Выпуск 1. Том 1

Кристи Агата

Я взглянул на Мэри. Ее лицо покрывала смертельная бледность, но она старалась сохранить спокойствие.

— Теперь попробуем восстановить ход событий. Миссис Кавендиш находится в комнате своей свекрови. Она пытается найти какой-то документ. Вдруг миссис Инглторп просыпается, издает жуткий хрип и начинает биться в конвульсиях. Она пытается дотянуться до колокольчика и случайно переворачивает столик. Миссис Кавендиш вздрагивает, роняет свечу и воск разливается по ковру. Она поднимает свечу, быстро перебегает в комнату мисс Мердок и оттуда в коридор. Но там уже слышен топот бегущей прислуги. Что делать? Она спешит обратно в комнату мисс Мердок и начинает будить девушку. Из коридора слышны крики. Все пытаются проникнуть в комнату миссис Инглторп,

и отсутствия миссис Кавендиш никто не замечает.

Пуаро взглянул на Мэри.

— Пока все верно, мадам?

Мэри кивнула.

— Да, совершенно верно. Я бы и сама уже давно все рассказала, если бы была уверена, что это облегчит положение моего мужа.

— Возможно, вы правильно сделали, что смолчали. Итак, я восстановил ход событий и должен был разобраться в других фактах.

— Мэри, — воскликнул Лоуренс, — так значит, это ты сожгла последнее завещание?!

— Нет, завещание мог сжечь только один человек — моя свекровь!

Я даже привстал от удивления.

— Но постойте! Она сама только накануне составила это завещание!

Пуаро улыбнулся.

— Тем не менее, друг мой, миссис Кавендиш права. Иначе вы не сможете объяснить, почему в жаркий день миссис Инглторп попросила разжечь камин у себя в комнате.

Действительно, подумал я, как же мне это раньше не пришло в голову.

— Температура в тот день была 27 градусов в тени. Камин в такую жару ни к чему. Значит, его разожгли, чтобы сжечь то, что нельзя уничтожить иначе. Поскольку в усадьбе строго соблюдался режим экономии и прислуга не давала пропасть ни одному клочку исписанной бумаги, то оставалось только сжечь завещание. Я понял это сразу, как только узнал, что миссис Инглторп приказала в тот день разжечь камин. Поэтому обугленный обрывок завещания не был для меня неожиданностью Конечно, тогда я еще не знал, что завещание было составлено лишь несколькими часами ранее. Более того, когда все это выяснилось, я ошибочно связал уничтожение завещания со ссорой, которую слышала Доркас, и посчитал, что завещание составлено еще до скандала. Однако выяснились дополнительные подробности, и я понял, что ошибался. Пришлось заново сопоставлять все факты. Итак, в 4 часа Доркас слышит, как разгневанная миссис Инглторп кричит, что не побоится скандала между мужем и женой, даже если он станет достоянием гласности. А вдруг эти слова были адресованы не ее мужу, а мистеру Джону Кавендишу? Через час, то есть около пяти, она говорит почти то же самое, но уже в иной ситуации. Она признается Доркас, что не знает, как поступить, поскольку боится скандала между мужем и женой. В 4 часа миссис Инглторп, хотя и была разгневана, но вполне владела собой. В пять часов она выглядела совершенно подавленной и опустошенной.

Я предположил, что речь шла о двух разных скандалах. «Мужья и жены», естественно, тоже были разные, причем скандал, о котором говорилось в пять часов, касался лично миссис Инглторп.

Давайте теперь проследим, как развивались события. В 4 часа миссис Инглторп ссорится со своим сыном и угрожает рассказать обо всем миссис Кавендиш, которая, кстати, слышала большую часть их разговора.

В четыре тридцать, после обсуждения, в каких случаях завещания теряют силу, миссис Инглторп составляет новое завещание — в пользу своего мужа. Оба садовника ставят под ним свои подписи. В пять часов Доркас застает хозяйку совершенно убитой. В руках у нее листок бумаги — «письмо» — и она приказывает разжечь камин. Таким образом, примерно между половиной пятого и пятью произошло что-то из ряда вон выходящее. Миссис Инглторп потрясена и решает сжечь только что написанное завещание.

Что же случилось? Как известно, в эти полчаса в будуар никто не входил, и нам остается только строить догадки. Но, кажется, я знаю, что произошло.

