Выпуск 1. Петербургские авторы конца тысячеления

Современный отечественный театр с непонятным и самоубийственным упорством пытается убедить сам себя в том, что современной драматургии быть не может и не должно.

Современные драматурги ответно утверждают, что никакого театра в России нет. Есть госучреждения, сосущие бюджетные деньги для удовлетворения собственных вожделений, не всегда безопасных для общества.

Истина посередине. Прежде всего, драматургия никуда не пропадала. Она давно перестала «шить на заказ» проблемные пьесы. Она ушла в личностные драмы. Она должна была пройти этап погружения в литературу, чтобы выйти в театр

Другим стал и театр. На периферии больших городов возникли в громадном количестве различные студии и тут же большинство из них погибло. Но не напрасно. Те, что выжили, уже сейчас определяют новое лицо отечественного театра. Думается, что государственные монстры очень скоро распадутся на мелкие образования.

Петербургский «Домик драматургов», возникший в мае 1995 года, выпускает книгу «Ландскрона», куда вошли драматические произведения и проза семи петербургских драматургов.

Мы не стали ограничивать сборник одной лишь драматургией, поскольку авторов ограничивать в их творчестве невозможно, да и не нужно. Общеизвестно, что наибольшее разнообразие форм жизни наблюдается на границе двух сред — воды и суши, леса и луга, и, возможно, прозы и драматургии.

Согласно историческим документам на берегу Финского залива, на месте современного Петербурга располагалась маленькая деревушка с названием Ландскрона. С нее и началась история Петербурга и Новая история России.

Мы назвали свой сборник «Ландскрона» в надежде на то, что может быть, с него начнется новый этап петербургской литературы.

Среди участников сборника очень разные люди. В составлении его был применен принцип широкого жанрового и стилистического захвата. Это своеобразный Ноев ковчег, где по морю российской словесности плывут:

• фантасмагория Олега Ернева «Плата за перевоз»;

• интеллектуальная драма Наталии Бортко «Варвара»;

• фарс Игоря Шприца «На донышке»;

• философская драма Станислава Шуляка «Книга Иова»;

• комедия из германской жизни Сергея Носова «Берендей»;

• сказка для повзрослевших детей Андрея 3инчука «31 декабря»;

• фантастическая комедия Александра Образцова «Магнитные поля»;

• миниатюры.

Уже полдня Х-арн с Лидией ждали переправы на тот берег. Уже более полусотни раз перевозчик сплавал на лодке туда и обратно, перевозя массу людей. И каждый раз на вопрос Х-арна: «А когда же мы?» — он отвечал: «Ждите». Или вообще ничего не отвечал. Лето было в зените своего цветения (если только это было лето). Зной был такой, какой бывает в городах, расположенных в пустыне. Х-арн хорошо знал такие города и не думал, что когда-либо (и где-либо) ему придется снова испытать их эмоциональное воздействие. То, что воздействие эмоциональное, ему пришло в голову только сейчас: слишком уж не соответствовало место, где люди ждали переправы, пустынному зною. Разумеется, атмосферные явления нельзя причислять к эмоциям. Впрочем, почему нет? Хотя сразу возникает вопрос: чьи эмоции, почему эмоции? То есть все то, во что в свое время не верил Х-арн. Теперь же ему казалось, и даже он был убежден, что зной, которым был напитан дрожащий над рекой воздух, содержал в себе чью-то волю, страстную, раскаленную и, скорее всего, враждебную. Судя по лицам людей, ожидавших переправы, они чувствовали то же самое. Нельзя сказать, чтобы лица эти выражали какой-то особый страх, хотя были среди них и такие, но в основном лица эти отличала странная глубокая сосредоточенность. И покорность всему, что бы с ними ни случилось. Будут ли их бить цепями, или рвать крючьями, или сажать на кол, или жарить живьем — они ко всему заранее приготовились. Впрочем, это субъективный взгляд Х-арна, а от долгого пребывания под солнцем… Но надо быть откровенным до конца: не очень-то он и вглядывался в эти лица, ни до автомобильной катастрофы, ни после. Он разволновался. Так ему казалось. На самом деле он нервХничал. То, что вначале было воспринято как краткая заминка, стало длительным болезненным ожиданием. Он понимал, что волноваться глупо. Даже тогда, когда мы знаем свою судьбу (словно мы когда-нибудь ее знаем), когда нами рассчитан до минуты завтрашний день (кто запрещает нам играть в детские игры?). Даже тогда, думал Х-арн, волноваться смешно и глупо, потому что в этом волнении теряется большая часть удовольствий. Но не глупее ли волноваться, когда каждый твой шаг ведет тебя к гибели? Волноваться из-за того, что кто-то шаг этот замедлил, продлил. Да и что влечет нас к гибели — наша природа или отклонение от природы?

