Вымпел мертвых. Балтийские кондотьеры
Шрифт:
– Не могу знать, Виктор Христианович! Я добрался до машинного, чтобы передать ваш приказ, и сразу кинулся в кормовую башню. Но одно могу сказать точно: когда я выбрался на палубу, за мной уже никого не оставалось, – притянувшись поближе к капитану 2-го ранга, едва успел прокричать тот в ответ, как очередная обрушившаяся на броненосец волна сбила его с ног и увлекла за борт вместе со все еще удерживаемым командиром.
Человеческий организм – это такая сволочь, которая хочет жить независимо от мыслей, зарождаемых в разуме. Оказавшись под водой и оставшись без доступа воздуха, он требует сделать вдох, для чего заставляет человека двигать себя вперед, и когда направление движения совпадает с границей между небом и водой, происходит чудо. Вот и желавший уйти вместе со своим кораблем капитан 2-го ранга Иениш, вместо того чтобы смиренно погрузиться в темные воды Балтики, получив к изрядному количеству ранее разошедшегося по организму кортизола
Будучи втянутым внутрь, все последующее время он лишь отстраненно наблюдал за тем, как активно работающие стесанными до мяса и кровоточащими руками матросы, упираясь ногами в борт утлого суденышка, раз за разом вытаскивают практически с того света одного человека за другим. Впрочем, наблюдателем выступал не он один. Немалое число тех, кто уже оказался внутри катера, смогли найти в себе силы лишь на то, чтобы забиться в угол подальше да потемнее. И капитан 2-го ранга не мог их судить. Даже он, старавшийся держать себя все это время в руках и было смирившийся со скорой гибелью, не смог побороть накативший животный страх, стоило только осознать себя в относительной безопасности.
Скольких еще удалось спасти, Иениш так и не смог подсчитать, но вскоре катер оказался забит людьми так, что моряки буквально сидели друг у друга на головах, а работающие без устали спасатели подтягивали к борту все новых и новых. С немалой внутренней радостью он отметил среди спасенных своего старшего офицера, с которым дружил уже долгие годы. Обнаружился тут и лейтенант Бурхановский, ставший невольным виновником его спасения. Последним же из офицерского состава и вообще последним спасенным оказался помощник старшего инженера-механика Лев Ян. Его едва успели втащить внутрь, как впереди раздался жуткий скрежет, сопровождаемый изрядной порцией мата из рубки катера, и крышка одного из люков буквально впечаталась в борт, а сам катер на какие-то секунды сильно накренился на левый борт и даже частично ушел носом под воду, отчего во все еще раскрытый люк правого борта мгновенно хлынул поток обжигающе холодной воды, но катер все же смог вырваться из цепких лап смерти и выпрыгнул обратно на поверхность, выравниваясь на киле подобно неваляшке.
Очумевшие еще больше от произошедшего матросы мгновенно задраили оба люка, отсекая оставшихся снаружи от всякой возможности к спасению. Рассчитанная некогда на тридцать человек, бывшая спасательная шлюпка, несмотря на значительную перестройку внутреннего пространства, смогла вместить двадцать восемь членов экипажа погибшего броненосца, но всего один человек, да к тому же являвшийся пришельцем из будущего, смог увидеть последние мгновения жизни старого корабля. Очередная, особо высокая волна, ударившая в борт и так изрядно переваливающейся с борта на борт «Русалки», не только играючи швырнула броненосную лодку почти вплотную к катеру, но и перевернула ее вверх килем, и та, зацепив последней уцелевшей мачтой «Шмеля», попыталась утянуть катер под воду за компанию с полусотней попавших в образовавшийся водоворот людей, как бы подтверждая все жуткие народные сказания о тех существах, именем которых окрестили броненосец при закладке. Все это заняло считанные секунды, так что Иван даже не успел толком испугаться. Точнее, он не успел испугаться еще больше, поскольку ноги, руки и губы у него безостановочно тряслись уже как минимум час, с того момента как Балтика начала показывать свой буйный нрав.
Правда, последний привет от погибшего корабля не остался без последствий. Хлесткий и тяжелый удар стальной мачты не только разбил носовой иллюминатор по левому борту, но и пробил немалую дыру в верхней части корпуса, так что продолжавшие накатывать на «Шмеля» волны принялись потихоньку затапливать расположенный в носовой части гальюн, откуда вода тут же устремлялась в жилой отсек и подпалубное пространство.
Все бы было ничего, но неожиданно заскрежетал и вскоре встал механический водоотливной насос, в результате чего оставшееся время буйства стихии спасенные моряки, сменяя друг друга, были вынуждены дергать туда-сюда рычаг ручной помпы. И пусть в условиях, когда еще больше усилившийся шторм испытывал на прочность «Шмеля», кидая его как заблагорассудится, подобное действо больше походило на выступление гимнастов в цирке, и все без исключения набили себе немало синяков и шишек, встречаясь всеми частями тела с деревянной обшивкой салона при очередном крене, но данное монотонное занятие хоть как-то помогало притупить невеселые мысли и отвлечь от творящегося вокруг. Да к тому же разогретое физической работой тело куда лучше переносило неприятные ощущения от промокшей насквозь, пусть и отжатой одежды и продолжавшей плескаться под ногами холодной воды, что проникала в образовавшуюся пробоину с каждой новой волной. Остальные же в перерывах между работой у помпы, наплевав на все условности, жались друг к другу, невзирая на чины. Но не столько с намерением согреться, поскольку система отопления шлюпки исправно поддерживала комфортную температуру, сколько из желания почувствовать под боком плечо товарища, что оказалось жизненно необходимым в столь критической ситуации. Лишь потерявших сознание через пару часов мытарств Иениша и рулевого Медведева постарались разместить с относительным комфортом, уложив их на две имевшихся лежанки и накрыв шерстяными одеялами.
