Выбитый генералитет
Шрифт:
Но совсем иную оценку состоянию войск дал Главный военный совет, посвятивший этому событию свое заседание 31 августа 1938 года: «Боевая подготовка войск, штабов и командно-начальствующего состава оказалась на недопустимо низком уровне… В частях продолжал существовать громадный некомплект в личном составе, части были дезорганизованы… Войска выступили к границе по боевой тревоге совершенно неподготовленными… Одно из стрелковых подразделений 32-й дивизии прибыло на фронт вовсе без винтовок и противогазов… Многие бойцы были посланы в бой в совершенно изношенной обуви, полубосыми, большое количество красноармейцев были без шинелей… Все рода
Потери оказались немалыми: 408 человек убитыми и 2807 ранеными.
На состоявшемся 31 августа заседании Главного военного совета отмечалось умелое командование комкора Штерна и генерала авиации Рычагова.
И было принято решение освободить маршала Блюхера от командования Дальневосточными войсками в связи с тем, что руководство им в период боевых действий у озера Хасан было совершенно неудовлетворительным и граничило с сознательным пораженчеством. По форме и содержанию угадывался стиль автора, писавшего приказ. Это был Мехлис.
— Куда же мне теперь? — спросил совершенно подавленный Блюхер Ворошилова.
Тот неопределенно пожал плечами.
— Пока придется остаться в Москве.
На следующий день после заседания Главного военного совета назначенный заместителем наркома внутренних дел Берия спросил Фриновского, который присутствовал на заседании.
— Высказывался ли кто в защиту Блюхера?
— Ни один, все голосовали за отстранение.
— Тогда нужно возбудить против него дело.
— Безусловно. Одним врагом будет меньше.
— Нужно дать поручение Иванову и Хохлову. Они сумеют раскрутить это дело. Эти проделывали и не такое.
— Да, конечно, — ничего другого не мог сказать Фриновский.
Отстраненный от дела, Василий Константинович встретил прибывшую из Хабаровска жену с детьми. Они поселились в гостинице. Неопределенность положения действовала угнетающе. Многие давние знакомые перестали звонить, избегали встречаться. Он чувствовал, что над ним сгущаются тучи и не раз его посещала черная мысль покончить с собой. «А семья? А дети?» Их у него трое. «Нет, нет, только не это. Все обойдется». Эта мысль удерживала от самоубийства.
И вспоминалось прошлое.
Деревня Барщинка на Ярославщине, где родился в крестьянской семье. Завод в Мытищах, под Москвой, куда он подался на заработки. Служба рядовым во фронтовом полку в первую мировую войну. Там за боевые заслуги он удостоился двух Георгиевских крестов, медали, был произведен в младшие унтер-офицеры. А потом были тяжелое ранение и чистая отставка от воинской службы. Но бросить ее не сумел.
В конце ноября 1917 года он — комиссар красногвардейского отряда. Чехословацкий мятеж в 1918 году резко ухудшил обстановку на Восточном фронте и, в частности, у Оренбурга. Красногвардейские отряды под его командованием в течение двух месяцев удерживали город. Вскоре поступил приказ идти на соединение с регулярными частями Красной Армии. Полторы тысячи верст шли возглавляемые им войска, пока не соединились с главными силами Восточного фронта. За этот переход он, Блюхер, первым из всех военачальников был удостоен правительственного знака — ордена Красного Знамени.
И потом начались и бесконечной цепью продолжались бои на Восточном фронте, где он командовал
Весной 1920 года дивизию направили на Южный фронт.
Каховка, Каховка! Родная винтовка! Горячая пуля, лети! Иркутск и Варшава, Орел и Каховка — Этапы большого пути.Это песня о его дивизии, которая защищала Каховский плацдарм и выдержала мощные атаки врангелевских войск. Тогда командующий Южным фронтом М. В. Фрунзе отмечал: «Геройские войска под общим командованием Блюхера не только отбили атаку врага, но, перейдя в дружную контратаку, окончательно разгромили его и с боем овладели всей линией его расположения. 10 танков, 5 бронемашин, свыше 70 пулеметов и другие трофеи стали нашей добычей».
А потом были тяжелые бои по освобождению Крыма. Войска, которые вел Блюхер, сумели штурмом овладеть позициями врага на Перекопе и Ишуньских высотах. Их командир удостоился второго ордена Красного Знамени.
В 1922 году Блюхер стал командиром 1-го стрелкового корпуса…
Большую и трудную прожил он жизнь. И нелегкими были воспоминания…
Как-то он добился приема к Ворошилову.
— Долго ли такое может продолжаться? Неужели нет должности?
— Не все так просто, потерпи. А может поедешь в Сочи? Моя дача у «Бочарова ручья» пустует. Чудесный уголок. Отдохнете всей семьей. Я распоряжусь.
Ничего другого не оставалось, как согласиться.
— Видно, нарком — добрый человек, — высказалась жена.
Василий Константинович усмехнулся:
— Он мягко стелет, да жестко спать. Верить ему нельзя. Готов меня утопить не то что в ковше, а в ложке. Все они здесь одной миррой мазаны.
В день отъезда в Сочи вдруг узнал, что ночью его порученца, полковника Крысько, арестовали.
— Это, Глаша, неспроста, совсем не случайно. Под меня копают. Будь готова к худшему. И помни: чтобы со мной не случилось, я чист, не виновен ни в чем, не верь ни единому их слову, в чем бы тебя не уверяли. Будущее меня оправдает.
Ничто не радовало в этот раз: ни безоблачная теплая погода, ни ласковое море, ни буйная природа Черноморья. «Хоть пулю в лоб». Предчувствие его не обмануло. 22 октября на рассвете к даче подкатила машина.
— Маршал Блюхер, одевайтесь. Поедете с нами.
К этому он был готов. Натянул сапоги, взял гимнастерку с навинченными наградами: среди них орден Красного Знамени за номером один. И орден Красной Звезды Василий Константинович Блюхер тоже получил первым в стране.
— Гимнастерку оставьте.
— Ну уж нет…
Оцепенелым взглядом провожала его побледневшая жена, неожиданно заплакали дети.
В тот же день его посадили в специальный вагон скорого столичного поезда.
— А как идет дело Блюхера? — Берия вскинул голову и уставился на следователя Иванова. Сквозь стекла пенсне глаза его казались большими и выпуклыми.
— С трудом продвигается, товарищ народный комиссар. Он упорствует, от всего отказывается.
— А легенду на него написали? Где она?
— Есть, есть легенда! — засуетился Иванов. — Она там, на голубенькой бумаге. Я сам ее писал.