Выпить и умереть
Шрифт:
Харпер, отвернувшись от Браммингтона и подмигнув Фоксу, выложил на стол коробочку.
— Отлично… — Аллейн взвесил коробочку на ладони, затем тщательно пересыпал ее содержимое в чашечку весов.
— Что это? — спросил Браммингтон. — А, узнаю, это осколки того самого коньячного стакана…
— Совершенно верно, — кивнул Аллейн.
— Но скажите, бога ради, зачем вы их взвешиваете?
— Для того, сэр, — учтиво объяснил Аллейн, — чтобы узнать их вес.
— Ей-богу, вы надо мной смеетесь, — пропыхтел полковник. — Ну и сколько весили осколки стакана, в котором Уочмену поднесли коньяк?
— Две унции сорок восемь гранов. Верно я говорю, мистер Шоу?
— Точно.
Аллейн так же аккуратно ссыпал осколки в коробочку и достал другой коробок, уже из своего кармана.
— А здесь у меня полный набор осколков от точно такого же стакана, за который я заплатил добрейшему мистеру Помрою полтора шиллинга из собственного кармана. Это были его лучшие стаканы… Ну что ж, попробуем.
Аллейн ссыпал вторую блестящую горсть стекла на чашку весов.
— Да, любопытно, — усмехнулся Аллейн спокойно, не отводя взгляда от весов. — А тут целых две унции и двадцать четыре грана!
— Что за черт! — вскричал уязвленный Харпер, который в свое время принимал из рук Оутса вещественные доказательства. — Наверное, тут другое стекло! Толстое!
— Ничего подобного, это был набор совершенно одинаковых стаканов. Но на всякий случай я одолжил у Помроя еще два для пробы. Глянем-ка на них.
Фокс вытащил целые стаканы. Оба весили ровно две унции двадцать четыре грана.
— Ну и что? — надулся Харпер.
— Да ведь там мог разбиться совсем другой стакан! — вставил полковник Браммингтон. — Там все были под мухой, могли спутать не то что стаканы, а родную маму с тещей! Или вообще, там могли валяться осколки другого стекла! Носил ли, например, Уочмен очки?
— Да, но они висели у него на шейной цепочке, целые, — вступился доктор Шоу.
— Нет, я уже спрашивал сто раз, там не могло быть другого стекла, — спокойно сказал Аллейн. — А вы собирали все осколки из одного места, Харпер?
— Ну, как вы понимаете, они были слегка разбросаны по полу. Все-таки по ним успели потоптаться. И на подошвах, кстати, могли остаться осколки! Нет, тот стакан просто обязан был весить меньше! — простонал Харпер, осознавая, что результаты его работы вот-вот пойдут насмарку.
На всякий случай Харпер сам перевесил осколки. Все сошлось.
— Крайне загадочно, — проклекотал полковник Браммингтон, наливаясь досадой.
Аллейн рассыпал осколки по листу бумаги и стал осторожно перебирать их пинцетом, разглядывая в сильную лупу.
— Посмотрите сюда, — позвал он. — Из всех осколков только вот эти три сделаны из другого сорта стекла. Видите? Посмотрим, сколько они весят…
За исключением этих трех осколков получалось, что в экспериментальных осколках коньячного стакана все же не хватает довольно много веса. Полковник Браммингтон ничего не понимал, не хотел понимать, а потому потихоньку начинал злиться.
— Если позволите, сэр, я все-таки попытаюсь объяснить, — предложил Аллейн.
— О нет, не надо! Мне ведь, как вы догадываетесь, очень приятно быть вашим Ватсоном, дорогой Аллейн! Вы поужинаете сегодня со мной? Очень хорошо. Тащите мне голые факты, а не эту мистику — и лучше не за ужином и не здесь…
— Но версию мистера Аллейна надо выслушать! — возразил Харпер раздраженно. — Нельзя же занимать такую позицию, что…
— Можно! — рявкнул полковник Браммингтон. — Я предпочитаю слушать голоса небесные, а не тягомотные ребусы, которые рождаются в голове у мистера Аллейна! Нет уж, если желаете привлечь мое внимание, гоните голые факты! Голые! Я спою им хвалебную песнь, как Овидий!
— Но вы вряд ли обретете дар Овидия описывать и толковать эти факты, — заметил Аллейн с холодноватой насмешкой. — В любом случае, я привез вам копию моего отчета о проделанной на сегодняшний день работе.
Браммингтон с неохотой принял листок и торопливо поднялся, словно укушенный блохой в особо чувствительное место. Подтянув повыше свои необъятные брюки, полковник оглушительной скороговоркой пробормотал:
— До свидания, доктор Шоу, до свидания… Приходите ко мне сегодня на ужин…
— Спасибо, — поклонился доктор Шоу. — Какая форма одежды? Черный галстук? Фрак?
— Как вам в голову стукнет. А я постараюсь поразить вас гастрономическим размахом… А вы придете, Харпер?
— Спасибо, сэр, но боюсь, что не смогу. Мне надо…
— Понятно. Дело ваше. Итого, вас трое — Аллейн, доктор и… Ну, надеюсь, ясно.
— Фокс, — вставил Аллейн.
— Что? Ну, до свидания.
— Фокс, — повторил Аллейн.
— А, ну да, мистер Фокс. Всего доброго.
Полковник Браммингтон распахнул дверь рывком, словно с обратной стороны за ручку тянуло четверо человек, и удалился, топая, как раненый слон по джунглям.
— Какого черта вообще ввели эту должность местного старшего констебля! — горько вздохнул Харпер. — Не поверите, доктор Шоу, но, когда брат полковника упокоится в бозе, полковник получит титул лорда. Лорда! Представляете себе, какой вулкан будет сидеть в верхней палате и засыпать английский парламент горами словесного шлака! Ужинать и спать, спать — и обедать. И палец о палец не стукнет осмысленно… Скажите, доктор, чем он болен, наш полковник?
— У него либо нет мозгов, либо памяти, либо библиотеки! — поставил диагноз доктор Шоу.
Аллейн, Фокс и Харпер, оживленно беседуя, направились в полицейский участок. Там они еще раз достали и разложили на столе у Харпера все вещественные улики. Бутылка из-под коньяка, флакончик из-под йода, пожелтевший расплывшийся кусок газеты, чашечка, изъятая из крысиной норы, и склянка с цианидом. Кроме того, Харпер протянул Аллейну завинченный пузырек.
— Ага, это жидкость из крысиной норы! — узнал Аллейн. — Надо бы отдать ее на химический анализ мистеру Язвенту. Впрочем, нет. Это будет бесцеремонно. Лучше я отошлю эту жидкость в Лондон.