Высокая ставка
Шрифт:
— Тратишь время на такие вещи, — закончил он за меня. — Я все понимаю. Нечего стыдиться. Кстати, твоя сестра показалась мне милой.
— Она хорошая …. Несмотря на то, что немного суматошная. Мы живем вместе с ней. Она мой директор по маркетингу.
— Знаю. Я разговаривал с ней, когда пытался договориться о встрече с тобой. Она была гораздо более сговорчивой, чем ты.
Я пожала плечами.
— Она намного более беззаботная, чем я, считающаяся хорошей девочкой. Она должна получать удовольствие от жизни, будучи двадцатидвухлетней.
— А
Я раздумывала над его словами. В последние несколько лет многое изменилось для меня, включая потерю моих родителей. Когда они умерли, я чувствовала огромное давление, крайнюю необходимость жить полной жизнью. Для меня это означало, что надо найти истинную цель в моей жизни и бросить все силы на построение этого.
— Тогда я строила свою компанию, ночуя на диване в своей лаборатории, и да, я получала от этого удовольствие. Это было время громадного роста и множества прорывов.
Он тоже улыбнулся.
— Мне нравится, с какой страстью ты относишься к своей работе. Ты хоть расслаблялась? Веселилась в те времена?
— Конечно, нет, — сказала я. — Не тот вид веселья, который предпочитала моя сестра. Ханна и я хотим разные вещи, и я это поддерживаю. Я не хочу, чтобы она чувствовала, что должна работать все время только потому, что я так делаю.
— Вы всегда жили вместе?
— Только с тех пор, как она закончила колледж. Наши родители умерли, когда мне было девятнадцать, а ей шестнадцать. Она хотела закончить высшую школу в Мичигане в то время, как я все еще училась в Массачусетском технологическом институте. Потом я переехала сюда, и она выбрала учебу в Стэнфорде, чтобы мы могли находиться близко друг от друга. Когда она закончила, то помогла мне с выбором дома. Ханна сказала, что пора перестать спать на диване.
Мне не хотелось говорить об этом, обо всех этих деталях моей жизни, но они только что выплыли наружу. Иногда было трудно скрыть чистую правду.
— Я сожалею о твоих родителях.
— Все в порядке. Было тяжело справиться, потому что это произошло внезапно. Они погибли в автокатастрофе.
— Это ужасно, Лорен.
— Ты уже знал об этом.
Я услышала это в его голосе.
— Конечно, я знал. Все знают.
Я рассмеялась, и была удивлена, как горько прозвучал мой смех.
— Так, это одно из того, что люди говорят про меня? Что я затворник — трудоголик, чьи родители трагически погибли? Я веду себя слишком весело.
— Я не думаю, что я когда-либо встречал кого-то, кто жалел бы тебя, — сказал Гейб, сохраняя свой тон ровным. — Хотя, печально слышать по поводу твоих родителей. Вот и все. И это не жалость, а сочувствие.
Я знала, что Гейб потерял отца, когда ему было десять. Он знал, каково это потерять кого-то близкого. И я срывала зло на нем.
— Прости, — сказала я. — Я знаю, что ты понимаешь, и ценю, что ты спрашиваешь о них. Я просто … напугана сегодня.
Гейб
— Чем это?
Он не отводил глаз от дороги.
— Клайв Уоррен находился в «Paragon» сегодня утром по неизвестной причине.
Его пальцы сжались на руле.
— Что же он хотел?
— Я действительно не знаю. Он не позвал меня. Он хотел какие-то старые материалы Совета. Один из моих охранников забрал их для него, затем он ушел. Я смотрела записи с камер наблюдения. Это было странно.
Я покачала головой, все еще пытаясь собрать воедино, почему он находился там.
— Он знаком с протоколом безопасности, верно? — спросил Гейб.
— Да. Мы установили наши самые современные системы в то время, как он все еще был в Совете.
— Так он знал, что ты увидишь его на записи.
— Верно.
Я смотрела в темнеющее небо на горизонте, нахмурив брови.
— Он посылает тебе сообщение.
— Я знаю.
Я почувствовала, как беспокойство узлом скручивается у меня в груди. — Но что это за сообщение?
Гейб молчал в течение нескольких минут, концентрируясь на вождении, и, казалось, был погружен в свои собственные мысли.
— Я говорил тебе, что он мудак. Мне это не нравится. Для чего он встречался с тобой вчера вечером? Расскажи мне детали.
Я объяснила про последнюю разработку Клайва и про то, что он хотел связать свои технологии со скорым выходом на рынок технологии от «Paragon».
— Кроме того, я сказала, только исходя из его объяснений за ужином, что его технология несовершенна, и что она не подходит для «Paragon».
— И ты сказала ему об этом?
— Я сказала, что мы не будем вступать с ним в партнерство. Хотела быть искренней. Я не была грубой, правда. Я не стала делиться своими мыслями о недостатках.
— Похоже на то, словно он не в восторге от того, что ты ему сказала.
Я фыркнула.
— Конечно, ему не понравилось.
Гейб взглянул на меня.
— Парням вроде Клайва не нравится, когда им говорят «нет», особенно, если это исходит от красивой женщины.
— То, что я — женщина, не должно иметь никакого значения, — сказала я резко, хотя в тайне была рада, что он использовал слово «красивая».
— Воспринимай это, как двойной облом для него, — сказал он, и на его лице расползлась улыбка. — Ты сказала «нет» его технологии, а затем уехала со мной домой.
Я рассердилась на прозвучавшую двусмысленность. Фраза про поездку с ним домой был произнесена как-то непристойно.
— Ты просто меня подвез.
— Он же не знает об этом, — Гейб улыбнулся еще больше. — Я уверен, что Клайв был крайне зол, когда мы уехали. Он бы разозлился еще больше, если бы увидел тебя в этом платье сегодня, поскольку с ним на встрече ты была в свитере. Серьезно, у него бы лопнул кровеносный сосуд.
— Я думаю, что ты излишне драматизируешь.
Я неистово покраснела.