Вымпел мертвых. Балтийские наблюдатели
Шрифт:
И вот как раз для того, чтобы скрыть присутствие "засадного полка" Протопопова, выставленные в бухте Канакао жертвенные агнцы и жгли в топках своих котлов самый дешевый и самый зольный уголь, что только нашелся на местных угольных станциях. В компании со сжигаемой ветошью, пропитанной отработанным машинным маслом, они давали столь много обволакивающего всю округу дыма, что редкие дымы миноносных кораблей попросту терялись на их фоне.
По сути, сложилась весьма схожая ситуация, что имела место быть в истории являвшейся родной для одного единственного человека во всем мире. Правда, тот, в свою очередь, не то, что имел какое-либо представление о ходе боя в Манильском заливе столь далекой и не интересующей его войны, он вообще не знал, что в районе Филиппин шли какие-либо бои. Все же этот театр боевых действий являлся второстепенным и вряд ли удосужился хотя бы десятка строк в учебниках по мировой истории, по которым когда-то давно, очень давно, грыз гранит науки некто Иванов Иван Иванович. Потому некому было удивиться полному повторению американским командующим своих же действий. А отчего им было не повториться, если, за исключением ряда нюансов, он ни во что не ставил силы
Пристрелка, начавшаяся орудиями береговой обороны в 5:38 утра, поначалу приводила лишь к пустому расходованию снарядов. Слишком далеко для старых и короткоствольных 120-мм, 150-мм и 170-мм орудий находились корабли американской эскадры, чтобы можно было рассчитывать на прицельный огонь. Все же разлет снарядов подобных пушек на дистанции в 25 кабельтовых, где для облегчения пристрелки заранее были заякорены выкрашенные в красный цвет буи, составлял слишком большое значение, чтобы можно было говорить о таком понятии, как точность. И поделать с этим что-либо не представлялось возможным. Разве что стрелять, стрелять и стрелять, надеясь на срабатывание закона больших чисел. Вот только со скорострельностью у старых орудий Онторио, Ордоньес и Круппа было ничуть не лучше точности. Их время безвозвратно ушло с появлением новых, более длинноствольных и скорострельных, орудий Армстронга и Канэ, но за неимением гербовой в ход пускали то, что имелось под рукой.
Лишь оказавшись на дистанции примерно в 15 кабельтов, Дьюи приказал повернуть бортом к огрызающемуся огнем противнику и начать пристрелку. Дождавшись, когда все корабли его эскадры сократившие расстояния между собой всего до одного кабельтова, окажутся способны начать обстрел, он дал отмашку. "Когда вы будете готовы, Гридли, можете открывать огонь." - именно с этой фразы коммодора, можно сказать, по-настоящему началась первая фаза боя, которому, с рядом перерывов, предстояло занять весь этот непростой день. И не только!
Не прошло и минуты со времени отдачи приказа, как подали голос восьмидюймовки, сперва носовой, а после и кормовой башен флагманской "Олимпии", вслед за которыми заговорили десятки прочих орудий всех кораблей эскадры - от крупнокалиберных двенадцатидюймовок "Индепенденса" до 37-мм пушек противоминного калибра. Правда огонь последних довольно скоро прекратился - как только по горячим головам отличившихся "умом и сообразительностью" комендоров постучали крепкие кулаки унтер офицеров. Все же для таких целей и дистанций снаряды этих орудий не подходили от слова "совсем".
Пройдя на откровенно черепашьих 6 узлах две мили по прямой, "Олимпия" через правый борт совершила разворот на 180 градусов, чтобы ввести в бой орудия прежде молчавшего левого борта. С одной стороны, этот ход позволял дать отдых потрудившимся артиллеристам стрелявшего борта и возможность остыть разогревшимся от стрельбы стволам скорострельных орудий. С другой же стороны, флагман Дьюи, а затем и следующие за ним корабли, своими собственными корпусами попросту закрыли противника от огня концевых кораблей линии. Но ничего лучше, изрядно опасающийся подводных мин коммодор, придумать так и не смог. А поскольку при выборе из двух зол завсегда предпочитали выбирать меньшее, Дьюи предпочел временно потерять в весе бортового залпа, но совершенно точно уберечь корабли от подводной угрозы. Причем, забегая в недалекое будущее, следовало отметить, что подобное маневрирование "змейкой" все же принесло свои результаты, и американцы умудрились проскочить аж три выставленных специально по их душу небольших минных поля. Все же мин в трюмах "Владивостока" было никак не достаточно для устройства полноценных линий заграждения, вот и пришлось расставлять их небольшими группами по два - три десятка в каждой, в надежде, что хоть на одно противник да наткнется.
К моменту третьего по счету галса, обе стороны уже могли похвастать первыми достижениями на ниве нанесения урона противнику. Так один из снарядов доставленных вместе с минами 170-мм орудий каким-то непостижимым образом сумел-таки попасть не в воды залива, а в шедший по нему корабль, коим оказался крейсер "Рейли". Причем, подловили его испанские артиллеристы, не без активной помощи русских советников, опробующих здесь и сейчас дальномеры "Барра и Струда", как раз на циркуляции. Все же американцы шли действительно медленно и в точности повторяли путь флагмана, потому вместо того, чтобы стараться стрелять прицельно по какому-то конкретному кораблю, артиллеристы принялись засыпать снарядами конкретный квадрант, в котором так или иначе по очереди должен был пройти каждый корабль вражеской линии.
