Высокая цитадель
Шрифт:
— Вставайте, дружище! — прокричал он. — Нельзя так сидеть и мерзнуть. Разотрите лицо, наденьте рукавицу.
Машинально Форестер поднял руку к лицу, слабо попытался его растереть, но ничего не почувствовал, словно ему сделали анестезию. Родэ лихо пошлепал его по щеке — раз, другой. Форестер очнулся.
— Хорошо, хорошо, — прохрипел он. — Не надо меня бить.
Он стал хлопать руками, пока не восстановилось кровообращение, затем принялся растирать лицо.
Родэ прокричал:
— Я прошел вперед ярдов двести! Снег глубокий, до пояса, и становится еще глубже. Здесь мы не пройдем. Надо
Форестера охватило отчаяние. Кончится все это когда-нибудь? Он, пошатываясь, поднялся еле-еле, подождал, пока Родэ прикрепит к себе веревку, и двинулся за ним. Теперь они шли поперек склона под прямым углом к их прежнему курсу. Ветер бил сбоку, и им стоило немалых усилий держаться на ногах.
Путь, избранный Родэ, шел в обход зыбучих снегов, но им пришлось опять потерять высоту. Родэ сделал несколько попыток сразу подняться к перевалу, но всякий раз из-за глубокого снега приходилось возвращаться. Наконец, он нашел место, где склон был круче, а слой снега меньше, и им удалось компенсировать потерю высоты.
Форестер брел в полубессознательном состоянии, шатаясь из стороны в сторону, механически переставляя ноги. По временам он поднимал глаза и видел впереди себя расплывчатые очертания фигуры Родэ, но потом мозг его опять отключался, и он погружался в дрему. Иногда он спотыкался и падал — веревка натягивалась, и Родэ останавливался, чтобы его подождать. Потом их монотонное движение вверх — все время вверх, возобновлялось.
Вдруг Родэ резко остановился, и Форестер приблизился почти вплотную. Родэ вытянул вперед руку с ледорубом и сказал:
— Скала. — В его голосе слышались нотки отчаяния. — Мы опять наткнулись на скалу. — Он ударил концом ледоруба в покрытый льдом выступ — ледяные осколки брызнули в разные стороны. Он ударил еще раз, и вниз посыпалась бурая крошка, образуя грязное пятно на чистом снегу. — Эта скала порядочно выветрилась. Лезть на нее весьма опасно.
Форестер заставил свой мозг включиться в работу.
— Как далеко она идет, как вы думаете? — спросил он.
— Кто ее знает! — раздраженно выдохнул Родэ, поворачиваясь спиной к ветру. — Взобраться на нее мы не сможем. Уже вчера нам было достаточно трудно лезть вверх, а тогда мы имели больше сил и не было этого чудовищного ветра. Нет, это чистое безумие. — Он похлопал рукой об руку.
— А может, это просто одиночный камень? — предположил Форестер. — Нам же отсюда не видно.
— Подождите здесь, я все же поднимусь посмотрю.
Он снова оставил Форестера, а сам стал карабкаться вверх. Форестер слышал мерный стук его ледоруба, видел, как откуда-то из серой мглы прилетали куски льда и камни. Он травил веревку, если Родэ дергал за нее, и старался не подставлять лицо колючему ветру. Когда поднял руку, чтобы поправить капюшон, Родэ упал. Донесся слабый вскрик, и сверху, из воющей круговерти, спикировала его бесформенная фигура. Форестер напрягся, уперся каблуком в снег, готовясь принять удар. Родэ пронесся мимо него и покатился по склону. Затем последовал резкий рывок, который чуть было не сбил Форестера с ног. Но он устоял, вцепившись в веревку, пока не убедился в том, что падение прекратилось. Увидел, как Родэ пошевелился, сел на снегу и начал растирать свою ногу.
— Мигель,
Родэ поднял лицо с окутанной инеем бородой.
— Нога, — сказал он. — Я повредил ногу.
Форестер наклонился над ним и стал ощупывать ногу. Штанина была разорвана, и, сунув руку в дырку, он почувствовал на пальцах липкую, вязкую жидкость.
— Кровь! Вы сильно поранили ногу, но, к счастью, она не сломана.
— Здесь пути нет, — сказал Родэ, морщась от боли. — Никто там не пройдет, даже при хорошей погоде.
— Как далеко идет эта скала?
— Не знаю, конца ее не видел. Впрочем, далеко я и не мог рассмотреть. — Он помолчал. — Придется спуститься и попытаться пробиться с другой стороны.
— Но там ледник! Мы же не можем спускаться на него при такой погоде!
— Посмотрим. — Он посмотрел на скалу, с которой упал. — Ясно одно. Этот путь невозможен.
— Надо залатать как-то разорванную штанину. Вы можете отморозить ногу.
— Мешок, — сказал Родэ. — Помогите с мешком.
Форестер стянул мешок с плеч Родэ, развязал его и высыпал содержимое на снег. Затем он разорвал одеяло из которого он был сделан, на полосы и плотно обмотал ими ногу Родэ.
— Наше снаряжение все время тает, — сказал он бесстрастно. — Я могу кое-что положить в карманы, но не так много.
— Возьмите только керогаз. И немного керосина, — сказал Родэ. — Еси нам придется идти к леднику, там мы найдем укрытие, которое защитит нас от стужи. И мы сможем приготовить себе что-нибудь горячее.
Форестер засунул бутылку с керосином и горсть бульонных кубиков в карман и закинул на спину керогаз, привязанный к электрическому шнуру. Вдруг Родэ резко приподнялся и стал шарить рукой по снегу вокруг себя.
— Ледоруб, — проговорил он с беспокойством в голосе, — где ледоруб?
— Я не вижу его, — ответил Форестер.
Они оба посмотрели вниз по склону, где крутилась серая метель, и Родэ почувствовал какую-то сосущую пустоту в животе. Ледоруб был им жизненно необходим. Без него они не смогли бы дойти до перевала. Родэ заметил, что его руки непроизвольно трясутся, — он понял, что его силы, физические и умственные, исчерпаны.
Форестер же, наоборот, почувствовал неожиданный прилив сил. Он воскликнул:
— Ну и что?! Эта дьявольская гора сделала все, чтобы убить нас, но ей это не удалось. И я думаю, не удастся. Раз мы уже здесь, мы пройдем оставшийся путь. Обязательно! До верха осталось всего пятьсот футов, каких-то паршивых пятьсот футов, слышите, Мигель?
Родэ слабо улыбнулся.
— Но ведь нам предстоит спуститься ниже.
— Подумаешь! Зато мы будем двигаться быстрее. Сейчас я пойду первым. Я вижу наши следы, и мы быстро доберемся до того места, где повернули.
И в состоянии необъяснимого оптимизма Форестер повел хромающего Родэ вниз. Он обнаружил, что идти по старым следам нетрудно, и решил придерживаться их скрупулезно, даже когда они обозначали случайный отход в сторону. «Лучше сделать несколько лишних шагов, — думал он, — чем сбиться в этой метели с пути». К тому же, когда они вернулись к месту, где сделали поворот направо, цепочка их следов была уже едва заметна — ветер и снег сделали свое дело.