Выбор ведьмы

Кащеев Кирилл

— Просто деритесь! — на миг обернувшись поверх крыла, бросил им Великий Водный. — Станет легче…

Впереди как путеводные фонари мчались три огня — зеленый, сапфировый и серебристый. Великий взревел и ринулся в погоню. Оба молодых дракона дружно рявкнули от изумления, на миг забыв даже о своем горе: в небе летели собака с крыльями, два кота, человечка на метле и человеческий парень — полупрозрачный!

— Ирррка! — прорычал Великий, поравнявшись с собакой крылом к крылу. — Давай в арьергард, быстро! Я не могу командовать, потому что все время на тебя оглядываюсь!

— А ты не оглядывайся! — неласково рыкнула в ответ борзая. — Ты командуй, чтоб кто-нибудь из твоих змеев не погиб, пока ты оглядывался туда, где

и без тебя прекрасно справляются!

Морда змея стала злобно-беспомощной:

— Ненавижу тебя, Хортица, клянусь Владычицей — ненавижу!

— Как я тебя понимаю! — призраком скользнул мимо воин сновидений. И вся странная компания нырнула в воздухе, дружно уходя к земле. Вслед им разнесся яростный рев Великого.

Глава 23

Галька-пулеметчица

Распластав крылья, Хортица планировала над знакомыми местами. Поднимающееся над горизонтом жаркое ирийское солнце гасило звездное свечение над Молочной и танец созвездий в ее глубинах. Над жемчужно-белой водой качали венчиками хищные цветы. Вот лесная опушка неподалеку от деревни Гната, Горпыны и дочки их Гальки, та самая опушка, где — недавно? давно? — Ирка создавала поисковое заклятие на пропавшего Айта. Дальше должна быть сама деревня, за ней дорога… ага, по которой незабвенный Панас — чтоб ему чесалось! — вез связанную Ирку, перекинув через седло мушхуша [21] . А еще дальше — провал и верхушки черных деревьев Мертвого леса. Они далеко, Танька с Богданом их не увидят, и это хорошо — уж больно страшные!

21

И. Волынская, К. Кащеев. «Спасти дракона». — Эксмо, 2014.

Хортица поднялась повыше, Танька задрала метлу, следуя за ней, воспарил здухач, и там, где Ирка помнила дорогу меж полей, теперь они увидели… Мертвый лес.

Лучи солнца точно гасли, и мрак, только мрак колыхался впереди. Далеко, насколько хватало глаз, стояли черные, будто сожженные деревья. Исковерканные ветви застыли в бесконечной муке, меж ними не было ни ветерка, ни звука, ни жизни, и в то же время казалось, что там идет какое-то жуткое, противоестественное движение, будто деревья только что крались и настороженно замерли, ощутив на себе взгляды. Хортица вдруг поняла, что движение есть — черные корни медленно, но неуклонно ползли вперед. Эти корни… от них тошнило и корежило, смотреть на них было невозможно, но их конвульсивное шевеление невольно притягивало глаза. Они были противоестественны и омерзительны, как ожившие мертвецы в Иркином мире. Хуже, чем в Иркином мире.

С искореженных ветвей тусклыми простынями свисали белесые лишайники. Они раскачивались, как занавески под слабым сквозняком, и в источаемом ими слабом фосфоресцирующем свете было видно, как корни просачиваются на открытое пространство перед Мертвым лесом и движутся дальше, подрывая землю, точно громадные черви, и оставляя за собой отвалы высушенной, будто сожженной кислотой почвы. Над лесом зеленым полотнищем зависли мухи. Слабо жужжа и изгибаясь в воздухе, рой плыл над черными кронами, то и дело завиваясь в колышущиеся спирали.

Против Мертвого леса праздничной новогодней иллюминацией сияла деревня приграничников.

