Выбор
Шрифт:
Капитан Саша Юрин инициативу народных масс одобряет. Ему-то это выгодно, а то сбежит матросик в каком-нибудь Неаполе, а кого на лесоповал дернут? Правильно, капитана. И еще многих. Так что лучше на берег в портах чужих команде не сходить. А капитан всегда отлучиться может. По делам. Интересно, как пассажиры тайные корабль покидают? И где? И как на него попадают? Еще один момент непонятен капитану: во время нашествий таможенников и вражеской полиции тайные пассажиры из коридора «А» явно уходят в какой-то тайник, который еще при проектировании предусмотрен, при строительстве сработан добротно, как у нас иногда умеют. Но почему бы в момент, когда полиция и таможенники поднимаются на борт, не предусмотреть простую совсем процедуру? Почему бы капитану из своей каюты в переговорную трубу, ни к
Шумит собрание. Капитан глазами блестит, словно огнями маяка александрийского: молодцы, ребята! Люблю вас за коммунистический энтузиазм! За сознательность! Нечего вам на берегах чужих делать! Не нужен вам берег турецкий и Африка вам не нужна! На родном корабле веселее. Тут у нас портреты товарищей Ленина и Сталина висят. А есть ли такие портреты в том Неаполе вонючем? Да ни черта там нет, кроме порнографии. А разве советский моряк голыми бабами интересуется?
Цветет капитан еще и потому, что озарило его. Нам всегда радостно, когда, сложив вместе факты разные, вдруг результат неожиданный получаем. Открылось Саше Юрину: не нужен тайным пассажирам сигнал тревоги. Не нужен потому, что они в каждый данный момент, видимо, совершенно точно знают, что на корабле происходит… Потому что прослушивают все помещения. Потому что не могут не прослушивать!
Ночь черна. Шумит собрание экипажа «Амурлеса». А погранцы по кораблю рыщут. Завершили. Удалились. Теперь подходит еще машина. Большая. Вроде воронка. Тоже с погранцами. Фуражки зеленые. Плащи брезентовые. Эти зачем-то тюки и ящики грузят. В больших количествах. Руководит погрузкой товарищ Ширманов. Он в пограничном плаще. И люди его тоже. Задача: убрать все в коридоре «А», привести помещения в порядок, сменить постельное белье, заправить цистерну пресной водой, проверить работу связи, прослушки и сигнализации, работу замков и запоров в тайниках, а если потребуется, то и провести мелкий ремонт, еще загрузить багаж пассажиров, запас продовольствия. Завершили быстро. Теперь из машины появляются еще трое. Тоже в фуражках, тоже в брезенте. Поднимаются по трапу. Один огромный. Второй поменьше. А третий совсем маленький. Как три медведя.
Их путь – в коридор «А». Вошли. Разделись: Холованов, Мессер и Настя Жар-птица. Ширманов принимает фуражки и брезентовые плащи, докладывает Холованову о готовности тайников «Амурлеса» для переброски агентурной группы, жмет руки, желает успеха. Трое остаются в коридоре «А». Тяжелая дверь запирает их как в подводной лодке, щелкают замки. Группа Ширманова покидает корабль. Ширманов передает фуражки и плащи помощнику, сам вызывает капитана Юрина: осмотр корабля завершен, претензий нет, счастливого пути, несите с гордостью флаг родины мирового пролетариата через океаны и моря.
Капитан жмет пограничнику руку и, изменившись лицом, команде:
– Ко-о-нчай демократию!
Взревел «Амурлес» протяжно и радостно.
И ушел в туман.
Разбегаясь издалека, холодные волны бьют беспощадно в борт «Амурлеса», словно озверевший боксер добивает соперника обессиленного. Пучины арктические зовут лесовоз с экипажем и тайными пассажирами в спокойствие и тишину глубин.
Скрипит «Амурлес» переборками, стонет. Но держится. Выберешься на шлюпочный балкончик – жуть. Пена с волн, как с бешеного жеребца. Крутит ураган серую воду, водоворотами затягивает в глубины бездонные и выбрасывает из глубин новые миллионы тонн, перемешивая с пеной и ветром. Снежный заряд облепил лесовоз покрывалом мокрым, ослепил окошки. Если какому-то дураку внутри не сидится, то цепью пристегиваться надо. Каждая волна, как обвал в шахте, расшибет и раздавит любого, кто не ту сторону для прогулок выбрал. Воздух – свежесть, водой переполненная. Грохочет океан, злобствует. Напьешься воздуха океанского – в сон валит. Но некогда пассажирам спать. Занятия продолжаются. Задача Мессеру – времени на переходе не теряя, подготовку наследницы престола испанского продолжать. Жар-птице задача – инструктора слушать, ума набираться. Дракону – Жар-птицу высадить, самому в Москву вернуться, но уже не на «Амурлесе», а другим средством, другим путем. На переходе задача Дракону – безопасность инфанты обеспечить.
