Выпаданка (не) обыкновенная

Шеверина Юлия

О, у нас в деревне мобили были редкостью. Сложные машины с мудреным двигателем, работающие на магических кристаллах… Не очень в них разбираюсь… Но этот, похоже, совершенно новенький и очень современный! О, какие красивые черные бока, какие изяшные спицы колёс!

Нанятой кучер неизящно выругался и тормозил лошадей. Впрочем, смышленные лошадки уже и сами смекнули, что ни быстро, ни медленно, двигаться на этот механизм с артефактным нутром, отдающий на всю округу магией и технологиями, не стоит.

Сворачивать было некуда.

Местная дорога — гордость округи Лоусона. Потому ее обочина украшена аккуратным заборчиком, переходящим в ровные мостики, перекинутые через овраги и речушки. Если лошадки через оградки перепрыгнуть могли, то карета за их спинами — нет. Долгие годы в упряжке дали о себе знать — лошадки остановились у самого носа мобиля еще до того, как кучер подобрал сползшие до самой земли поводья.

Колеса кареты делали последний оборот, когда пассажир на переднем сиденье коротко пожал руку водителю, решительно открыл дверь и направился в нашу сторону.

«Не Тайгер» — облегченно подумала я.

Молодой мужчина с открытым и таким знакомым лицом, никак не может быть массивным тигром-оборотнем.

Хотя плечи стремительно приближающегося юноши и были чуть шире, чем обычно бывают у человеческих мужчин, уж кем, а оборотнем он не был.

Оборотни не носят изумрудно-зеленые, расшитые золотом, сюртуки. Предпочитают иной крой… Они не жалуют мобили, и уж тем более не носят очки-гоглы, как и любые другие артефакты. А этот, помимо прочего, надел на лицо небольшой шиток-полумаску явно артефактного происхождения.

Как, например, и этот крупный медальон с пятью переплетенными шестеренками. Это тоже артефакт.

Незнакомец подошел так близко, что я смогла рассмотреть его во всей красе.

Постоял мгновение перед дверцей кареты, позволяя мне любоваться лучами солнца, игравшими в его каштановых волосах. Поправил медальон с ужасно знакомыми мне шестеренками.

Я улыбнулась, понимая, что единственный человек в Лоусоне мог вот так сорваться, бросив все, чтобы меня встретить… Единственный человек, подходящий по возрасту этому юноше. Единственный наследник семьи Гаро, который мог бы носить фамильный медальон… рывком открыл дверь кареты, встал одной ногой на ступеньку, будто это его действие могло остановить её движение, если кучер вздумает вдруг ехать дальше.

Он тепло улыбнулся и глядя мне в глаза сказал:

— Я скучал, Джин.

Если мамочка звала меня Евой, то Николя Гаро с первых дней звал меня не иначе, как «Джин».

И я не выдержала! Слезы предательски выступили в уголках глаз. Пока он не заметил, я бросилась ему на грудь, шепча:

— Николя, я тоже скучала.

Он как-то вздрогнул, замер, напрягся всем телом, но через мгновение каменные мышцы его плеч расслабились под моими руками. Я почувствовала, как он изменился в моих объятьях, стал своим, родным, признал.

Не выпуская дверцу кареты, Николя обнял меня второй рукой, сминая тщательно уложенные волосы. Все вдруг стало неважно. Тем более какая-то прическа!

— Джин, подожди немного.

Я вдруг подумала, что он, возможно, проездом и увидел карету и меня в ней случайно. И вот сейчас уедет и я снова его не увижу. Может быть уже никогда! Стало горько и обидно. Горячие слезы потекли из глаз, и я уже не могла бы их скрыть при всем желании.

— Не уходи. — прошептала я ему, отчаянно надеясь, что сейчас он останется.

Николя отстранился, осмотрел меня и с сожалением оглянулся на водителя в мобиле.

— Джин, я не уйду. — твердо сказал он и в какие-то мгновения успел пробежаться до мобиля, показать что-то моему кучеру, после чего, уже стоя на ступеньке кареты, махнул своему знакомцу за рулем.

Запрыгнул внутрь и захлопнул дверь. Послышался шум взревевшего мотора — мобиль, поднимая клубы дорожной пыли и нещадно дымя, пронесся мимо, по направлению из города.

Кучер прикрикнул на лошадок и мы неспешно тронулись вперед, в Лоусон.

Николя откинулся на противоположное сиденье, всю дорогу служившее шикарнейшей лежанкой Эрмин, чей черный кончик хвостика промелькнул где-то под моей юбкой.

Еще в начале происшествия на дороге малышка проснулась и на всякий случай забилась подальше в уголок, изредка стреляя из своего укрытия бусинками глазок.

Мой друг детства, (теперь уже точно не было сомнения, что это он!) стянул с лица полумаску артефакта, гоглы и отложил в сторону. От долгого лежания под креплениями артефактов его густые волнистые волосы цвета сладкого молочного шоколада слежались и теперь, взъерошенные, торчали в разные стороны.

Совсем как в детстве. Влага предательски собралась в уголке правого глаза и, будто задумавшись на секунду, медленно потекла по щеке.

— Джин, что случилось? — улыбку Ники смыло с лица в мгновение, будто ее и не было.

Он обеспокоено смотрел на меня, не понимая, что же происходит.

Я быстро вытерла непослушную капельку и постаралась улыбнуться как можно радостнее. Хотя почему «как можно»? Я действительно была ужасно рада увидеть Николя.

Без закрывающих лицо артефактов я увидела не только знакомые густо-карие, почти черные глаза в обрамлении длинных ресниц, но и высокие скулы, аккуратно выбритые. Впрочем, уверена, борода и легкая небритость ему тоже будут невероятно к лицу.

— Все будет хорошо, — сказал он, ободряюще улыбнувшись.

После вздохнул, посмотрел по сторонам, будто ища ответа на какой-то важный вопрос. Не найдя, он еще раз посмотрел на меня, кажется, чуть ниже лица, на широко открытое декольте.

Вздохнул, кажется, чуть тяжелее, чем до того. И, придержавшись рукой за потолок, рывком пересел на мое сиденье, сдвинув пышную юбку.

— Теперь всё будет хорошо. — повторил он едва слышно.

Глава 4. Мистер Дудль

<