Место, где совершался перевоз, было лесистым. Лес покрывал и склоны холмов, откуда спускались к реке люди, и тот берег реки, куда люди переправлялись и где исчезали. И среди этой зелени только дорога белела, как посыпанная мелом. Говорят, что раньше вся дорога была усыпана щебенкой известняка, но босые ноги людей истерли щебень в порошок.

Бессчетные количества людей прошли этой дорогой, дошли до этого места, переехали на ту сторону и спустились дальше. Куда? Этого Х-арн не знал. Он старался не думать об этом. Он лежал на песке, отбиваясь от слепней и мух, и смотрел на воду. Темно-коричневая, с цветом ржавчины по краям, вода слегка отдавала тухлым запахом сероводорода, и, как бы ни хотелось пить, запах этот отвращал от воды. Х-арн не заметил в ней никаких признаков жизни. Похоже, вода была мертвой, как, впрочем, и следовало ожидать. Искупаться бы!..

Лидия словно уловила его мысли.

— Почему нельзя купаться в реке? — спросила она Х-арна.

Тот пожал плечами.

— Откуда я знаю. Ты же слышала, лодочник запретил.

— Если и дальше так будет печь, я пошлю твоего лодочника…

— Лидия…

— И тебя пошлю вместе с ним.

— Это я знаю, — вздохнул Х-арн, — это ты умеешь.

— Это я умею, — подтвердила Лидия, на всякий случай, чтобы Х-арн не сомневался.

Она села на песок и, смачивая слюной палец, стала втирать слюну в трещины на ступнях.

«Словно ничего не произошло, — думал Х-арн, глядя на Лидию, — словно всю жизнь этого и ждала. Я не удивлюсь, если она сейчас запоет». Но Лидия петь была не настроена.

— Не понимаю, — сказала она, закончив процедуру с пораненными ногами, — не понимаю, почему нельзя купаться в реке.

«Это хорошо, что не понимает, — подумал Х-арн, — если бы понимала, обязательно полезла бы либо в воду, либо в драку. Впрочем, предчувствую, что в драку она рано или поздно все равно полезет. Где Лидия, там заварушка». А вслух он сказал:

— У тебя нос есть? Понюхай, чем пахнет вода.

— Смотри-ка, какой ты стал разборчивый. Не поздно ли? Подумаешь, пахнет. Я знала одно подземное озеро с таким же запахом, а там все купались, и вода была такая же точно, как здесь, только другого цвета.

— То было Там, а это Здесь.

— Ладно, не спорю. Ну, и долго мы так будем сидеть?

— Ты же знаешь, что это зависит не от меня. Не пойдем же мы обратно.

— Так сделай что-нибудь. Испугай, пригрози. Нет, лучше я сама…

— Прекрати, пожалуйста, мы не у себя дома. Мы даже не знаем, что нас ожидает.

Снова подъехала лодка. Прошуршав по песку днищем, она стала.

— Эй! — крикнула Лидия лодочнику и приветливо помахала ему рукой. Лодочник даже не взглянул в ее сторону. — Сейчас мы, да?

Лодочник положил весло на дно лодки и оглядел собравшихся на берегу людей.

— Хам! — негромко сказала Лидия, и снова лодочнику: — А купаться можно?

— Я же сказал — нет. Это относится ко всем.