Так уж вышло, что сравнительно небольшому, но утыканному многочисленными орудиями, крейсеру практически любое попадание обязано было наносить заметный ущерб, как раз в силу большой скученности орудий на сравнительно небольшой площади палуб. Не стало исключением и это. Нет, прилетевший в корабль снаряд ни в коем случае нельзя было назвать золотым, поскольку "Рейли" сохранил, как ход, так и возможность вести ответный огонь. Но вот участвовать в нем отныне могло на два орудия меньше - носовой спонсон левого борта вместе с расположенным в нем 127-мм орудием на несколько секунд скрылся в дыме и огне, после чего предстал взору моряков куском закопченного искореженного железа, вокруг которого лежали тела моряков или же их фрагменты. Поразивший корабль снаряд, проделав отверстие в корпусе непосредственно перед спонсоном, рванул уже внутри, на батарейной палубе. В результате же произошедшей детонации пары поданных к орудию снарядов эффект от попадания несколько усилился, отчего стоявшая на верхней палубе непосредственно над спонсоном 57-мм
За последующий час несколько пристрелявшиеся и заметно сблизившиеся противники уже могли считать полученные своими кораблями попадания десятками. Особенно сильно начали страдать лишенные брони испанские корабли, когда после пятого галса линия американской эскадры оказалась от них в каких-то семи кабельтовых. И если орудия больших калибров - от 8 дюймов и выше не смогли показать каких-либо результатов в силу своей небольшой скорострельности, то пяти- и шестидюймовые, куда более скорострельные, пушки, раз за разом принялись поражать борта и палубы визави. Что уж было говорить о частивших выстрелами 57-мм скорострелках? Так, горел, весело потрескивая взрывающимися снарядами, оставленный командой "Генерал Лезо", лишился обоих 120-мм орудий и потихоньку погружался на дно "Веласко", а сорванная с якорей "Кастилья" оказалась развернута к противнику кормой и более никак не могла поддержать огнем своих четырех орудий гибнущие остатки испанской инвалидной команды. Прочие же пока отделались, кто выбитым орудием, кто дырой в борту, а кто не раз вспыхивавшими на борту пожарами. Но лишь по той причине, что основной огонь американцев был сосредоточен на испанском деревянном крейсере, а всем прочим прилетало от случая к случаю.
По сравнению с этим испанским отрядом, американцы отделались сравнительно легко. Так "Олимпия" лишь дважды оказалась поражена в борт, но не понесла никаких потерь, ни в вооружении, ни в людях. Не было даже ни одного раненного. Державшийся за ней "Балтимор" получил так же два попадания, лишивших его одного орудия и четверки моряков ранеными. В пострадавший самым первым "Рейли" вообще более не попало ни одного снаряда, хотя море вокруг этого крейсера то и дело вспухало очередным фонтаном воды, поднятым упавшим недалеко снарядом. Зато шедший четвертым "Бостон" щеголял шикарным пожаром, захватившим большую часть носовой оконечности вплоть до ходовой рубки, отчего крейсер то и дело рыскал из стороны в сторону, поскольку, ни офицерам, ни рулевому, из-за рвущихся снизу языков пламени и проникающего во все щели удушливого дыма, не было видно ничего прямо по курсу. Этому тихоходному крейсеру, являвшемуся одним из первенцев "Нового Флота", сказочно не повезло. Кто именно стал автором столь удачного попадания, так и осталось неизвестно, но от этого нанесенный разорвавшимся снарядом ущерб ни в коем разе не терял своей актуальности. Влетев в огромную амбразуру носовой восьмидюймовки и, разорвавшись при ударе в заднюю стенку каземата, он поджег уже поданные к орудию пороховые заряды, а после началась детонация снарядов, потушить которые было попросту некому - весь расчет оказался обожжен при возгорании сотен килограмм пороха и мгновенно выбыл из строя. В результате последовавших взрывов и пожара полтора десятка моряков либо превратились в кучки пепла, либо были сброшены ударной волной за борт. Помимо расчета орудия, пострадали и все находившиеся на мостике. Кого сбросило с мостков, кого приложило головой о переборку, а кого просто контузило. Но подменять в конечном итоге пришлось абсолютно всех - от сигнальщика, до командира. Также у "Бостона" оказались затоплены две угольные ямы левого борта, отчего корабль получил небольшой крен, но тонуть совершенно не собирался. Во всяком случае, поступающая в трюм вода весьма споро откачивалась, не грозя кораблю возможностью затопления. А потом случилось это! Вновь вышедший из линии крейсер набрел-таки на одну из расставленных минных банок.
Памятуя о том, что старенькие мины Герца не могли нанести фатальных повреждений современным кораблям итальянцев, на сей раз подводные убийцы были установлены связками по пять штук, так что наскочивший на одну мину корабль, непременно получал подводный привет от полудесятка смертоносных близняшек. Естественно, произошедший под кораблем взрыв не шел ни в какое сравнение с подрывом связки японских мин, что в совсем другой истории уничтожили русский броненосец "Петропавловск", но вот последствия оказались до безобразия схожими. Нет, не было детонации, ни хранившихся на борту корабля мин, ни пожара в бомбовых погребах. Но точно так же, как хлынувшая в котельное отделение холодная вода привела к подрыву раскаленных котлов, что и стало истинной причиной гибели "Петропавловска", несколько более теплая вода Манильского залива устремилась через пробоину к стальным сердцам "Бостона". А спустя каких-то двадцать секунд один из четырех американских крейсеров перестал существовать. Подрыв котла попросту вырвал из крейсера огромный кусок днища и борта, предоставив воде возможность добраться до прочих, находившихся под парами, котлов, чья детонация поставила жирный крест на корабле, лишив будущего победителя, кто бы таковым ни стал, возможности снять с погибшего крейсера хоть какие-нибудь ценные вещи.