Высокая цитадель
Шрифт:
Форестер оглянулся.
— Когда О'Хара придет сюда, у него будет мало времени. Что, если построить здесь для него защитную стенку перед входом? В одном из сараев оставим для него записку.
— Хорошая мысль, — согласился Родэ. — Камней тут полно.
— Это надо делать втроем. Пойду приволоку Пибоди.
Он пошел к сараю и застал Пибоди в той же позе в углу, тупо смотрящим в стену.
— Пошли, голубчик, — сказал он. — Вставайте-ка и с песней на работу.
Глаза Пибоди блеснули.
— Оставьте
Форестер наклонился, схватил Пибоди за лацканы пальто и оторвал его от пола.
— А ну-ка вставайте, ничтожный негодяй! Я же сказал вам, что вы будете подчиняться приказам и быстро. Учтите, что у меня точка кипения ниже, чем у Родэ, поберегитесь!
Пибоди стал слабо отбиваться, и Форестер, резко встряхнув его, полуживого, швырнул на стену.
— Я болен, — сползая вниз и хватая ртом воздух, пролепетал Пибоди, — мне трудно дышать.
— Вы можете ходить, можете подносить камни, — сказал Форестер, не обращая никакого внимания на стенания Пибоди. — Дышите вы в это время или нет, меня не интересует. Лично я предпочел бы, чтобы вы и впрямь прекратили дышать. Ну так что, сами пойдете или мне вытолкать вас отсюда?
Бормоча всевозможные ругательства, Пибоди с трудом поднялся и шатаясь побрел к двери. Форестер направил его к туннелю и велел собирать камни и подносить их к входу. Это было тяжелое испытание, и ему самому приходилось часто останавливаться и отдыхать, но он неотступно следил за Пибоди и безжалостно погонял его.
Они таскали камни, а Родэ сооружал стенку. Когда стемнело, они прекратили работу, и Форестер, тяжело оседая на землю, окинул мутным взором однорядную каменную кладку.
— Не бог весть что, — проговорил он, — но, надеюсь, сойдет. — И начал хлопать себя по бокам. — Господи, холодина-то какая!
— Нам надо вернуться в жилище, — заметил Родэ. — Сделали все, что могли.
Они отправились в сарай и подогрели себе тушенки. Пибоди опять отказался от еды, но Форестер и Родэ заставили себя есть, давясь пропитанным соусом мясом.
II
Форестер спал плохо, лишь время от времени впадая в тяжелую дремоту. Тогда его посещали жуткие сны, полные зловещих предзнаменований. Судя по всему, другие тоже почти не спали и постоянно ворочались на своих местах. Родэ дважды вставал, подходил к двери и выглядывал наружу. Светила полная луна, и Форестер видел, что Родэ пристально вглядывался в вершины гор.
Странно, но когда он встал, усталости почти не чувствовалось. Дышать стало намного легче. Еще день — еще бы один день, и самочувствие было бы куда лучше, можно было бы думать о перевале с уверенностью. Но времени не было, и эти мысли пришлось отбросить.
В тусклом свете утра он увидел, как Родэ завязывает вокруг ног сделанные из одеяла обмотки. Он
— Убрр… прг… — проворчал Пибоди неразборчиво.
Форестер вздохнул и носком ботинка двинул Пибоди по ребрам. Это подействовало. Он сел и начал ругаться. Форестер молча повернулся и отошел от него.
— Кажется, ничего, — сказал Родэ с порога. Он вновь внимательно смотрел на горы.
Но в его голосе Форестер все же услышал нотку сомнения. Небо было кристально чистым, и вершины, начавшие золотиться от восходящего солнца, ярко, как бриллианты, сверкали на фоне еще темного неба. Форестер спросил:
— Что-то все-таки не то?
— Очень ясно, — сказал Родэ. И опять в его голосе прозвучало сомнение. — Пожалуй, слишком ясно.
— Как мы пойдем? — спросил Форестер.
— Перевал вон за той горой. Мы должны ее обойти и там выйти на него. После этого будет легче. Самое главное — эта сторона.
Вершина, на которую показывал Родэ, освещенная утренним светом, казалась такой близкой, что хотелось потрогать ее рукой. Он вздохнул с облегчением.
— Ну, это выглядит не так страшно.
Родэ фыркнул.
— Вы даже не представляете себе, как это будет страшно. — Он отвернулся. — Давайте поедим.
Пибоди вновь отказался есть, и тогда Форестер, поймав многозначительный взгляд Родэ, произнес угрожающим тоном:
— Вы будете есть, даже если мне придется затолкать пищу вам в глотку. Мне надоели ваши штучки, Пибоди. Предупреждаю вас: если вы упадете от слабости, если задержите нас хотя бы на минуту, мы бросим вас.
Пибоди метнул на него полный ненависти взгляд, но взял теплую банку тушенки и стал есть с отвращением. Форестер спросил:
— Как ваши ботинки?
— Надеюсь, в порядке, — огрызнулся Пибоди.
— Никаких «надеюсь», — отрезал Форестер. — Мне наплевать, если вы вдребезги разобьете свои пальцы, мне наплевать, если у вас будут волдыри размером с пинг-понговый мячик, мне наплевать на то, что вы будете чувствовать. Я забочусь только о том, чтобы вы не задерживали нас. Так что если ваши ботинки беспокоят вас, скажите лучше сразу.
— Нет, не беспокоят, — ответил Пибоди.
Родэ встал.
— Выходим. Надевайте рюкзаки.
Форестер взял свое изделие, стал закреплять его на спине и остался им удовлетворен. Родэ взял в руку самодельный ледоруб, а топорик с Дакоты заткнул за пояс. Отрегулировав застежки так, что поклажа стала удобной, он выразительно посмотрел на Пибоди. Тот возился со своим мешком и наконец взвалил его на плечи. И в этот момент что-то выпало из него, звякнув о пол.
Это была фляжка О'Хары.
Форестер наклонился и поднял ее.