Выпуск 1.Том 4
Шрифт:
— Они на своих велосипедах приедут минут через двадцать.
Люси улыбнулась.
— Уж очень им хотелось ничего нз пропустить.
— Их и винить нечего. Я их понимаю, если уж на то пошло, это первое следствие в их жизни и вообще в нашей семье.
— Может быть, вы освободите стол, мистер Истлеу? Я хочу поставить сюда кастрюлю.
Брайен повиновался.
— Послушайте, масло уже растопилось. Куда вы собираетесь его употребить?
— В йоркширский пудинг.
— Добрый старый Йоркшир. А какое на сегодня меню? Кажется, еще и ростбиф по-староанглийски?
— Да.
— Еда,
— Если уж пришли помочь, то лучше помогайте, — она вытащила из печки жаровню. — Вот переверните картошку, пусть подрумянится с другой стороны.
Брайен исполнил это с готовностью.
— Неужели картошка так и стояла в печке и жарилась, пока мы находились на следствии? Мне кажется, что она могла сгореть.
— Нет, не могла, на печке есть регулятор.
— Это что-то вроде электрического ума, а? Правда ведь?
Люси быстро взглянула на него.
— Вы правы. А теперь поставьте жаровню обратно в печь. Да возьмите тряпку. Поставьте вниз, а верх мне понадобится для йоркширского пудинга.
Брайен повиновался, но вдруг вскрикнул.
— Обожглись?
— Немножко. Пустяки. До чего же все-таки это опасно — готовить!
— Вы сами себе никогда не готовите?
— Вообще-то говоря, готовлю, и даже очень часто. Но, конечно, не такие блюда, как вы. Я могу сварить яйцо, если не забуду посмотреть на часы, или поджарить яичницу с ветчиной. Еще могу испечь мясо на рашпере или открыть консервированный суп. У меня дома стоит такая маленькая электрическая духовка.
— Вы живете в Лондоне?
— Если вы называете это жизнью, то да.
В тоне его звучало уныние. Он следит, как Люси смешивала на блюде тесто для йоркширского пудинга.
— Все это ужасно смешно, — сказал он вдруг и вздохнул.
Теперь, когда у Люси прошла ее прежняя озабоченность, она смотрела на него более внимательно.
— Что смешно? Эта кухня?
— Да. Она напоминает мне кухню нашего дома, когда я еще был мальчиком.
И Люси вдруг показалось в Брайене Истлеу что-то удивительно безнадежное. Пристальнее присмотревшись к нему, она поняла, что он старше, чем это ей вначале показалось. Ему, должно быть, около сорока лет. Трудно представить его отцом Александра. Он напоминал ей тех многочисленных молодых летчиков, которых она встречала во время войны, когда ей исполнилось четырнадцать лет — самый впечатлительный возраст. Она прошла через войну и выросла в послевоенном мире, но, казалось, Брайен все еще не отошел от своего времени, он остался таким же, а годы летели мимо, не затрагивая его. Его последующие слова подтвердили ее мысли. Он снова примостился на кухонный стол и сказал:
— Трудно жить в этом мире, правда? Я хочу сказать, правильно ориентироваться. Ведь этому нас никто не учил.
Люси вспомнила разговор с Эммой.
— Вы ведь были военным летчиком? — спросила она. — Я вижу у вас орден за боевые вылеты.
— Вот он-то и сбивает с толку. У человека есть заслуги, и другие стараются облегчить ему жизнь. Дают работу и так далее. Конечно, с их стороны благородно, но они всецело распоряжаются вашей судьбой. Дают работу, а у меня, может быть, совсем не лежит к ней душа. Сиди за конторкой, высчитывай цифры. У меня могут появиться свои собственные мысли, свои идеи. И я даже пару раз пытался их реализовать. Но не получил поддержки, никого не привлек на свою сторону, не было денег. Вот если бы у меня оказался капитал…
Он грустно задумался.
— Вы ведь не знали мою жену Эдит? Нет, конечно, не знали. Она была другой, совершенно отличной от всех остальных в семье. Моложе, это одно. Она служила в женских частях военно-воздушного флота. Она всегда говорила, что ее отец — рехнувшийся старик. Жадный до денег, как черт. И ведь сам он с ними ничего не может делать. После его смерти капитал будет разделен. Доля Эдит, конечно, перейдет Александру. Хотя до двадцати одного года он не сможет и дотронуться до этих денег.
— Простите, но не могли бы вы снова слезть со стола? Я хочу подготовить посуду и сделать подливку.
В этот момент приехали Александр и Стоддат-Уэст, раскрасневшиеся и запыхавшиеся.
— Привет, Брайен, — нежно сказал Александр.
— Так вот ты, оказывается, где! Посмотрите-ка, какой сногсшибательный кусочек говядины. Это йоркширский пудинг?
— Да, он самый.
— У нас в колледже делают ужасный пудинг, сырой и мягкий.
— Пропустите-ка меня, — сказала Люси. — Мне нужно сделать соус.
— Сделайте соуса побольше. Можно подать к столу два полных соусника?
— Хорошо.
— Здо-о-ррово! — сказал Стоддат-Уэст, тщательно произнося это слово на австралийский манер.
— Я только не люблю, когда пудинг бледный, не подрумяненный.
— А он не будет бледный?
— Да она ведь отличнейшая повариха, — сказал Александр отцу.
Люси показалось, что они на какой-то момент поменялись ролями: Александр говорил, Как заботливый отец с сыном.
— Помочь вам, мисс Айлесбэроу? — спросил вежливо Стоддат-Уэст.
— Да, если можно. Александр, пойдите и ударьте в гонг. Вы, Джеймс, отнесите этот поднос в столовую. А вам, мистер Истлеу, остается взять посуду. Картофель и йоркширский пудинг я принесу сама.
— Здесь находится инспектор из Скотланд Ярда, — сказал Александр. — Он будет с нами обедать?
— Зависит от того, как решит ваша тетя.
— Я не думаю, чтобы тетя Эмма возражала. Она очень гостеприимная. Но дяде Гарольду может не понравиться. Уж очень он поглощен убийством. — Александр с подносом в руках уже прошел в дверь, а потом, обернувшись, сообщил еще одну новость.
— Мистер Уимборн сейчас в библиотеке с инспектором из Скотланд Ярда. Но он обедать не останется и сказал, что ему нужно в Лондон. Пойдем, Стоддат. О, он уже ушел бить в гонг.
В этот момент раздался резкий звук гонга. Стоддат-Уэст родился артистом. В удар он вложил весь свой талант; дальнейшие разговоры стали невозможны.
Брайен понес посуду, Люси пошла вслед за ним с овощами, а потом вернулась на кухню и взяла два до краев наполненных соусника.
Мистер Уимборн стоял в передней и уже надевал перчатки, когда вниз быстро сошла Эмма.