Высокая магия

Новак Илья

Заодно уж и рассмотрел, где нахожусь. Небольшое помещение с низким потолком и устланным грязными влажными тряпками полом.

Хорошо, хоть не связан… Я медленно встал и шагнул к решетке в одной из стен. Прутья толстые и частые, сквозь них виднеется стена коридора. Из стены торчит горящий факел. Подергал решетку, увидел с наружной стороны засов, до которого не мог дотянуться, попятился и присел на корточки. Так, с этим ясно. То есть ясно, что я в камере, но вот где находится камера? И сколько сейчас времени? Там, в подземельях,

я как-то сбился со счета… И Сэмка Маркелыч, где он?

Опять шагнув к решетке, я выкрикнул:

– Эй, есть кто?

Тишина. Даже эха не было – мой голос словно утонул в камне, стих, как только я закрыл рот.

– Пить хочу! – громко произнес я. – И жрать тащите!

Никого и ничего. Я принялся загибать пальцы. Ван Бер Дерен… Пен Галат… барон Буэн Ретиро… печально знаменитый аскетский шаман Красная Шапка по прозвищу Уничтожитель Племен… Все они пытаются завладеть этим таинственным заклинанием? Очень уж много народу замешано, да не простого народу… Ну хорошо, большинство – местные, из Кадиллиц, а вот шаман? Он приперся в такую даль тоже ради макгаффина? Удивительно! По сравнению с Красной Шапкой даже гоблин-пират Дерен был мелкой сошкой. Как аскет узнал про макгаффин в своих горах?

Я обдумал это. Мариха, постельничная Протектора, тоже ведь аскетка. Может быть, это она рассказала…

А еще эльфы в черном. Этот, с седой косой, – кого-то он мне напоминал. Но я ни разу не смог толком разглядеть его. Эльфы тут вообще при чем? В смысле, они самостоятельная сила или действуют по чьему-то заданию? Уж очень они хорошо тренированные бойцы, ребят Сэмки Маркелыча покрошили так быстро, почти походя… Странно, до сих пор я видел только одного эльфа, который по-настоящему хорошо умел драться – Лоскутера.

Да, и Сэмка! Где он? И вообще, он еще жив?

Я повернулся и сел, привалившись спиной к решетке. Надо посетить Патину и попытаться найти какие-нибудь сведения там. На общественные пятна иногда просачиваются самые неожиданные слухи. Я закрыл глаза и прикоснулся скрюченным пальцем к родимому пятну. И тут же услышал шаги.

Возле решетки стоял старый сгорбленный гном. В одной руке он держал лампу с тускло горевшим фитилем, в другой была связка ключей на широком кольце. Гном повесил ключи на свой пояс и, подслеповато щурясь, заглянул в камеру. Оружия у него не было.

– Папаша! – Вскочив, я шагнул к решетке. – Где это мы?

Вблизи он казался еще более старым. Лицо все в черных крапинках, вместо обычной гномьей бороды – редкая седая щетина. Голова тюремщика чуть тряслась. Он равнодушно оглядел меня слезящимися глазами и медленно повернулся.

– Где мы находимся? – громко повторил я. Гном затопал прочь по коридору.

– Крыжовник!

Он сделал еще пару шагов, остановился, постоял спиной ко мне и вернулся обратно.

– Кры-жов-ник… – со значением повторил я.

Тюремщик наклонился – я почти слышал, как скрипит древний хребет, – поставил лампу на пол, выпрямился и взглянул на меня.

Я произнес, причем ухитрился сделать это одновременно и просительно и требовательно:

– Открой!

Голова затряслась сильнее, он повернулся, будто высматривая, нет ли кого-нибудь в коридоре, и снял с пояса ключи. Заскрежетал замок, висящий на засове.

– Молодец, папаша, – пробормотал я, выходя в коридор. Тот изгибался в обе стороны, слева было темно, из-за другого поворота лился тусклый свет факела. Рядом виднелась решетка еще одной камеры. Гном задвинул засов, поднял лампу и встал передо мной.

– Тебя как звать? – спросил я. – Давно я здесь? Где мы?

Он приоткрыл слюнявый рот и пятерней свободной руки ткнул себя в губы:

– Ым-м…

– Ты… немой, что ли?

– Ыму.

– Ну, извини тогда. Крыжовник, а? Выведи меня отсюда.

Гном направился прочь по коридору, шаркая ногами. Я пошел следом. За поворотом обнаружилось еще несколько решеток, из-за одной вдруг донеслось:

– Эй, братуха…

– Стоять! – Положив ладонь на плечо тюремщика, я повернулся.

Из глубины камеры появился Сэмка Маркелыч. Куртку свою он снял и обмотал вокруг поясницы. В свете факела лицо Маркелыча казалось мертвенно-бледным. Рукава закатаны, порванная на плече рубаха расстегнута до пупа, обнажив исцарапанную грудь и волосатый живот.

– Здесь хоть не так жарко, а? – спросил я у него.

– Этот хмырь тебя выпустил?

– Открой, – сказал я тюремщику. Гном повернулся и взглянул на Сэмку:

– М-м…

Он покачал головой и шагнул дальше по коридору, но я удержал его за плечо и развернул к себе.

– В чем дело? Говорю тебе – открой!

– Ым-м… м-м… – Он показал на меня и кивнул, потом ткнул пальцем в Сэмку и вновь покачал головой.

– Ты только мне согласен помочь, а другим – нет?

Он опять кивнул и собрался уйти, но я схватил его за шею, наклонился и сдернул ключи с ремня.

– Так, папаша, не будем спорить. Выпуская его, ты мне и помогаешь, понял?

Он не сопротивлялся, но и помогать не хотел. Я сам открыл решетку, Сэмка шагнул наружу и принялся разглядывать коридор.

– Где это мы?

– Я думал, ты знаешь. Этот старик немой, не может сказать. Везет мне последнее время на молчаливых гномов. Тебе место незнакомо, как я понимаю?

– Все оружие забрали! – Сэмка хлопнул себя по бедрам. – Даже стилет, который я в сапоге держал. Не, Джанки, незнакомо. Но, чую, над нами еще много этажей. Давит сверху, э? Надо выбираться.

– Выведешь нас отсюда? – спросил я гнома.

Он разыграл целое представление. Двигая двумя пальцами, стал показывать, как мы идем, потом топнул ногой по полу, поднял руку вверх, что-то промычал и затряс головой пуще прежнего.