Хортица замерла, просто не понимая, что же такое она видит. Наконец офигевший мозг начал справляться с безумной картинкой и вид деревни стал словно собираться заново, как пазл. Те же свежетесаные хаты, золотые снопы и голубые, малиновые, ярко-зеленые лепестки цветов, покрывающие крыши. Пятно гари там, где пришлось подпалить дом с криксами. Гнатова хата — пестрая цветочная роспись уже тянулась вдоль двери и половины окон — много же Галька успела разрисовать! Сбитый из толстенных кольев тын вокруг деревни, четырехликий страж у заложенных брусьями ворот… В широко распахнутых глазах стража кипело пламя! Огненные конусы таяли в разгорающемся дневном свете, но землю вокруг четырехликого покрывала зола — даже на вид густая и липкая, — оставшаяся от корней Мертвого леса, попавшихся стражу «на глаза». А саму ограду паутинной сетью опутывали… провода. Электрические провода, какие уже не замечаешь в родном городе, потому что они всегда там были и есть. Здесь они казались чем-то невероятным, сказочным… причем из сказки страшной… грозной… Между ними, содрогаясь в конвульсиях, подергивались черные корни.

«Дина… — мысли у Хортицы были короткими и пульсирующими, тоже как электрические разряды. — Говорила на Источниках про защитные изгороди у приграничников». На площади в центре деревни стояли три прозрачных, словно отлитых изо льда цилиндра. Внутри, извиваясь и искря, бились плененные молнии. Цилиндры гудели и тряслись, то и дело выбрасывая мелкие искры. От них и тянулись к ограде провода. Собранный из цельных стволов, тын больше не был цельным. То тут, то там виднелись покосившиеся столбы, точно выбитые могучим ударом. Провода кое-где обвисли и порвались, обрывки трескуче искрили. Сторожевая вышка накренилась, и тихие рыдания разносились оттуда далеко-далеко в царящем вокруг безмолвии. И ни одного человека внизу за оградой.

Хортица оглянулась — драконы бесшумно зависли позади нее, и лишь кончики крыльев шевелили неподвижный воздух. А потом тишина лопнула, как мыльный пузырь.

Черные корни взметнулись, будто подкравшийся к границе обжитых земель Мертвый лес превратился в гигантского спрута. Извивающаяся стена щупальцев ринулась на тын вокруг деревни. Цилиндры на площади загудели громче, фонтанчики искр брызнули сквозь черные корни-щупальца, заставляя их корчиться в агонии и осыпаться золой. Но Мертвый лес выбрасывал щупальца еще и еще, задавливая трескучие огоньки. Навалившаяся на тын «подушка» щупальцев становилась все толще, придавленные ее тяжестью колья протяжно заскрипели и начали медленно крениться… От темных стволов Леса отделились тощие серые фигуры… и серокожие, голенастые, остроухие существа, похожие и непохожие на людей, прямо по щупальцам пошли на штурм!

Над Лесом всплыло черное облако… Следом, как за воздушным шариком, тянулась толстая черная нить, уходящая в глубину мертвой чащи. По нити прокатывалась длинная пульсация, будто где-то в Лесу работал насос, и, повинуясь этим пульсирующим толчкам, облако плыло к деревне.

Накренившийся тын весь покрылся карабкающимися серокожими, точно подгнившее дерево, извивающимися мокрицами. Безмолвные и упорные, серокожие ползли вверх, вот первая почти безносая, узкоглазая физиономия поднялась над кольями…

Водные драконы зависли по периметру тына… и сверху рухнули потоки воды. Хортица ошеломленно смотрела на невиданное в родном мире зрелище — электрические искры начали разрастаться, как цветы от полива! Низвергающийся сверху прозрачный водный занавес пронзило золотыми нитями электрических разрядов… и на этих разрядах, как бабочки на булавках, корчились серокожие! А пикирующие сверху огненные уже изрыгали пламя, ветер летящих следом воздушных раздувал огонь, гоня его на Мертвый лес.

Ползущее к деревне черное облако рассыпалось роем мелких темных семян, похожих на миниатюрные снарядики. Крохотные семечки отскакивали от чешуйчатой брони, но залетали в глаза и уши, кто-то из драконов взревел, черная дрянь немедленно ринулась ему в пасть, забивая глотку. Несколько таких «снарядиков», словно ведомые осмысленной и злой волей, нырнули в кровоточащую рану на боку багрово-алого огненного — и тот дико, пронзительно закричал! Из раны пучком щупальцев выметнулись мгновенно проросшие черные корни, оплели дракона сетью, стиснули…