Выродок (Время Нергала)
Шрифт:
Одинокий человек на шоссе остановился как бы в раздумье и, повернув, пошел к домам, решив, очевидно, что там ему будет безопаснее.
Тимохин с Успенским, сидевшие в третьей машине, невдалеке от дома, куда ушли бойцы группы захвата, слушали переговоры по рации и рассматривали окрестности в бинокль.
— ОН должен быть где-то рядом, — сказал генерал. — ОН, как зверь, будет сидеть в засаде до последнего момента.
Бойцы из дома доложили, что в квартире никого нет, дверь открыта.
— Оставайтесь пока на месте, — приказал
Они стали рассматривать машины, припаркованные к домам. Все увидеть было невозможно. Многие перекрывали обзор, стоя впритык друг за другом. Очевидно, поэтому они не смогли разглядеть скромный старенький „москвич“ с тремя пассажирами, стоявший среди других машин. Тем более что и здесь оба аса сыска дали очередную промашку чисто психологического характера. Они привыкли к стереотипу: Выродок, как правило, угоняет хорошие скоростные машины и брезгует старыми и маломощными.
Одинокая фигурка человека медленно приближалась. Все в Н. Б. напряглось до предела. Жертва рядом! Достаточно двух прыжков, чтобы настичь ее и перегрызть горло.
„НЕ ТОРОПИСЬ!
ИСПОЛЬЗУЙ ТВОИ ДРУГИЕ ЖЕРТВЫ! СЕГОДНЯ ДЕНЬ НАШЕГО ТОРЖЕСТВА!“
Любомудров оглянулся. Ему показалось, что кто-то рядом что-то сказал. Но откуда ему было знать, что это говорит сам Нергал!
Жертва была уже рядом. Что произошло дальше, каждый из свидетелей описывал по-своему.
Стрелки вдруг увидели, что из припаркованного „москвича“ вышли три человека. Они окружили объект, и снайперы замерли. Но приказа открывать огонь не было.
Успенский и Тимохин увидели ЕГО, журналиста и кого-то третьего с кляпом во рту. ОН схватил доктора, журналист поднес к его лицу какую-то тряпку, а третий вдруг бросился бежать. Журналист загораживал поле обстрела. Объект закрывал собой Выродка. Тут же ОН с жертвой и с журналистом оказались в машине.
Когда „москвич“ рванул с места, Тимохин в бешенстве крикнул.
— Огонь!
Стрелки сделали всего по выстрелу. Беглец с кляпом во рту упал. Другие пули попали в уносящийся „москвич“, но машина, очевидно, осталась неповрежденной. Успенский успел крикнуть:
— Отставить! По машинам! Бойцы вскочили в свой фургон, оперативники — в „девятки“, и гонка началась.
По дороге Тимохин в ярости, не помня себя, кричал:
— Ну почему отставить, почему? Мы бы их, как курят, перестреляли, машина бы уже сейчас догорала в кустах. Ну почему?
— Там Любомудров был! Его-то за что стрелять?
— Так он же заодно с Выродком был, ты же видел!
— Это неизвестно. Тем более, этот самый журналист всю жизнь за Выродком охотится. К тому же еще один неизвестный проявился. Интересно, зачем он Выродку понадобился?
— Зачем? Зачем? Во-первых, еще над одним поизгаляться захотелось. А во-вторых, три живых щита, оно всегда лучше, чем два. Я к нему „скорую“ вызываю! Алло! „Скорая“!
— Погоди ты каркать, — сердито сказал генерал, сам еще не отошедший от неудачи. — Может, еще догоним!
— Может, этот придурочный писатель догадается на ходу выскочить? — почти жалобно сказал Тимохин. — Мы бы тогда…
— Что ему, жить надоело? Пока заложник, а выскочит, будет труп!
„Москвич“ получил солидную фору. Но, несмотря на это, мощные машины преследователей постепенно настигали его. Нергал был уверен, что сумеет уйти от людей в форме. А если они ЕГО нагонят, Нергал проявит себя в полную силу. Впереди показались дома Петергофа. На улицах города преследователи сбавили скорость, а Нергал, ведомый своим мощным импульсом хищника, лавируя меж домами, скоро вырвался на оперативный простор, и пока потерявшие „москвич“ из виду омоновцы метались по улицам, ОН уже через, пару минут был на месте, которое наметил с самого начала.
Ворота психоневрологического интерната были открыты. „Москвич“ ворвался на территорию, крутанулся по небольшому дворику и остановился у двухэтажного корпуса.
Выскочив из машины, Нергал стащил с заднего сиденья доктора, встряхнул его, поставил на землю, другой рукой взял журналиста и, сделав пару шагов, втолкнул обоих в двери здания, войдя за ними следом.
Остолбеневшая было при виде странных гостей нянечка, бросилась к ним.
— Вы что это, граждане? Сюда нельзя! Вы к кому?
— Где у вас операционная? Показывай быстрее, старая грымза!
— Я вот тебе покажу операционную! — возмутилась нянечка. — Врываются сюда всякие! У нас здесь интернат для тяжелых…
К нянечке на помощь спешили сестры.
Нергал начал свирепеть.
— Я. кажется, ясно сказал, покажите операционную! Быстро! — Для большей убедительности ОН легко толкнул возмущенную нянечку на стенку. Та ударилась затылком с такой силой, что раздался треск, похожий на звук расколовшегося арбуза. Лицо старухи залилось кровью, она мешком свалилась на пол. Сестрички прыснули врассыпную, но ОН успел схватить одну из них за руку. Она взвизгнула от боли.
— Веди, дура! Ничего тебе не будет! Из палат стали появляться головы любопытствующих стариков и старух.
— На втором этаже, — заикаясь, проговорила сестра. — Вон там лестница.
ОН решительно пошел вперед, придерживая за шиворот доктора.
Любомудров сделал последнюю попытку. Он отстал и хотел уже выскочить за дверь во двор, но ОН мгновенно развернулся и швырнул журналиста вперед сословами:
— Не забывайся, заложничек!
— Они поднялись на второй этаж, здесь быстро нашли операционную. Нергал оставил в ней своих „спутников“, вышел в коридор навстречу двум врачам, которым сообщили о происшествии.