Выпить и умереть
Шрифт:
— Это он так говорил, — буркнул Периш. — Но я не слишком верю в это. Думаю, что Люк узнал Легга. Не сразу, конечно, а попозже. Вы, наверное, в курсе, что этот революционер долбанул машину моего двоюродного брата? Вообще все это страшно любопытно. Если, конечно, задуматься над этим, а не заниматься ерундой…
— Так каков же твой печальный вывод, Себ? — поинтересовался Кьюбитт. — Уж не думаешь ли ты, что Легг в течение года сидел в засаде в своей двухместной крошке, ожидая появления машины Люка Уочмена, чтобы протаранить ее? При
— Не будь ослом, Норман! Я просто хотел сказать, что это странное совпадение…
— Вы имеете в виду первый вечер в баре? — осведомился Аллейн совершенно открыто, поскольку решил, что между друзьями и без того сказано достаточно. — Можно поговорить откровенно.
— Да… Ну ладно, я и так собирался вам рассказать… — пробормотал Периш. — Я говорил с Люком за ужином в баре. Он сообщил мне об аварии и весьма нелестно отозвался о виновнике — то есть о мистере Легге. И тут… Одним словом, Легг сидел тут же, в баре, и Люк понял, что тот слышит его разглагольствования. Тогда он встал, подошел к Леггу и стал с ним вести запанибратские беседы… Хотел исправить впечатление… Ну, вы понимаете, о чем я говорю. Легг был очень зажат и напряжен. Мало говорил.
— А это все случилось в тот момент, когда в гараже Помрой травил крыс?
— Да-да. Именно так.
— То есть Легг не присутствовал при травле?
— Надо полагать, нет! Но он все знал. Дело в том, что, когда Эйб вернулся из гаража со своей отравой, он громогласно объявил всем… Но… Это трудно описать, но ведь вы не знали моего кузена. Он кидался на Легга, но кидался очень аккуратно. Ты понимаешь, Норман, что я имею в виду.
— Да, — кивнул Кьюбитт. — И я отношу это на счет тщеславия Уочмена.
— Тщеславия? — переспросил Аллейн.
— Да, Периш не соглашается со мной в пункте о тщеславии Люка, — невесело улыбнулся Кьюбитт. — Но я всегда замечал: для Люка очень важно — чувствовать, что он со всяким может сойтись. Найти общий язык — а потом одержать верх. И мне кажется, что, когда Легг остался глух к красноречию Люка, тот здорово обозлился. Потом у них был матч в дартс и Легг победил. Но Люк не унимался. Он стал задевать Легга по поводу его убеждений и его работы. И именно в тот момент впервые проскользнула мысль об этом фокусе с дротиками.
— Ее высказал как раз Легг, — указал Периш.
— Да, но на эксперименте-то настоял Люк!
— Мистер Кьюбитт, у вас не возникло ощущения, что эти двое уже встречались раньше? — спросил Аллейн.
— Я не могу сказать наверняка, — заявил художник, откидывая назад волосы со лба. — Но в любом случае я не стал бы придавать большого значения словам Люка… — и добавил, вторя Перишу: — Вы ведь не встречали при жизни Люка Уочмена. Вам трудно понять, что он мог наговорить человеку при первой же встрече…
Аллейн посчитал неуместным заявлять, что он очень даже встречался с Уочменом при жизни, и потому спросил:
— А вы не могли бы
— Вообще-то больше значило то, как Люк с ним разговаривал, чем то, что он говорил, — заметил Периш. — Он болтал что-то о работе Легга и намекал, что тот здорово гребет под себя, в смысле общественной кассы… Что-то в этом роде, правда, Норман?
— Да, я припоминаю фразу о том, что он готов водить людей за нос, — согласился Кьюбитт. И эта фраза прозвучала, конечно, оскорбительно. И конечно, Люк пригласил Легга сыграть в «круглые сутки» вовсе не по всем правилам этикета, или, если хотите, с очень толстым намеком… В общем, слушать их беседу было довольно тягостно. Люк еще спросил у Легга, как тому удается убивать время.
— О-о-о! — протянул Аллейн.
— Но это звучало тоже очень обидно, особенно с его адвокатской интонацией…
— Можно подумать, старик, что ты взялся защищать Легга, — нервно осклабился Периш. — Вот уж нелепица!
— Вовсе я не пытаюсь его защищать — на кой он мне сдался! Просто я не хочу делать из него таинственного незнакомца, «мистера Икса». Так вот, насколько нам известно, этот мистер Икс — большой поклонник России и эту свою любовь сочетает с увлечением почтовыми марками. Но самое главное, я не могу понять, каким образом Легг мог бы отравить дротик. Я почти готов поклясться, что он этого не делал. Я следил за его руками — а руки Легга смахивают на заляпанные навозом грабли и мало способны на какие-либо тонкие действия. Ты заметил, Себастьян, ведь он вечно роняет деньги, когда расплачивается? Вряд ли бы он взялся за деликатную работу с цианидом…
Аллейн искоса глянул на Фокса:
— Мистер Фокс тут гадал, уж не фокусник ли мистер Легг…
— Кто знает? — воскликнул Периш. — Все может быть!
— Нет уж, я могу биться об заклад, что он простофиля и медведь! — упрямо рубанул Кьюбитт, закурил и неожиданно добавил: — Что, конечно, тоже абсурдно.
Периш вздрогнул и посмотрел на Кьюбитта так, словно страшно ненавидел его и боялся…
— Кажется, ты сильно в себе уверен, Норман, — процедил он сквозь зубы. — А мое мнение для тебя — тьфу! Раз так, я лучше пойду и не стану отнимать у мистера Аллейна его драгоценного времени!
— Мой милый Себ… — начал было Кьюбитт, но тут вмешался Аллейн:
— Попрошу вас, мистер Периш! Я вижу, что этот бессмысленный обмен колкостями вас весьма раздражает. Но хочу вас заверить, что мы будем продвигаться в нашем исследовании хоть и медленно, но очень осторожно. И если между вашим покойным кузеном и этим человеком была некая связь, мы ее обязательно выявим.
— Хотелось бы надеяться, — проронил Периш неуверенно. — Прошу прощения, я был несдержан, но вы должны понять, что эти события поразили меня в самое сердце!