силы, которые сохранились после катастрофы, особенно противотанковые средства.

367

Г.К. Жуков в 1906 г. закончил 3 класса церковно-приходской школы. Из военного образования у него за плечами была четырехмесячная школа унтер-офицеров в 1916 г., полгода учебы на 1-х Рязанских кавалерийских курсах в 1920 г., годичные кавалерийские курсы усовершенствования комсостава, законченные в 1925 г., и трехмесячные курсы усовершенствования высшего начальствующего состава — в 1930 г.

Г.К. Жуков, несомненно, внес большой вклад в организацию отпора врагу под Москвой, но называть его спасителем Москвы было бы большим преувеличением и принижением роли других достойных военачальников. Основные решения по созданию обороны на Можайской линии, о переброске к Москве соединений с других участков фронта и выдвижении резервов из глубины страны были приняты до назначения Жукова командующим воссозданным Западным фронтом. Генштаб внимательно отслеживал положение на подступах к Москве и немедленно реагировал на изменения в обстановке, направляя резервы на угрожаемые направления. А И.В. Сталин в это тяжелое время стал более внимательно прислушиваться к мнению военных.

Оценивая роль Жукова, нельзя не упомянуть такие его качества, как самоуправство, грубость и жестокость по отношению к подчиненным. По свидетельству Рокоссовского, «его жесткость переходила допустимые границы». Для Жукова было характерно пренебрежение к человеческой жизни. Отсюда его приказы «любой ценой», «чего бы это ни стоило». А во что обошлось чтобы командиры и комиссары всех степеней были в первых рядах наступающих частей и своим личным примером вели-части вперед? И это в условиях острого дефицита командных кадров. По приказам Жукова было расстреляно, при этом не всегда обоснованно (зачастую без суда и следствия), много командиров различного ранга, не считая простых солдат. Эту жестокость, показательные расстрелы перед строем нельзя оправдать сложными условиями обстановки. Потому что так он поступал и на Халхин-Голе, и под Ельней, и под Ленинградом. Командующий 43-й армией Западного фронта генерал К.Д. Голубев 8 ноября 1941 г. вынужден был обратиться к Сталину с жалобой на командующего Западным фронтом Жукова: «На второй день по приезде меня обещали расстрелять, на третий день отдать под суд, на четвертый день грозили расстрелять перед строем армии. В такой обстановке работать было невозможно» [82]. Но жаловаться на Жукова человеку, который перед войной развязал репрессии против народа и армии и по указанию которого в трудные дни октября 1941 г. продолжали расстреливать неугодных ему военачальников, было бесполезно. [368]

368

18.10.1941 г. под Куйбышевым была расстреляна группа видных руководителей армии и военной разведки (некоторые вместе с женами), в том числе восемь Героев Советского Союза и один дважды Герой — генерал-лейтенант Я.В. Смушкевич, бывший начальник ВВС РККА и помощник начальника Генштаба по авиации.