– Ну-ка послушаем, о чем наш доблестный экипаж болтает?
На троих шесть кают двухместных. Простор. Еще и коридор с двумя поворотами да с двумя шлюпочными балкончиками: если ветер правый борт изломать норовит, выходи гулять на левый. И наоборот. В любой ситуации – один балкончик без ветра ураганного, без волн безумных.
Надышится Настя ветром океана, и в душ. Горячим напором с себя усталость сшибает и недосып. И снова работать готова:
– Здравствуй, чародей!
– Здравствуй, Жар-птица!
Перед выходом в море чародей еще раз к Сталину зашел:
– Не получится королевы из нее.
– Посмотрим.
– Давай спорить!
– Давай.
– На что?
– Проигравший в присутствии всех членов Политбюро под стол залезет и себя громко и внятно козлом назовет.
– Идет.
Ударили по рукам. И вот который уже день болтает океан чародея, Дракона и Жар-птицу в недрах лесовоза. К делу порученному чародей – со всей честностью. Ему тоже хотелось бы из этой девочки королеву сделать. На одного монарха на этой планете больше будет. А бюрократии меньше станет. Один монарх собой заменяет минимум миллион воров-бюрократов. Потому монархии народу дешевле обходятся. И впервые шевельнулось в чародее: ведь может из нее монархиня получиться. Тогда придется чародею себя публично козлом признать. Это ничего. Если из нее выйдет толк, то чародей готов принять позор на голову свою. А если нет, то козлом себя товарищ Сталин публично называть будет. То-то веселья…
Эта возможность, правда, с каждым днем тает. Почувствовал чародей в ученице упорство, которого не предполагал. Распорядок не чародей устанавливал, она сама установила: пять часов работы, два часа на сон и всякие личные нужды, полчаса прогулка на шлюпочной палубе над волнами гремящими, еще полчаса горячий душ напора невыносимого. Выйдет румяная, как яблоко наливное, и снова готова весь рабочий цикл повторить. Каждые сутки – три смены. Всего из двадцати четырех часов – пятнадцать часов работы, шесть часов сна и личного времени, полтора часа – над волнами и полтора – в душе. И снова работать.
– С чего, чародей, начнем сегодня?
– Начнем с обсуждения твоего сочинения про то, как подчинить сто миллионов свободных граждан.
Остался капитан лесовоза Саша Юрин в своей каюте один. Из угла в угол ходит. Сам с собою говорит. Как кот ученый.
– Ты знаешь, Жар-птица, я не все, откровенно говоря, в твоем сочинении понял.
– Все просто. Вот парад на Красной площади. Шеренги по двадцать человек. В каждой коробке – десять шеренг, двести человек. А этих коробок – за горизонт. И все шаг чеканят единообразно – залюбуешься. Каждую коробку по два месяца дрессируют до седьмого пота на майский парад и еще два месяца – на октябрьский. Это не говоря о ежедневной, круглый год, строевой подготовке, которая идет помимо парадной подготовки. И это не только в Москве. Это повсеместно. Нужно ли на войне ходить парадным шагом, коробками по двести человек? Нужно ли на войне драть ноги выше пояса, нужно ли не гнуть колени и оттягивать носки? Нужно ли грудь колесом выпячивать и подбородок выше носа задирать? Зачем мы всей этой чепухой занимаемся? А смысл в том, чтобы заставить тысячи людей действовать одновременно и однообразно, подчиняясь приказу, а не здравому смыслу.
– С этим не поспоришь.
– Вот и все. Надо перенести подобные упражнения на сотни миллионов людей.
– Заставить гражданских ходить строевым шагом?
– Конечно, нет. Я о содержании говорю, не о форме. Главное в том, чтобы упражнения были дурацкими и чтобы сотни миллионов людей действовали одновременно. Надо заставить их регулярно совершать глупости.
– И ты придумала такие глупости?
– Это просто. Можно заставить все население Земли каждый год по два раза переводить стрелки часов.