Выбор дракона
Шрифт:
— А доказательства?
— Так давайте наведаемся в Подземное царство, — предложил Рокаэль, проведя ладонью по лезвию боевого топора гнома. — Я думаю Вулус будет охотнее идти на контакт, будучи человеком.
Мирик задумался, и уже было хотел послать снежных на все четыре стороны, когда Рокаэль добавил:
— Подумайте как следует. И Вы поймете, что если бы нам нужна была война — Вы бы были уже мертвы. А если сокровища — то они были бы у нас.
Мирик разозлился, но он не зря был предводителем. Именно умение взять себя
Мирик был погружен в свои размышления, а Милару наконец отпустила тревога, что он узнал в ней ту единственную человечку, что выросла у гномов. Несколько пересадок, часы езды, от которых у драконов затекали не только спины, и пара легких перекусок из походной сумки.
Мирик не разделял трапезы, но это было совсем не удивительно. Девушка знала подозрительность гномов и, наверное, подумала бы, что он сошел с ума, если бы бородач съел хотя бы кусочек.
И вот они на границе с пустынными землями. Несколько минут по поверхности земли и вот они вновь спускаются под землю.
Навир постоянно оценивал обстановку, боясь не за себя — за Милару. Кем бы она не могла бы быть в будущем, сейчас она была обычным человеком, хрупкой, как тростинка. И мужчина не отходил от нее не на шаг.
В подземном царстве все неуловимо изменилось. Казалось, сама атмосфера стала другая. Какая-то… менее удушающая, что ли?
Пустынные встречали их со страхом в глазах, все еще не отошедшие от случившегося. Они только начали строить заново свой быт, основываясь на том, что они теперь обычные люди.
Но стражи и здесь выполняли свою роль. Военную выручку не стереть отсутствием магии — их встретили и проводили к Вулусу.
Милара заметно нервничала. Только теперь в ней поднялась тревога, ведь ей предстояло узнать, был ли правитель пустынных действительно ее отцом. Вулус чувствовал себя уродом. Бессильным человечишкой, которым, по сути своей и стал.
Сначала он злился, потом на него накатывали волны апатии, но его народ нуждался в нем, и он твердо решил — пустынные снова смогут ходить с гордо поднятой головой, пусть и в роли людей. Они проживут свою короткую жизнь, ценя каждый день и каждый час. И он работал над этой новой мечтой каждую минуту.
К своим гостям он шел уверенно, четко чеканя шаг. Пусть они знают, что не смотря ни на
Он распахнул дверь, опережая свою охрану, и влетел в помещение, словно ветер степи. И увидел ее… свою давно похороненную в песках возлюбленную…
А спустя час он все еще не мог поверить, что Милара — это не его супруга, а его дочь. Его кровный ребенок, оторванный от сердца Пустынным духом, его кровь, по которой он горевал до сих пор.
Он не мог погасить свое раздражение к рыжему дракону, хоть умом понимал, что это его дочь, а не жена. Но болезненные раны на сердце вновь расходились, и он признал — ему понадобиться много времени, чтобы справиться с самим собой.
Но теперь у него было главное — у него была дочь. Пусть она и не собиралась оставаться с ним, пусть была далеко, но ее сердце билось — а это было так фантастично, что он до сих пор до дрожи боялся проснуться и понять, что это всего лишь сон.
Он отдал сокровища гномам не торгуясь. Раньше бы он поспорил, но с таким козырем в рукаве, как Милара, они могли потребовать и его жизнь — он бы не отказал.
— Прилетай, — напоследок сказал он своей обретенной дочери, которая ни разу не обняла его. В ее глазах горела надежда — а остальное он готов был подождать, хоть вечность. Но вечности у него не было и он поклялся ждать ее ответной любви до своего последнего вздоха.
— У меня нет крыльев, — печально вздохнула девушка, а Навир прижал ее за плечи к себе.
— Будут, — тихо прошептал он. — Мои крылья всегда будут в твоем распоряжении. Пусть он и не сможет перенести ее на себе, но он сможет ей дать намного больше.
Милара попрощалась с новообретенным отцом, и возвращалась домой вся в своих мыслях.
— Мы вернемся сюда еще? — спросила она, прижимаясь к груди Навира.
— Если ты захочешь.
Эпилог
Трудное счастье Рокаэля тихо посапывало у него на плече. Глаза мужчины ласкали обнаженную кожу, а с ласковых губ девушки сорвался легкий стон, словно она физически чувствовала его взгляд.
Их связь теперь была рушима только смертью, и он не собирался в мир мертвых еще очень и очень долго. И только это останавливало его, чтобы он вновь не соблазнил Оливию, а дал ей немного отдохнуть. Бесконечные ласки могли вымотать кого угодно, не то, что эту хрупкую девушку.
У них будут тысячи таких же ночей, но он был уверен, что каждый раз смотря на нее, спящую или бодрствующую, он будет чувствовать тот же душевный подъем, что и сейчас. То же желание, закрыть ее своим телом от всех невзгод, и всегда видеть счастье, плескавшееся в голубых озерах глаз.
Во сне губы Оливии растянулись в мечтательной улыбке, и Рокаэль не сдержавшись, коснулся их поцелуем и пообещал шепотом:
— Всегда рядом.