За три часа борьбы со стихией старший офицер броненосца лишь пару раз протискивался в крохотную ходовую рубку катера, но понимая, что ничем не может помочь их спасителю и дабы не отвлекать того от управления, которое, надо сказать, осуществлялось весьма необычно, капитан 2-го ранга Протопопов лишь молча наблюдал и морально поддерживал заметно нервничающего Ивана. Причем зачастую он даже не мог сообразить, что именно делает их новый знакомый. Тот время от времени стучал ладонью и даже кулаком по непонятному прибору, светящемуся холодным синеватым светом, да ругался себе под нос, видимо от того, что наносимые удары не приводили к желаемому результату. Также, щелкая небольшими рычажками на очередном неизвестном устройстве, он подносил ко рту черную коробочку, соединенную витым шнуром с этим самым прибором, и раз за разом запрашивал помощь, повторяя переводимое, но при этом абсолютно непонятное словосочетание, как будто пытался дозвониться до кого-то, причем находясь в море!
– Мэйдэй, мэйдэй. Меня кто-нибудь слышит? Катер «Шмель» запрашивает помощь. Мэйдэй, мэйдэй.
– Прошу простить меня, Иван, – вспомнив имя их спасителя, наконец поддался любопытству и обратился к тому Протопопов, – но что вы делаете?
– Как что? Сами, что ли, не видите? Пытаюсь вызвать помощь. Но, по всей видимости, рация накрылась медным тазом. Сколько я ни старался, так и не смог ни до кого докричаться. Сплошные шумы в эфире. Сами послушайте, – Иван щелкнул одним из расположенных на рации тумблеров, и в рубку ворвался непонятный шорох, какой капитану 2-го ранга прежде слышать не доводилось. – И так на всех каналах! – удрученно продолжил хозяин катера, – Вдобавок система ориентации вышла из строя. Нет сигнала связи со спутником. Так что я даже не представляю, куда забросил нас этот шторм. Хорошо хоть компас в порядке. Если в ближайшие десять минут не смогу ни до кого докричаться, возьму курс на юг – мимо прибалтийского побережья всяко не промажем. А уж там доберемся до какого-нибудь городка да сообщим о случившемся полиции. Чем быстрее власти начнут спасательную операцию, тем больше шансов у ваших товарищей на спасение. – Море уже начало заметно успокаиваться, и потому стало возможным попытаться подойти к берегу и при этом не быть размазанным по прибрежным скалам.
– Да, да. Вы, несомненно, правы! Просто я никогда не сталкивался с подобным устройством. Это что-то новое? Кто-то сумел решить проблему передачи данных беспроводным методом, да еще соединив получившееся устройство с телефоном?
Недоуменно воззрившись на своего собеседника, Иван, наконец, смог как следует изучить его с ног до головы и, закрыв глаза, потряс головой.
– Да не, бред какой-то, – едва слышно пробурчал он себе под нос. – Точняк реконструкторы, – добавил он после недолгого размышления.
– Кстати, прошу прощения, я же так и не представился должным образом. Все же ситуация не располагала, – распрямившись, насколько это позволяла высота крохотной закрытой рубки, и одернув все еще мокрый и оттого липнущий к телу китель, офицер слегка кивнул и, щелкнув каблуками, отрекомендовался: – Протопопов Николай Николаевич. Капитан 2-го ранга Российского Императорского флота. Старший офицер броненосной лодки «Русалка».
– О-очень приятно, – нервно сглотнул Иван и перекрестился. Подождав некоторое время и убедившись, что это не видение и человек, представившийся офицером царского флота, не исчез, Иван решил уточнить: – А не подскажете, Николай Николаевич, какое сегодня число?
– Седьмое сентября 1893 года.
– Вот как? 1893 год, – нервно усмехнувшись, повторил Иван. – А на моих часах, – он постучал пальцем по экрану прежде скрываемого от собеседника его телом ноутбука, к которому был присоединен GPS-навигатор, – седьмое сентября 2013 года. И насколько я знаю, броненосная лодка «Русалка» пропала без вести вместе со всем экипажем сто двадцать лет назад. И обнаружили ее совершенно случайно лет десять назад – в 2003 году. Так что прошу перестать шутить, Николай Николаевич, если, конечно, это ваше настоящее имя, и сообщить мне, кем вы являетесь на самом деле. Я все понимаю, шторм, стресс, катастрофа, гибель вашего судна и товарищей. Но не стоит столь сильно вживаться в выбранную для себя роль, как бы вы ни любили исторические реконструкции. Все же ситуация не располагает к глупым шуткам.