Установлено, что в письменном столе миссис Инглторп не было почтовых марок, ведь чуть позже она просила Доркас принести ей несколько штук. Миссис Инглторп решает поискать марки в бюро своего мужа. Бюро закрыто, но один из ее ключей подходит (я проверял это), и миссис Инглторп открывает крышку. В поисках марок она находит то, что совершенно не предназначалось для ее глаз. Я говорю о листке, который она держала в руке, разговаривая с Доркас. Однако миссис Кавендиш считала, что «письмо», которое свекровь столь упорно отказывалась ей показать, являлось письменным доказательством неверности Джона. Миссис Инглторп уверяла Мэри — нисколько при этом не покривив душой, — что «письмо» не имеет никакого отношения к ее мужу. Однако миссис Кавендиш была уверена, что миссис Инглторп просто защищает своего сына. Она решает во что бы то ни стало завладеть письмом. Мэри — женщина очень решительная, к тому же ей помог случай: она находит потерянный утром ключ от розовой папки, в которой миссис Инглторп хранит важные документы.

Лишь ослепленная ревностью женщина способна на шаг, который предприняла миссис Кавендиш. Вечером она незаметно открыла засов, ведущий из комнаты мисс Мердок в комнату миссис Инглторп. Видимо, она смазывает петли, поскольку дверь на следующий день открывалась совершенно бесшумно. Миссис Кавендиш считает, что безопаснее всего проникнуть в комнату свекрови под утро, так как прислуга не обратит внимания на шаги — миссис Инглторп всегда вставала в это время, чтобы разогреть какао.

Итак, она одевается так, словно идет на ферму, и тихо проходит через комнату мисс Мердок.

— Но я бы наверняка проснулась от этого, — перебила моего друга Цинция.

— Верно, если бы вы не находились в состоянии сильного опьянения.

— Опьянения?!

— Да, мадемуазель!

Пуаро выдержал эффектную паузу и вновь обратился к присутствующим:

— Мисс Мердок утверждала, что ее не разбудил страшный шум, доносившийся из соседней комнаты. Этому было два объяснения: либо она притворялась спящей (во что я не верил), либо сон был вызван каким-то сильнодействующим средством.

Я тщательно осмотрел кофейные чашки, поскольку именно миссис Кавендиш наливала кофе для мисс Мердок. Однако химический анализ содержимого всех пяти чашек ничего не дал. Я уже собирался признать ошибочность своей гипотезы, как вдруг выяснилось, что кофе пили не шесть, а семь человек, ведь вечером приходил доктор Бауэрстайн!

Итак, пять чашек стояли на подносе, одна — вдребезги разбитая — валялась в комнате миссис Инглторп и одна чашка куда-то исчезла. Я не сомневался, что пропала чашка именно мисс Мердок, поскольку во всех чашках был обнаружен сахар, а мадемуазель Цинция никогда не пьет сладкий кофе. В это время Анни вспоминает, что когда она несла какао наверх, на подносе была рассыпана соль. Я решил сделать химический анализ какао.

— Но зачем, — удивленно спросил Лоуренс, — ведь анализ какао уже сделал Бауэрстайн?

— В первый раз в какао искали стрихнин. Я же проверил какао на содержание наркотика.

— Наркотика?

— Да, и моя догадка подтвердилась — миссис Кавендиш, действительно, добавила сильнодействующее, но безвредное снотворное в чашки мисс Мердок и миссис Инглторп. Можно представить, что испытала Мэри, когда у нее на глазах в страшных мучениях скончалась свекровь, и все начали говорить об отравлении. Видимо, она решила, что подсыпала слишком большую дозу снотворного и, таким образом, ответственна за эту смерть.

В панике она бежит вниз и бросает чашку и блюдце мисс Мердок в большую вазу, где их впоследствии обнаружил мсье Лоуренс.

Остатки какао она тронуть не решилась, поскольку в комнате покойной находилось слишком много народу. Вскоре выяснилось, что смерть наступила в результате отравления стрихнином, и миссис Кавендиш немного успокоилась.

Теперь ясно, почему смерть наступила только утром — сильная доза снотворного отсрочила действие яда. Мэри взглянула на Пуаро.

— Мсье, вы совершенно правы, те мгновения, когда у меня на глазах билась в конвульсиях миссис Инглторп, были на самом деле ужасны. Поражаюсь, как вы сумели обо всем догадаться. Теперь я понимаю смысл…